Арена - Никки Каллен

— Ну, ты же встречалась с Робом Мирандола всё лето.

— Замечательно! Уже кто-то донёс. Не встречалась… Ах, надо было уехать с ним в Петербург и стать, наконец, счастливой. Но у него чудесная девушка. И разве не ты мне писал, что Кристофер с кем-то живёт? С актрисой по имени Таня…

Оливер зевнул.

— Ох. Ангел… У тебя такой голос пронзительный. Пойду я спать. Хотя у Капельки родился сын два месяца назад, я там хрен посплю… Ор, гам… детское питание, машинка стирает пелёнки в бесперебойном режиме.

— Можешь пойти ко мне. Ты же знаешь, бабушка, мама и Дениза всегда тебе рады. А Катрин уже большая, ей не нужны пелёнки и детское питание, она весь день смотрит в наушниках «Русалочку» и «Белоснежку».

— Чудо-ребёнок. Ну, если ты, правда, не против… Я так соскучился по розовому цвету…

Оливер весь день спал на розовом диване в гостиной, под розовым пледом, Ангел ушла на смену в «Звёздную пыль», потом вернулась — переодеться к занятиям; он всё ещё спал — приоткрыв рот; бледная, перламутровая рука с длинными узкими пальцами свисает живописно до пола; бабушка сидела рядом, на розовом пуфе, и смотрела на него; на столике стоял поднос со стаканом молока и шоколадным печеньем; «бабушка, ты чего?», но бабушка прижала палец к губам: «он похорошел, правда?» Ангел улыбнулась: бабушка всё пыталась открыть внучке глаза на красоту Оливера; «он самый красивый парень на земле, бабушка, как его ещё земля носит»… В итоге оказалось, что в комнате Оливера устроили детскую для сына Капельки, Света, и теперь там маленькая кроватка и куча игрушек, а все книги Оливера унесли на чердак; и бабушка пригласила Оливера пожить у них; после душа Оливер зашёл в гостиную; Катрин смотрела «Спящую красавицу», а все остальные читали, — и он был тронут: «ты же знаешь, в городе про вас много сплетен ходит, пять женщин в розовом доме; всем кажется, вы должны страдать по мужикам и уставать друг от друга, и мучиться прочими фрейдистскими комплексами; а вы читаете, готовите, разговариваете; у вас можно прожить вечность, даже не выходя посмотреть на погоду…» «потому что розовый цвет успокаивает; как тебе твоя кровать сердечком?» «ноги чуть-чуть висят; а так — просто супер, можно спать вдоль и поперёк; и балдахин умиротворяет: опустил занавески — и будто в домике; а лампу у меня узурпировала Катрин» «это нечестно; распиши с ней график пользования лампой» «а ещё — какие девочке можно рассказывать сказки? она просит, а я знаю только со словами «расчленённый» и «выпотрошенный»; такие можно?» «там есть принцессы?» «ну, в общем… попадаются» «тогда те, где хотя бы принцесс не потрошат, а всех остальных — тех можно; знаешь такие?…»

А Кристофера она так и не видела со времени приезда — он не писал, не звонил, не ждал в «Звёздной пыли»; будто заболел; Ангел пыталась представить его комнату — по фотографии в журнале: узкая деревянная кровать, кресло-качалка и это стекло в полу, свет камина снизу; библиотека и рояль; три мужчины; «вам с семьёй Кристофера надо подружиться, — сказал однажды Оливер, — там одни парни, у вас одни девчонки»; Ангел открывала окно, чтобы он мог курить, не слезая с кровати; она стукнула его по голове книгой — Оливер читал её книги: историю Барби, нижнего белья, детских игрушек и абсента; Роальда Даля, Джонатана Страуда, Мелиссу Бэнкс, Банану Ёсимото, Майкла Чабона, Алана Маршалла, Туве Янссон, воспоминания институток и балерин, Тэффи, Джоан Харрис, Артюра Рембо; «я иду к Денизе, в замок, и к маме; хочу отнести им новый пирог бабушкин: с апельсинами, яблоками и с корицей и взбитыми сливками; пойдёшь со мной?» «а пирог дадут?» «для нас там ещё два; один тебе целиком; бабушка тебя обожает» «я знаю; я её тоже; а она это знает? а если я женюсь на твоей бабушке, ты будешь против?» «я нет; только она, наверное, не захочет; у неё уже было три мужа» «фигня; я всё так романтично обставлю: свечи, утка по-пекински; подарю это кольцо…» «ты не способен на романтику; ты даже одеться самостоятельно не способен; вот футболка, она чистая; и джинсы, и кеды; Оливер, вставай!..»

День был чудесный — из тех, что запоминаются на всю жизнь, — как вещь, которую имел в детстве, потом потерял и вот ищешь во всех магазинах: шкатулка с чудесной мелодией, цепочка из горного хрусталя, книга «Щелкунчик и мышиный король» с дивными иллюстрациями, шар со снегом и домиком; медовый с изюмом — не день, а кекс; розовый сад цвёл и благоухал; на лавочках отдыхали люди; Ангел отнесла пирог Денизе — та возилась в оранжерее с горшками, Ангел сунула ей кусок сразу в рот; «я сама не могу, я в перчатках… мм… какой божественный…» — вся в земле; мама вела экскурсию, подмигнула дочери, и Ангел оставила пирог на кухне, написала на салфетке: «мам, это тебе»; пошла искать Оливера — он лежал на траве, на склоне с видом на море, и читал, теперь уже Льюиса Кэрролла, «Дневник путешествия в Россию»; она легла рядом и смотрела, как двигается небо; и кто-то ещё сел рядом; Кристофер.

— Ангел…

Она перевела взгляд на него — сначала не увидела ничего, потому что небо слишком яркое, поморгала, чтобы восстановить зрение; он был по-прежнему ослепителен: хрупкий, белый, юный, в футболке с короткими рукавами и капюшоном — цвета слоновой кости, в коричневых лёгких велюровых штанах, разношенных, с протёршимися коленками, в коричневых кедах; он был похож на персиковый цвет; «привет», — сказала она.

— Привет, Оливер…

— Мм, — Оливер уже задремал, — какая скучная книжка… я думал, раз Кэрролл, будет смешно… привет, Кристофер… Ангел думала, что ты заболел.

Ангел пребольно ущипнула его за руку, Оливер показал ей язык.

— Да, простыл немного. Сидел дома и рисовал комиксы; и ел малиновое варенье. Ангел… скажи… Что за херня? Ты с Робом Мирандола?

Ангел застонала и села, схватилась за голову.

— А тебе-то кто сказал?

— Клеа.

— Надо будет в её любимый кофе мокко с клубникой плюнуть. Она что, тебе про меня письма пишет?

— Да. Ещё толпы народу.

— Ты сумасшедший, Кристофер.

— Неважно. Так что, правда? Она сказала, что вы сидели в «Звёздной пыли», и в поход вместе ходили, и за ручки прилюдно держались. Я его убью, этого Мирандола.

— Он уехал. А Клеа не сказала тебе, что там моя подруга Милана была? И что мы с ней ходили в поход? И что у Роба есть девушка? Хорошо, а что ты на это скажешь: Оливер написал мне, что ты живёшь с девушкой-актрисой, которая играет в твоём кино, её зовут… погоди-ка, как же её зовут…

— Таня, — сказал лениво Оливер; он уже не спал, а ел травинку.

— Да. Что ты на это скажешь? Почему я не могу ходить на свидания с замечательным, красивым, умным и славным парнем? И на каком основании ты за мной следишь? Ух… Как это жестоко и унизительно, — у Ангел аж руки похолодели, ей казалось, что она сейчас от боли и злости хлопнется в обморок. Кристофер смотрел на неё колючими, как сухие крошки в постели, глазами.