Путешествия. Дневники. Воспоминания - Христофор Колумб

Пусть же тот, кто довел их до такого состояния, и найдет средства для излечения, если он может это сделать и знает к этому пути. Разрушать же – каждый большой мастер. Благодарность и возмещение обычно всегда достаются на долю людям, подвергающим себя опасностям. Несправедливо поэтому, чтобы всеми благами пользовался тот, кто столь упорно противодействовал моему предприятию, и его сыновья.

Люди, покинувшие Индии и сбежавшие от работы, поносившие и новооткрытую страну и меня, возвращались обратно, получив должности.

То же самое происходит и в Верагуа – дурной пример, вредный для дела и несообразный со справедливостью.

Страх перед этим злом, а также веские соображения, ясные для меня, побудили меня просить ваши высочества до того еще, как я отправился открывать эти острова и материк, оставить за мной управление ими от вашего королевского имени. Вам это было угодно, и мне были даны эти привилегии и договор, скрепленный печатью, и вы пожаловали мне титул вице-короля и адмирала и главного правителя всех земель и отметили их границы по линии, которая проходит от полюса к полюсу в ста лигах к западу от Азорских островов и островов Зеленого мыса, и предоставили мне обширные полномочия по отношению ко всему, что будет открыто в дальнейшем. Весьма подробно об этом говорится в документе[429].

Другое, еще более важное дело, громко возглашает о себе и остается мне непонятным до сих пор. Семь лет я пробыл при королевском дворе, и с кем я ни говорил о своем предприятии, все считали это шуткой, а ныне даже портные – и те просят допустить их к открытиям.

Не иначе как они направляются туда только для грабежей, и если им дают на это право, то лишь в ущерб моей чести и во вред делу. Богу – богово, а кесарю – кесарево. Это правильное и справедливое изречение.

Земли, что здесь подчинены вашим высочествам, богаты и обширнее всех других христианских стран. После того как по божьему соизволению я передал эти земли в ваше высокое владение и готов был к сбору огромнейших доходов, как раз в ту пору, когда я, радостный и полный уверенности ждал кораблей, чтобы прибыть к высоким владыкам с победой и с великими вестями о золоте, я был внезапно, без суда и следствия схвачен и брошен на корабль нагой, с двумя моими братьями, и нас заковали в кандалы, и обращались с нами дурно.

Кто мог бы поверить, что бедный чужеземец мог восстать в тех краях против ваших высочеств, без всяких поводов к тому и без поддержки другого государя, один среди ваших вассалов и туземцев, зная, что его дети остались при вашем королевском дворе? В 28-летнем возрасте я вступил в службу, и ныне волосы мои уже седы, тело измождено болезнями и силы иссякли; а все, что у меня осталось от этой службы, было у меня, равно как и у моих братьев, взято и продано, вплоть до последней рубашки, без моего ведома и в мое отсутствие, к моему великому бесчестию. Должно полагать, что это не было сделано по вашему королевскому приказу.

Восстановление моей чести, возмещение понесенного ущерба и наказание тех, кто это совершил, повлечет за собой повсеместное прославление вашего благородного королевского имени. Должен понести наказание тот, кто похитил у меня жемчуг, и тот, кто нанес ущерб моим правам адмирала[430].

Беспримерна будет слава ваша, когда вы поступите так, и в Испании останется блестящая память о ваших высочествах, как о государях благодарных и справедливых.

Бескорыстная преданность, которую я всегда проявлял на службе ваших высочеств, и незаслуженная обида, причиненная мне, не позволяют мне хранить молчание, как бы я того ни желал. Умоляю ваши высочества простить меня. Я сокрушен вконец – о том уже я говорил. До сих пор я проливал слезы за других, ныне же пусть небо явит милосердие и земля оплачет меня. Утратил я мирские блага, и у меня не осталось ни гроша, чтобы воздать за блага духовные.

Одинокий, больной, томимый печалью, каждый день ожидая смерти, окруженный множеством дикарей, наших врагов, преисполненных жестокости, и настолько отрешенный от святых таинств церкви, что если покинет моя душа телесную оболочку, будет предана она забвению, я пребываю здесь, в Индиях. Пусть же восплачет обо мне всякий, кто отличается справедливостью, милосердием и любовью к правде. Я не ради почестей и прибылей отправился в это плавание.

Это ясно, ибо надежда на то и на другое уже умерла во мне. Я пришел к вашим высочествам с чувством преданности и истинным рвением и не лгу вам. Смиренно прошу ваши высочества, в том случае, если угодно будет богу извлечь меня из этих мест, соблаговолить разрешить мне направиться в Рим и совершить другие паломничества. И да сохранит и продлит святая троица жизнь и высокое положение ваших высочеств.

В Индиях на острове Ямайке7 июля 1503 года.[Перевод выполнен по тексту, напечатанному в сборнике Hakluyt Society, v. 70, Select documents illustrating the four voyages of C. Columbus, p. 72—111, London, 1933.]

Отрывок из завещания Диего Мендеса[431]

Диего Мендес, житель города Санто-Доминго на острове Эспаньола, находясь в городе Вальядолиде, где в это время пребывал двор их величеств, в шестой день июня месяца 1536 года составил в присутствии Фернана Переса, писца и нотариуса их величеств при королевском дворе и при всех королевствах и владениях их, при свидетелях – Диего де Аране, Хуане Дьес Миранде де ля Куадра, Мартине де Ордунья, Лукасе Фернандесе, Алонсо де Ангуло, Франсиско де Инохосы, Диего де Агиляр – все же они вассалы сеньоры вице-королевы Индий – завещание.

И среди прочих разделов упомянутого завещания имеется один, который буквально гласит так:

Пункт завещания. Далее: Светлейшие сеньоры славной памяти адмирал дон Христофор Колумб и его сын адмирал дон Диего Колумб и его внук адмирал дон Луис[432], которому да ниспошлет господь долгие годы жизни, и через них вице-королева[433], моя сеньора, как их опекун и душеприказчик, обязаны мне за многие дела и великие услуги, которые я оказал им и в совершении коих прошла и истрачена была лучшая часть моей жизни вплоть до того времени, когда служба моя у них закончилась.

И в особенности много служил я великому адмиралу дону Христофору, когда я ходил с его сеньорией[434] открывать острова и материк, подвергаясь при этом смертельным опасностям, дабы спасти свою жизнь и жизнь тех, кто сопутствовал ему и бывал с ним. Особенно велика была опасность, когда мы оказались запертыми в гавани реки Белен, или Иебра[435], куда мы укрылись от ярости моря и ветров, которые нанесли столько песку в устье реки, что замкнули вход в гавань.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});