Принц Крови - Елена Прокофьева

— Вы видели меня в театре? — обрадовался крыс, — Вам показалось, я хорошо играл?

— Сносно.

Оборотень шумно перевел дух и нервно улыбнулся.

— Теперь понятно, почему вы меня узнали. Но кто бы мог подумать, что принц вампиров бывает в Комеди Франсез!

— Почему нет? Когда-то я был инициатором его основания. И точно могу тебе сказать, — мрачные главари разбойничьих шаек не твое амплуа. Не стоит браться не за свои роли. А месье Ренар, если так уж боится за свою шкуру, мог открыто прислать вместо себя парламентера, а не устраивать маскарад.

— Скажите ему об этом…

— Скажу, если представится случай. Но прежде ты явишься к нему и скажешь, что мы будем считать переговоры завершенными, только когда он все же явится на них лично. Если уж он хочет быть с нами на равных, должен иметь храбрость встретиться лицом к лицу. Я приглашаю его в свой дом. Завтра через два часа после заката. Не будет ни охотников, ни колдунов, только мы вдвоем. Вот тогда и обсудим все условия. И еще: можешь сообщить ему заранее, чтобы он хорошенько подумал по поводу отказа от вассальной клятвы. Когда лет через десять кто-нибудь молодой и сильный захочет лишить его власти, он приползет ко мне просить помощи и не получит ее.

Он сделал знак Лоррену отпустить оборотня.

— Я все передам, — сказал тот обреченно, явно уже представляя себе, как огорчится его господин, когда узнает, что он не справился с заданием.

Когда уже незадолго перед восходом солнца вампиры вернулись домой, там ждал их очередной сюрприз.

— К вам посетитель, — сообщил Филиппу мажордом, как только тот переступил порог.

— Гони его к черту, — мрачно сказал принц, — Скоро рассвет, что за мода являться с визитами в столь поздний час?

— Он ждет вас несколько часов, — проговорил Жером, — И возьму на себя смелость просить вас уделить ему время. Он сказал, что это очень важно и мне кажется, что это действительно так.

— Это человек? — спросил Лоррен.

— Господа стражи уверили меня в этом, — Жером покосился на дежуривших у дверей вампиров, — Мне самому сложно судить…

Увидев, как блеснули глаза Лоррена, дворецкий поспешил добавить:

— Боюсь, он покажется вам не пригодным в пищу. Это старик и, похоже, он очень болен.

Лоррен сразу поскучнел.

— И перед смертью он хочет раскрыть мне какую-нибудь тайну, — пробормотал Филипп, — Ну хорошо, мне уже любопытно.

Он обернулся к Лоррену.

— Идешь со мной?

— Пожалуй. Не верю я жалким старикашкам, они порой оказываются зловредными колдунами.

Филипп скептично покачал головой.

— Зачем бы я мог им понадобиться?.. Хотя, как знать. Пригласи его в кабинет, Жером. Минут через десять.

— Да, монсеньор, — отозвался Жером.

На случай, если старик действительно окажется зловредным, Филипп активировал некоторые защитные амулеты. Но, как оказалось, напрасно. Посетитель оказался вполне тривиален. Смертный. Не оборотень. Не маг. Правда, что-то в нем было… чуть-чуть… неуловимое, непонятное…

Хотя может — не в нем, а в сумке, которую он нес, перекинув через плечо, косо склоняясь под тяжестью ноши.

В сумке явно находилось что-то магическое.

На вид старику было хорошо за семьдесят. Измученный и исхудалый до невозможности. Сухая кожа, ввалившиеся глаза, кисловатый запах изо рта… Он долгое время недоедал.

Скромная одежда буржуа, остриженные волосы… Скорее всего — маскировка.

Когда-то он был придворным. На это указывает все: осанка, манеры, и этот особенный взгляд, одновременно надменный и исполненный почтения, и деликатные движения — он привык скользить по покоям, оставаясь незаметным. И руки у него тонкие и холеные. Руки аристократа.

— Мой принц, — склонился старик перед Филиппом. — Какое счастье лицезреть вас во плоти, мой принц!

Он всхлипнул, и Филипп решил, что бывший придворный переигрывает. Но тут же ощутил на губах вкус соли. Старик плакал и, склонившись еще ниже, пытался скрыть, что плачет.

Человек, может, и не заметил бы. Но вампиры чувствуют вкус пролитой крови. И пролитых слез. Даже в воздухе. Тончайшие испарения…

Выглядело все это странно, Филипп чувствовал себя так, будто вдруг перенесся в далекое прошлое и принимает какого-нибудь просителя в своем кабинете в Пале-Рояле. Или скорее так — будто этот старик бродил по миру сто с лишним лет, разыскивая его… Ведь называя его «мой принц» он явно имеет ввиду его прежний человеческий титул.

— Встаньте, милейший. Кто вы? И откуда вы знаете, кто я? — спросил Филипп.

Старик с трудом поднялся. Одну ногу он выпрямил, а другое колено все подламывалось, и он снова опускался на пол, пока Филиппу это не надоело, и он не поднял старика рывком. Старик воспользовался тем, что Филипп к нему приблизился, чтобы припасть поцелуем к его плечу.

Поцелуя в плечо удостаивались лишь особо приближенные к королевской семье придворные.

— Садитесь, — Филипп легонько толкнул старика в кресло, и тот снова не удержался на ногах, но на этот раз упал хотя бы не на пол. — Рассказывайте!

— Смею ли я сидеть в присутствии…

— Я приказываю! — нетерпеливо воскликнул принц, — Ну же! Не злите меня.

— Повинуюсь, — поклонился старик. — Меня зовут Жозеф-Мари де Камброн. Возможно, сударь, вы слышали имя нашей семьи когда-то…

Филипп на миг потерял дар речи.

— Слышал, — проговорил он, потрясенно глядя на старика.

Семья де Камброн. Именно о них когда-то рассказывал ему Людовик.

Эти люди служили королям Франции еще со времен Капетингов. Кто-то из Камбронов всегда находился при дворе. Занимал незначительную должность. Но на самом деле исполнял очень важную роль: осуществлял связь между королями Франции и королями страны Фэйри. Когда умирал король, его сын узнавал о том, что существует договор, который он — владыка своей земли — должен подписать, дабы фэйри по-прежнему имели право путешествовать через земли Франции и даже жить на ее земле. За это король получал возможность попросить об исполнении одного желания. А так же — в день, когда родится его наследник, попросить о каком-то даре для малыша. Не все короли пользовались правом на желание и на подарок новорожденному: фэйри — народ опасный, с ними нужно держать ухо востро и очень четко формулировать свои желания…

Но все короли подписывали договор.

За исключением двоих.

В 1305 году король Филипп Красивый из рода Капетингов отказался от договора с фэйри, считая их нечистью.

Он был очень обижен на Тамплиеров из-за того, что они, будучи орденом не только монашеским, но и колдовским, во время борьбы с королем воспользовались самым подлым оружием: сначала навели порчу на его возлюбленную жену Жанну, сделав ее одержимой похотью, а потом — видя, что Филипп готов простить ей даже бесчисленные измены, — ниспослали ей мучительную смертельную болезнь. Филипп уничтожил Тамплиеров и половину их сокровищ даровал ордену доминиканцев, вернее — охотникам: для того, чтобы они искоренили всех тварей поганых по всей Франции.