Политбюро и Секретариат ЦК в 1945-1985 гг.: люди и власть - Евгений Юрьевич Спицын

лиц был сведен до минимума, а круг личного общения ограничился всего двумя персонами — А. А. Громыко и стремительно набиравшим политический вес К. У. Черненко[1000]. В результате визит в Хельсинки прошел без особых проблем, но сразу после возвращения, когда Л. И. Брежнев уехал на отдых в любимую Нижнюю Ореанду, все вернулось на круги своя. Как уверяет Е. И. Чазов, узнав об этом, во время очередной встречи с Ю. В. Андроповым он заявил ему, «что больше мы не имеем права скрывать от Политбюро ситуацию, связанную со здоровьем Брежнева и его возможностью работать»[1001]. В этой ситуации руководитель КГБ решил лично встретиться с Л. И. Брежневым и, вернувшись из Крыма в «удрученном состоянии», согласился с Е. И. Чазовым, что необходимо «более широко информировать Политбюро о состоянии здоровья генсека».

Перебрав все возможные варианты, они решили сперва информировать о ситуации М. А. Суслова, который, также переговорив с генсеком, посоветовал «пока не расширять круг лиц, знакомых с истинным положением дела», ибо это может спровоцировать политическую борьбу и «нарушить сложившийся статус-кво в руководстве и спокойствие в стране». Однако вскоре о болезни генсека прознали и другие члены Политбюро, в частности Н. В. Подгорный, который даже заявился проведать старого товарища и друга в Кремлевскую больницу на улице Грановского, куда Л. И. Брежнев слег сразу после окончания отпуска. Как позднее уверял Г. И. Воронов, сам Н. В. Подгорный признался ему, что они «пытались убрать Брежнева» и «поставить официально вопрос» о его отставке на Пленуме ЦК[1002]. Причем в этот «заговор» были вовлечены и ряд других членов Политбюро, в частности Ю. В. Андропов и В. В. Гришин, но они не стали информировать генсека об активности Н. В. Подгорного. Более того, как считает А. В. Островский, через Е. И. Чазова глава КГБ пытался привлечь к этому «заговору» и В. В. Щербицкого с предложением переехать на работу в Москву. Однако в личном разговоре с главным кремлевским эскулапом лидер украинского ЦК заявил ему, что «Брежнев — сильный человек и выйдет из этого состояния» и «в этой политической игре я участвовать не хочу».

Между тем ряд авторов (В. В. Прибытков, H. С. Леонов, Н. А. Коровякова) уверяют, что именно тогда у Л. И. Брежнева произошел то ли новый инфаркт, то ли первый инсульт, который надолго вывел его из рабочего состояния[1003]. Однако Е. И. Чазов отрицает все эти утверждения и говорит о том, что это был очередной «срыв». Именно тогда события, связанные с болезнью генсека, как выразился сам Е. И. Чазов, «начали приобретать политический характер». Слухи о тяжелом состоянии Л. И. Брежнева стали широко обсуждаться «не только среди членов Политбюро, но и среди членов ЦК». Эта ситуация вызвала беспокойство не только Ю. В. Андропова и Е. И. Чазова, но и других близких к Л. И. Брежневу людей. В частности, тогдашний секретарь ЦК по оборонке генерал-полковник Д. Ф. Устинов в частном разговоре с главой кремлевской медицины сказал, что «обстановка становится сложной» и поэтому необходимо «использовать все, что есть в медицине, чтобы поставить Леонида Ильича на ноги», а также «продумать всю тактику подготовки его к съезду партии», решение о созыве которого было принято на апрельском Пленуме ЦК[1004].

По версии Е. И. Чазова, первым шагом в реализации этого «плана» стало удаление из ближнего круга генсека той самой медсестры Н. А. Коровяковой, которая уже приобрела такой вес, что даже смогла рассорить Л. И. Брежнева с его первым и давним помощником Георгием Эммануиловичем Цукановым. Реализация данной задачи потребовала проведения целой «спецоперации», которая была возложена на начальника личной охраны генсека генерал-майора А. Я. Рябенко[1005]. Вторым шагом стало желание самого Л. И. Брежнева «прекратить бездельничать» и «садиться за подготовку к съезду». Такой перелом в его настроении произошел в ноябре 1975 года, и с этого момента генсек «стал встречаться с товарищами» и плотно работать над Отчетным докладом ЦК.

А уже в начале декабря 1975 года состоялся предновогодний Пленум ЦК, на котором, помимо привычных докладов председателя Госплана СССР Н. К. Байбакова и министра финансов СССР В. Ф. Гарбузова, выступили сам Л. И. Брежнев и М. А. Суслов[1006]. Причем сообщение главного партийного идеолога, посвященное организационному вопросу, было беспрецедентным по содержанию. Членам Пленума ЦК, вопреки традиции и партийному уставу, предложили проголосовать за досрочный вывод из состава ЦК трех отставных членов Политбюро — П. Е. Шелеста, Г. И. Воронова и А. Н. Шелепина, — а также бывших лидеров ЦК Компартии Грузии и Армении В. П. Мжаванадзе и А. Е. Кочиняна, бывшего главы Совета Национальностей Верховного Совета СССР Я. С. Насриддиновой и бывшего второго секретаря ЦК Компартии Грузии А. Н. Чуркина. Как много позже предположили ряд этих отставников, это было сделано специально для того, чтобы они (как члены «старого» ЦК) не смогли принять участие в предстоящем съезде и, не дай Бог, выступить там с критикой брежневского курса[1007]. Хотя ряд авторов (А. В. Островский[1008]) высказали мнение, что эта отставка, организованная Ю. В. Андроповым, стала, с одной стороны, превентивным ударом по «команде» Н. В. Подгорного, который мог на этом Пленуме поднять антибрежневскую бучу и опереться на указанных отставников, а с другой стороны, была призвана создать «дымовую завесу» над самим главой КГБ, который «замазался» в опасных контактах с главой советского государства.

Наконец 20 февраля 1976 года состоялся предсъездовский Пленум ЦК, на котором были заслушаны доклады Л. И. Брежнева и А. Н. Косыгина и приняты соответствующие Постановления «Об отчете ЦК КПСС XXV съезду КПСС» и «О докладе XXV съезду КПСС "Основные направления развития народного хозяйства СССР на 1976–1980 гг."». Кроме того, на этом Пленуме ЦК были решены и чисто рабочие вопросы, связанные с организацией работы съезда и принятием необходимых документов[1009].

Сам же XXV съезд КПСС, как и было запланировано, прошел в Москве в Кремлевском дворце 24 февраля — 5 марта 1976 года. Его делегатами стали почти 5000 членов партии со всех уголков необъятной страны. Никаких сенсаций на этом съезде, названном «важной вехой на пути к коммунизму», не прозвучало, если не считать того, что впервые с хрущевских времен каждый выступающий считал своим непременным долгом высказать приветствие и здравницу в адрес «дорогого Леонида Ильича», чуть ли не соревнуясь между собой в пустопорожнем словоблудии и подхалимстве. Но, безусловно, всех ораторов и краснобаев переплюнул Первый секретарь ЦК Компартии Грузии Эдуард