Все сражения русской армии 1804-1814. Россия против Наполеона - Виктор Безотосный

Налицо было и влияние резко возросшего мистицизма. Тем более что этой болезнью переболел сам Александр I, по инициативе которого в 1815 г. был заключен акт о Священном союзе. Заключение договора с отнюдь не случайным названием и необычным для дипломатических документов того времени «содержанием и формой», в котором европейские монархи на собственном примере рекомендовали своим подданным «почитать всем себя как бы членами единого народа христианского», свидетельствовало не только о влиянии и проникновении мистики в умы, а говорило о том, что потрясения, пережитая эпоха и победа над Наполеоном (вселенский мировой конфликт) оставили неизгладимый след в менталитете высших представителей власти. В мистический период Александра I был сделан крен в сторону идеи сближения всех направлений в христианстве. Прошлое, настоящее и будущее России рассматривалось через призму религиозных понятий. Русское дворянское общество во многом стало подражать моде и императору. Об этом свидетельствует и победная символика, запечатленная в нумизматике, живописи, графике, архитектуре. Мистические настроения тогда охватили довольно широкие слои общества, господствовали даже у части дворянской интеллигенции, а во многих фактах («дивные знамения», пророчества, «огневая комета» 1812 года, парящий орел над Кутузовым перед Бородинским сражением, отыскание сокровенного смысла и апокалиптического числа «666» в имени Наполеона и т. п.) усматривали предзнаменования даже люди весьма просвещенные. О том, насколько был силен спрос на мистическую литературу, свидетельствует тот факт, что за десятилетие после войны на русский язык оказалось переведено около 60 книг иностранных мистических сочинений и осуществлялось специальное издание мистического журнала «Сионский вестник», пользовавшегося большим успехом в высшем обществе [684] . На этот же период падает активная деятельность Библейского общества, санкционированного высшей властью. В целом расцвет мистических настроений в обществе обычно характерен для государства, переживавшего состояние эйфории после успешно разрешенного кризиса или находившегося в периоде стагнации. В данном случае в какой-то степени совпали оба явления. С одной стороны, общество испытывало моральный подъем после одержанной победы, с другой стороны, экономика переживала ощутимые потери, нанесенные войной, и не имела возможности для реализации каких-либо новых идей для экономического подъема.

Русское общество (и старое и молодое поколение), без всякого преувеличения, после окончания Наполеоновских войн с воодушевлением встретило своего императора на Родине как триумфатора. Как написал тогда в кантате по этому поводу главный пиит страны Г.Р. Державин:

Ты возвратился, благодатный,

Наш кроткий ангел, луч сердец.

Даже желчный А.П. Ермолов, на склоне лет характеризуя российского монарха, отмечал «прозорливость покойного императора, которого продолжительная борьба с величайшим своего времени полководцем и низложение его поставили на такую высокую степень славы, каковой судьба немногим достигнуть предоставляет» [685] . Несмотря на то что император уклонился от пышных встреч и отказался от наименования «Благословенного», многое ждали от Александра I, уже ставшего признанным вождем нации и государства, адекватного победителю Наполеона нового курса во внутренней политике. Он должен был оправдать надежды общества. «Россия гордилась им и ожидала от него новой для себя судьбы», – вспоминал декабрист князь С.П. Трубецкой. Но даже представители дворянства, находившиеся в центре событий и представлявшие единственную политическую силу, из-за своего расслоения имели разные интересы. Необходимо засвидетельствовать некоторые робкие попытки российского императора после окончания войн с Наполеоном дать стране конституцию и на основе принципа добровольности попробовать решить вопрос об отмене крепостного права, как несоответствующего «духу времени». До 1821 г. в правительственных кругах разрабатывались проекты преобразований крепостной деревни. Но одно только намерение русского монарха (варшавская речь 1818 г. Александра I как прелюдия к общероссийской конституции) вызвало ответную реакцию патриархальных кругов и заставило его быть более осторожным, а затем свернуть почти все свои послевоенные начинания, поскольку намерения приходили в конфликт с реальной политикой и с настроениями подавляющей части дворян-землевладельцев. В практической плоскости либеральные потуги никаким образом не реализовывались. По словам А.И. Герцена: «Сам Александр желал улучшений, но не знал, как приступить к ним». В целом общество не получило от Александра I вразумительного и четко обозначенного вектора будущего развития страны, хотя до 1815 г. лейтмотив официальной пропаганды можно было определить, как «свободу и независимость». В то же время неудовлетворенная послевоенными результатами жизни передовая радикальная дворянская молодежь (польская конституция породила некоторые надежды и даже ревность) осталась недовольной внутренней реакционной политикой, получившей название «аракчеевщина», что сначала толкнуло ее к организации тайных обществ (тогда не существовало открытых форм выражения политического мнения), а затем заставило ее выйти на Сенатскую площадь в 1825 г. Это был откровенный симптом неблагополучия феодальной системы в России. Можно привести авторитетное суждение С.В. Мироненко: «Именно тогда решался вопрос, пойдет ли страна в ногу со временем или самодержавие и крепостничество и далее будут сковывать ее развитие. Возникла реальная альтернатива иного пути развития, и от результатов политических сил зависело будущее России». По его мнению, «крепостническая действительность того времени находилась в явном противоречии с курсом на коренные реформы» [686] . В этот послевоенный период развернулась борьба между сторонниками и противниками перемен внутри самого дворянства и в правительственных структурах. Собственно столкновение этих сил было закономерно и неизбежно. Война объединила все слои страны и все даже полярные общественные элементы против общего врага. Но вот выводы из победы были сделаны разными силами совершенно противоположные. События 1825 г. на Сенатской площади послужили началом разлада между обществом и государством. После чего эти институты стали развиваться в разных направлениях. Русский двуглавый орел формально всегда смотрел в разные стороны, а тут налицо и реально уже оказался факт раздвоения. Самое страшное для будущих поколений – возникла оппозиционность (постепенно она стала традицией) образованных слоев населения к самодержавию. Государство и общество постепенно перестали понимать и слышать друг друга, что в итоге привело империю к краху в 1917 г.

Нет необходимости описывать правительственную внутреннюю политику после окончания Наполеоновских войн в разных сферах жизни Российской империи. Эти темы нашли отражение в отечественной историографии. Но без 1812 г. нельзя понять появившуюся в будущем ответственность русских за судьбу человечества. 1812 год и заграничные походы русской армии крепко связали затем Россию с Европой. Именно поэтому современники стали привыкать рассматривать Россию в контексте общеевропейских и общемировых проблем и процессов. Отсюда возникла питательная почва для появления в будущем самых разных идей о миссии России и о ее роли в мировой истории, вплоть до внедрения на русской почве марксизма, а затем его дальнейшую трансформацию.

После 1812 г. новый импульс получило и духовное развитие в России. Крепостничество не только тормозило социально-экономическое развитие страны, но и уродовало морально-нравственное состояние общества. Противоречия между наглядными внешнеполитическими достижениями и очевидной внутриполитической отсталостью, косностью крепостничества заставляли общественную мысль работать. Брожение идей способствовало появлению самых разнообразных течений и кружков – от религиозных и философских до общественно-филантропических идей, от создания революционных организаций до спора между «западниками» и «славянофилами». Этим можно объяснить и созревание правительственной идеологии – теории официальной народности («Вера, самодержавие, народность»). Несмотря на кажущуюся тривиальность и критику этой идеи интеллектуалами, более простых и доступных для широких слоев населения лозунгов найти было трудно. Именно эти подкорректированные лозунги в середине ХХ столетия взяли на вооружение коммунистические идеологи, полностью отказавшись от малопонятной массам теории Мировой революции – она не работала в условиях глобального международного кризиса и кризиса международного коммунистического движения. Государство тогда переживало трудный момент (шла Великая Отечественная война), и велосипед было изобретать некогда. Формулу «За веру, царя и отечество» видоизменили словосочетанием «За партию, за Сталина, за Родину» и выиграли войну.