Дом Ветра (СИ) - Савански Анна

— Лиса, неужели мало? Ты итак меня ночью замучила, — он лежал неподвижно.

— Фредди? — она прижалась.

— Да?

— А мы, мы же... — сбивчиво начала Бетти, потом увидела алое пятно на простыне...

— Да.

Потом она тихо вышла из комнаты, слыша, как на кухне Фредди громко с кем-то разговаривает. Бетти робко вышла за дверь.

Это было время жарких споров. Весь прошлый год мир лихорадило, появлялись новые люди, молодежь вбирала в себя новые веяния, отвергая старые принципы. Высказывания одурманенного философа[1] о свободе, против войны, что секс и наркотики лучше какой-то там войны в Азии быстро стали основными принципами молодежи, которая устраивала демонстрации, хипповала, курила и занималась любовью, не стесняясь никого, — и все это происходило на глазах тысячей людей в одной из столиц мира[2]. Но все же они искали справедливости, выходя на улицы, митингуя с камнями в руках, а их жестко подавляли или все же принимали их лозунги во внимание. Страсти одолевали все сильнее. Парни порой придерживались принципа «попользовался — отдай другому»; девушки рано лишались невинности, отдаваясь всем симпатичным парням; изобретение мини-юбки сильно раскрепостило женщин; они рассуждали, почему можно мужчинам, и нельзя им. Сексуальное влечение стало чем-то обыденным, повседневным. Любовь перестала быть драгоценностью. Но Бетти же была другая, Фредди чувствовал это. Бетти не слушала хипповую чушь и осуждала подавление Пражской весны[3], прошлой год называла бунтом, побочным эффектом великой войны[4] и новой холодной войны. Она не была пацифисткой и не религиозной, ей не нравились модные идеи, витающие в воздухе, дурь, такая же, что и курят. Она рассказывала ему о светских приемах с отвращением и злостью, называя свой круг обществом индюков и глупых кур.

Но все же в чувствах она была свободна и, решившись, выбралась из дома и направилась к Фредди. Она скучала по нему, хотя прошел всего лишь день, пока родителей нет в Лондоне, она предоставлена была сама себе. Бетти подошла к его дому, находя нужное окно, хорошо, что квартира на первом этаже. Свет не горел, его могло и не быть дома, а может, он уже спал. Она боялась увидеть его с другой, боялась, что ошиблась в нем, однако, если решила, надо доводить до конца. Бетти постучала в его окно. Фредди, услышав стук, подумал, что кто-то балуется, но, поскольку сон не шел, все-таки решил подойти. Он поднял вверх раму и увидел девчонку, поверх летнего платья которой был накинут черный плащ с капюшоном; она держала в кулачке завязки, чтобы он не упал с головы; ее глаза дьявольски блеснули, но улыбка была такой же теплой и дружелюбной, как всегда.

— Что ты здесь делаешь? — шепотом спросил он.

— Я пришла к тебе, — тихо ответила она.

— Сумасшедшая. Зачем тебе такой, как я? — Бетти протянула руки, чтобы мужчина помог ей забраться на подоконник.

— Я же сказала, что я люблю тебя и хочу быть с тобой, — она спрыгнула на пол.

— Тогда закрой окна и задерни шторы, — его руки сомкнулись у нее на талии, губы легко коснулись ее губ, и в нем вспыхнуло пламя.

Бетти каждую ночь стала проводить с ним, а в четыре утра возвращалась домой; город к тому времени уже не спал, и ей казалось, что все знают, где она была и что делала. Фредди научил ее испытывать блаженство, научил таким ласкам, о которых она и не могла помыслить, а она изучала его тело, анатомию их оргазма и ощущала себя в эти минуты, лежа в его объятьях и вдыхая аромат табака, самой счастливой. Бетти легко удавалось спрыгивать по веревке со второго этажа своего дома, даже тогда, когда вернулись родители домой. Бетти была счастлива. В ее мирке были покой и любовь.

***

Они гуляли по Пиккадилли. Она позволяла ему себя целовать, обнимать за талию, но была какой-то сегодня другой, тихой и спокойной, не спорила, как обычно. Она пребывала в смятении, все чувства сплелись в один клубок, сердце почему-то плакало, однако характер не позволял вслух говорить о переживаниях. Вот только Фредди все видел, все подмечал, что с ней твориться, что тревожит ее.

Разум Бетти лихорадочно воспроизводил детали последних трех дней. Мучило ощущение, что она что-то упустила из виду. Наверное, причина в кузине Виктории Дю Саллье. Она видела ее впервые в жизни, и эта двенадцатилетняя девчонка с оленьими голубыми глазами, копия бабки Эдит, уже доставляла неприятности только своим присутствием.

Но поскольку в Аллен-Холл не было хозяина, а Эдит не хотела жить в Спенсер-Хаус, что в дали от Лондона, да и Марк, по ее мнению, мог посягнуть на честь внучки, она и выбрала Гарден-Дейлиас. Уж лучше бы Дж-Хаус, думала Бетти, там и места было больше, да и, кроме Джулии и Джорджа с Мери-Джейн, там никто не жил. Виктория вечно лезла не в свое дело, как и бабка Эдит. И они обе знали о ее романе с Фредди. Бетти судорожно вздохнула: лишь бы это не дошло до ушей отца, она боялась его гнева. Сейчас она была слаба против него. Только через много лет она сможет отстаивать свое право на свою собственную жизнь.

На город опускались сумерки, и Фредди провел ее в какой-то закоулок, где прижал ее к стене. В близости было столько горечи, что Бетти показалось, словно любимый прощается с ней, словно боится ее терять, но и она сегодня была другой, будто ощущая, что это их последний день.

К несчастью, Виктор именно в этот час вернулся в столицу из Антрима и увидел, проезжая по улицам, целующихся Бетти и Фредди. Он пришел в ужас. Нет, не от того, что они встречались, — оттого, что слишком рано для них все это произошло. Бетти еще слишком юна, да и Фредди не встал крепко на ноги. Это прекрасно, что они любят друг друга, и он рад за них, но Роберт... Его сын явно будет против. Роберт был больше материалистом, для него важно место в обществе и жизни, деньги, состояние — это главные атрибуты. А Фредди... Он не подходил ни по одному из пунктов. От Боми Виктор знал, что молодой парс снимает квартиру, живет непонятными заработками, поет по пабам. Он другой веры, другого склада ума.

Ох, если бы Фредди согласился, что бы он, Виктор, дал ему путевку в жизнь... но нет, Фредди, по своей сути, был таким же, как и он, поступал, как он в свое время, и Бетти была такой же; неудивительно, что они встретились без чьей-то помощи. Виктор попросил изменить маршрут и заехать к Боми и Нитте.

Когда он пришел, Нитта выразила ему свои соболезнования, но Виктор отмахнулся. Его отцу было девяносто четыре года, а его матери девяносто; Лейтоны всегда отличались долголетием, особенно мужчины, но не женщины, однако Каролина проинтриговав всю жизнь, как ведьма, казалось, была бессмертна. Боми, ничего не мог сделать, потому что Роберт уже все сделал за них.

***

Бетти спускалась вниз, зная, что опаздывает на свидание с Фредди. Она шла, как ни в чем ни бывало, когда увидела отца, потягивающего виски, сидя в кресле.

— Куда ты собралась? — она прогнулась под его тяжелым взглядом; Виктор встал, подходя и нависая, как коршун.

— С девочками в Гайд-парк, — придавая голосу уверенности, ответила она.

— Нам надо поговорить, это займет всего десять минут, — он завел ее в свой кабинет, Бетти стала судорожно глотать воздух. — На, читай, — сердце ее упало: почерк Эдит.

«Уважаемый мистер Лейтон, Ваша дочь встречается с взрослым мужчиной...» — дальше она не могла читать, буквы поплыли перед глазами. Он все знает, он знает о них с Фредди. Боже мой!..

— Это ложь, — прошипела она.

— Нет, милая моя, не ложь. У меня достаточно доказательств. Ты что, думала, я позволю такое в своей семье?! Что ты себе возомнила?! — Бетти встала, тряхнув головой.

— А что ты себе возомнил! Я люблю его! Я хочу быть с ним! Если ты что-то сделаешь ему, я перережу себе вены. Тиран! Деспот! — крикнула она. Роберт дал ей пощечину. Она отшатнулась, прижимая ладонь к щеке.

— Ах, ты, маленькая дрянь... Ну, ничего, у меня есть на тебя управа. Выбирай: либо его свобода, но ты оставишь его навсегда, либо твоя любовь, и я посажу его за совращение малолетки. У меня хватит связей сделать это. Выбор за тобой, моя прелесть.