Сovert Netherworld. Бесконечность II. Медальон погибшей принцессы - Андрей Волков

с организмом человека он начинает взаимодействовать с другими вирусами и создает болезнь, которую вылечить нельзя – пояснил Аристов – ибо нужно лечить от всего сразу.

Бенаюн и так уже знал это. Последние опыты показали аналогичные результаты тем, что Директору ВОЗ сейчас показывали. Бенаюн всячески это показал своим вежливым равнодушием.

– А теперь смотрите – почти с благоговением сказал Аристов.

Экран оказался заполнен разноцветными точками. В центре было большое красное существо, которое крутилось, как будто подавая сигналы другим точкам. Внезапно появилось новое существо, оно двигалось и извивалось. Его тело длинное и тонкое позволяло как бы плавать. Существо было похоже на гигантскую улитку без панциря. Существо вдруг остановилось, покачнулось на месте, а затем стремительно ударило в большую красную точку, разрывая её. Как только существо преуспело в этом остальные точки стали исчезать одна за другой и очень скоро на экране осталась только одно извивающееся существо.

– Впечатляет – произнес Бенаюн – значит это и есть ваш проект?

– Безусловно – ответил Аристов – как вы заметили главный вирус создает тысячи своих фейковых копий, они на самом деле безопасны для человека, но внушают ему ложную информацию о том, что он болеет определенной болезнью. Человек начинает лечить себя, скажем от гриппа, а в это время, вирус делает свое черное дело. Чип-ингибитор же распознает настоящий вирус, атакует и уничтожает его.

– Чип, – утверждающе произнес Бенаюн – неужели так банально?

Аристов громко рассмеялся.

– Именно, – кивнул ученый. – ведь всегда простота заключается в банальности. Чип, содержащий вакцину, которую он дозированно в определенное время активирует, и тем самым вылечивая человека.

Бенаюн сложил ладони вместе, не потирая их, но выказывая смирение. Со многими оппонентами этот жест срабатывал. Почему-то здесь директор ВОЗ в этом сомневался. Перед ним был человек, который упивался своим талантом воздействовать на людей.

– Тогда закономерен вопрос, – начал он. – А если чип в определенное время не активирует вакцину?

– В этом случае, человек умрет, – прямо ответил Аристов. – Но это исключительные случаи, могу вас заверить.

Бенаюн не успокаивался:

– А случаи эти возникают из-за погрешностей работы чипа, которые, я уверен, минимизированы, но, как в и любой новой технологии, имеют место быть, или, откровенно говоря, из-за команд, посланных извне? Другими словами: Чип самостоятелен в своей работе или за ним закреплен контроль?

Аристов широко и неприятно улыбнулся:

– Теперь понятно, почему вы так быстро добрались до директорского кресла. Всегда докапываетесь до сути проблемы. Вы правы, за чипами постоянно ведется контроль, однако могу вас уверить, никто из посторонних, со злыми помыслами, этот контроль ни в коем случае получить не может. Я, конечно, легко расскажу обо всех этапах защиты, но, думаю, столько технической информации получить будет утомительно. Скажу лишь одно – при вашем согласии со мной, при продвижении моего проекта вы, как никто другой, сможете получить беспрецедентный доступ к контролю этого чипа. И, опять же, именно вы сможете таким образом спасти множество жизней!

Аристов разгоряченно всплеснул руками.

– Ведь вы именно для этого так упорно работали, чтобы стать директором Всемирной организации? Чтобы помогать людям. Чтобы вас запомнили, как человека, который помог многим людям.

В глазах Бенаюна мелькнуло нечто, так знакомое доктору – тщеславие. Как и у героя Аль Пачино в одном старом фильме это был его самый любимый порок. Аристов с удовлетворением заметил про себя, что его простой фокус сработал, даже несмотря на грубость и очевидность действия. Чиновники хоть и разбираются в некоторых аспектах своей деятельности, но весьма однобоко и даже если они напишут трактат на тему своей работы их узколобого мышления никогда не хватит, чтобы понять глубину даже собственной мысли.

Бенаюн потер руки.

– Что ж, давайте предположим, что я согласился с вашими условиями. Какие действия требуются от меня в первую очередь?

С лица Аристова не сходила улыбка.

– Ничего сложного – отозвался он – Только то, что вы и так умеете – убедить представителей всех стран в необходимости и полезности чипа. Я предоставлю вам необходимые материалы и, после согласия, мы вновь с вами встретимся и обсудим процедуры массовой разработки, а затем и внедрения, распространения вакцины.

– А если будут несогласные? А они будут, могу это гарантировать – попытался возразить Бенаюн, но его сознание уже рисовало ему две перспективы: спасительная вакцина и спасенные жизни или то, что ему было продемонстрированно перед встречей – толпы отчаявшихся зараженных, умирающих в полном беспамятстве. Это было ужасно и стоило того, чтобы согласиться на что угодно. Бенаюн не хотел прослыть в истории автором геноцида, но его сущность твердила, что и пешкой тщеславия Аристова тоже быть не надо. Этому странному доктору он не особенно верил – тщеславный, эгоистичный фанатик, которого, по-хорошему, и близко нельзя подпускать к вирусологии. С другой стороны, нельзя было и не отметить того факта, что в плане разработки вакцины он продвинулся гораздо дальше, чем другие ученые всего мира. Если бы все переиграть в свою пользу, и как-то избавиться от самого Аристова…

Доктор, возвращаясь к столу с компьютером, остановился и повернулся. Он словно бы прочитал мысли Бенаюна. По крайней мере Директору ВОЗ так очень показалось.

– Я понимаю, что вы не склонны доверять мне с первого слова – таинственно сказал Аристов – позвольте же мне показать вам нечто, что совершенно убедит вас в моих самых искренних намерениях.

На лице доктора заиграла кроткая глумливая улыбка.

* * *

Ночная тишина накрыла индейскую деревню. Люди окончили заниматься своими делами, укладывались спать, гасили свет в домах. Эта картина создавала волшебную иллюзию полной гармонии и какого-то невообразимого блаженства. Удивительно как в этом спокойствии находилось место боли и несправедливости. Алин Авонамйелус отмахнулась от невовремя нахлынувших на неё экзистенциональных размышлений. Как бы там ни было, она уже давно освободилась от прельщения кажущейся красоте и тяги к пафосу. Жизнь её не может быть идеальной, она никогда не была такой, поэтому сами рассуждения об этом казались Алин преступлением против собственных идеалов. И всё же этот монах что-то видел в ней больше, чем она сама хотела видеть. Почему он так смотрел на неё. Чего ждал?

Балконная дверь за её спиной открылась. Брат встал рядом с ней. Его вид был дружелюбным и бодрым, что непосредственно указывало не только на лояльность к сестре, но и на то, что он с радостью осознал вновь открывшиеся накануне сведения об Алин, чему сама Алин совсем не обрадовалась.

– Я рад, что прошло всё гладко – сказал он, хлопая сестру по плечу.

Алин криво ухмыльнулась.

– Ты