Все радости — завтра - Бертрис Смолл

— Разыщи Адама, — приказала Габи вошедшей в эту минуту в комнату Миньоне.

Камеристка поспешила выполнять приказание, а две женщины в молчании сидели, дожидаясь прихода Адама. Габи видела, что Скай находится почти в невменяемом состоянии, она бессознательно терзала в руках кружевной платочек.

— Все будет в порядке, — наконец вымолвила Габи, — обещаю вам, все будет в порядке.

Эти последние слова матери услышал вошедший в комнату Адам. Увидев лицо Скай, он бросился к ней и встал рядом на колени, глядя ей в глаза.

— Что случилось, девочка? — спрашивал он. — Что случилось?

Скай не могла вымолвить ни слова и только молча смотрела на него сквозь пелену слез, застилавших ее глаза. И прежде чем ее сын впал в истерику из-за состояния своей невесты, Габи пришлось объяснить ему, в чем заключается трудность положения.

— Дьявол! — воскликнул повелитель Ланди, обращаясь к матери. — И ты оставила ее одну, и это после всего, что она перенесла в Марокко?! Я был о тебе лучшего мнения, мама!

— Адам де Мариско, ты не должен говорить с матерью в таком тоне! — всхлипнула Скай. — Она была так добра ко мне!

— Я его убью! — проревел Адам.

— Поэтому-то я и не сказала тебе ничего, болван! — процедила Габи. — Ты бы доставил нам всем, включая Скай, массу удовольствий, убив наследника французского престола! Где бы ты после этого нашел убежище?

— Если ты откажешься жениться на мне, Адам, я согласна, — прошептала Скай.

— Женщина, — завопил он, — что за чушь ты несешь?! Разумеется, я женюсь на тебе! Я уже шесть лет хочу жениться на тебе! Сколько бессонных ночей я провел в мечтах о тебе и проклинал себя за то, что ты ускользала от меня из-за моей глупости! Я могу убить Генриха Наваррского из-за того, что он изнасиловал тебя, но ведь этот ребенок в тебе — наполовину твой, и я воспитаю его, как своего собственного! И речи быть не может, чтобы погубить его, отдав какой-нибудь крестьянке! И прекрати хныкать, девочка, лучше обними и поцелуй меня! — Он встал и притянул ее к себе, целуя.

— Ах, Адам, — сказала она, прижимаясь к его губам, — я так люблю тебя, но ведь все твои родственники знают, что этот ребенок не может быть твоим. Я не могу навлечь на тебя такой позор!

— Нет, нет! — воскликнула Габи. — Когда Атенаис отказала Адаму и ославила его на всю округу, мои дети от Антуана были еще слишком малы, они просто не помнят этого. Правду знают только сестры Адама и Антуан. Я расскажу им о вашей беде, они не выдадут вас. Они любят вас так же, как и я, потому что вы сделали счастливым их брата.

— Видишь, — прошептал он ей, — даже так тебе не удастся удрать от меня, моя девочка, тебе на роду написано быть моей женой.

Она внезапно почувствовала себя такой счастливой, что ничего не смогла вымолвить, ее лицо просияло.

— Тогда с завтрашнего дня мне лучше соблюдать диету, чтобы снова не перекраивать платье, — проговорила она наконец.

Однако в день свадьбы платье оказалось самим совершенством: ярко-зеленый шелк, блузка с низким вырезом, расшитая золотом и жемчугом, гармонирующая с более темной бархатной нижней юбкой. Лиф книзу сужался клином, подчеркивая узкую талию платья. Юбка была сшита в форме колокола, разрезы позволяли видеть нижнюю юбку. Из-под юбки виднелись изящные шелковые туфли, расшитые жемчугом, и узкие лодыжки, обтянутые бледно-зелеными чулками с вышивкой в виде виноградной лозы. Невеста казалась воплощением любви.

Миньона украсила ее прическу золотистыми шелковыми розами, к которым были присоединены золотые цепочки с небольшими алмазами. На шее у Скай было белое жемчужное ожерелье. Виллоу захватила из Англии драгоценности Скай, так что та могла отложить подарки Никола, вид которых в день свадьбы не сделал бы Адама счастливее. Сам жених был великолепен в бархатном костюме бронзового цвета, расшитом золотом и отделанном кружевами.

Благодаря присутствию Екатерины Медичи свадьба из скромного семейного торжества превратилась в праздник для всей округи. Приглашенные не уместились бы в замковой капелле, и по этому случаю пришлось привести в порядок деревенскую церковь. Ее вымыли, выскоблили, украсили розами и осенними цветами.

Королева прибыла накануне и расположилась в апартаментах, которые, как считала Габи, недостаточно роскошны для такой персоны, но Екатерина уверила графиню в обратном.

Свадебная процессия двинулась с замкового холма над рекой Шер вниз, к церкви Аршамбо. Все дома по случаю этого праздника были украшены, а жители вырядились в лучшие одежды. Ничего не зная об Адаме, они одобрительно кивали, глядя на шестерых детей невесты, говоря, что этим числом внуков граф и графиня явно не ограничатся.

Стоя на коленях рядом с Адамом во время свадебной мессы, Скай чувствовала присутствие своих бывших мужей, она словно бы видела их одобрительные улыбки. Конечно, здесь не было Дома, но были Халид эль Бей, Джеффри Саутвуд, Найл Бурк и — да! — даже несчастный Фаброн де Бомон, чьей женой она была так недолго. Адам надел ей на палец тяжелое золотое кольцо, и тут же призраки исчезли, и если вначале Скай немного опечалилась, то теперь ее сердце наполнилось радостью.

Когда они вышли из церкви, их оглушили приветственные крики собравшихся гостей и крестьян, и Адам, к восторгу собравшихся, крепко обнял жену и поцеловал. Затем во главе процессии они направились в замок на свадебный пир. Скай никогда не видела столь прекрасной свадьбы, и день при этом выдался теплый и солнечный — все это, решила она, предвестие их счастливого будущего.

— Счастливы ли вы, как я, леди де Мариско? — спросил Адам, и она только улыбнулась вместо ответа.

Вокруг замка были расставлены пиршественные столы, а стол новобрачных стоял на специальном помосте, чтобы их, а также Екатерину Медичи и неожиданно прибывшую утром из Шенонсо Марго могли видеть все гости. Сперва, увидев ее, Скай онемела от ужаса — что, если ее сопровождает Генрих Наваррский?! Но принцесса, чтобы успокоить ее, нарочито громко сообщила матери:

— Монсеньор Наваррский занят делами и не смог приехать. — И она присоединилась к герцогу де Гизу, который загадочным образом оказался в свите королевы без своей супруги.

Гости, дворяне из окрестных замков, быстро заняли места за столами. Самые крайние были предназначены для крестьян из Аршамбо и соседней деревни Савиль, откуда и появился род де Савилей. Из кладовых замка были извлечены дубовые бочки с трехлетним красным вином, припасенным как раз для особого случая. Им были наполнены серебряные кубки знати, а крестьяне на дальних столах наполнили свои глиняные чаши аршамбоским вином. Граф Антуан встал и поднял кубок за новобрачных: