Хроники Артура - Бернард Корнуэлл

Всем, кроме королей и принцев, оружие пришлось оставить в лагере. Меч Мордреда лежал на столе, а поперек него покоились клинки Ланселота, Мэурига, Кунегласа, Галахада и Тристана. Один за другим мы выходили вперед – короли, принцы, вожди и военачальники – возлагали руку на мечи и клялись в мире и вечной дружбе. Кайнвин одела девятилетнего Мордреда во все новое, подстригла и расчесала его жесткие волосы, чтоб не торчали щеткой, но он все равно выглядел несуразно, когда ковылял к столу, чтобы произнести клятву. Впрочем, должен признать, что, кладя руку на мечи, я вполне проникся торжественностью минуты; как и большинство собравшихся, я намеревался держать данное слово. Разумеется, клятву приносили только мужчины; женщины наблюдали за церемонией с террасы над сводчатой дверью. Присяга растянулась надолго. Первоначально Артур собирался принимать в братство только тех, кто воевал против саксов, но потом расширил круг избранных и включил в него всех, кого смог заманить. Сам он присягнул последним, после чего произнес речь о священности нашего обета и о том, что, если кто-нибудь преступит клятву, общим долгом будет покарать нарушителя. Потом велел всем обняться, а следом, конечно, начался пир.

Впрочем, на этом основная часть церемонии не закончилась. Артур внимательно следил, кто с кем не обнялся, после чего начал вызывать уклонившихся в большой зал для примирения. Сам он подал пример, обнявшись с Сэнсамом и Мелвасом, бывшим королем белгов, которого сослал в Иску. Мелвас неуклюже расцеловался с Артуром, а через месяц умер, отравившись испорченными устрицами. Рок, как любил говаривать Мерлин, неотвратим.

Все эти примирения задерживали пир, который должен был начаться в большом зале, куда Артур приглашал бывших недругов. Тем временем мед выносили в сад, где усталые воины гадали, кого затребуют следующим. Я знал, что меня вызовут точно, потому что во время всей церемонии упорно сторонился Ланселота. И впрямь, Артуров слуга Хигвидд разыскал меня и позвал в большой зал. Мои опасения оправдались: Ланселот и его присные были уже там. Артур пригласил и Кайнвин, а чтобы ей было спокойнее – Кунегласа. Мы трое стояли в одном конце зала, Ланселот и его люди – в другом. Артур, Галахад и Гвиневера восседали на помосте, где уже стоял пиршественный стол. Артур широко улыбнулся.

– Я собрал в этой комнате самых близких моих друзей, – объявил он. – Короля Кунегласа, лучшего из союзников в войне или в мире, короля Ланселота, которому я поклялся быть братом, лорда Дерфеля Кадарна, отважного из отважных, и милую принцессу Кайнвин.

Я стоял, как пугало на гороховом поле. Кайнвин учтиво улыбалась, Кунеглас смотрел в расписной потолок, Ланселот кривился, Амхар и Лохольт заносчиво вскинули головы, лица Динаса и Лавайна не выражали ничего, кроме презрения. Гвиневера глядела на нас бесстрастно, хотя, подозреваю, не меньше Динаса и Лавайна тяготилась церемонией, которую затеял ее муж. Артур всей душою желал мира, и кроме него один Галахад не испытывал неловкости.

Когда никто из нас не сказал ни слова, Артур сошел с помоста.

– Я требую, – объявил он, – чтобы вы уладили вражду сейчас и забыли о ней навсегда.

Он снова подождал. Я переминался с ноги на ногу, Кунеглас тянул себя за усы.

– Пожалуйста, – сказал Артур.

Кайнвин еле заметно пожала плечами.

– Я сожалею, что причинила обиду королю Ланселоту, – проговорила она.

Артур, довольный таким началом, улыбнулся королю белгов.

– Простишь ли ты ее, о король?

Ланселот – сегодня он был одет во все белое – поглядел на Кайнвин и поклонился.

– Это прощение? – прорычал я.

Ланселот побагровел, но не посмел обмануть ожидания Артура.

– Я не держу обиды на принцессу Кайнвин, – выдавил он.

– Итак! – Артур поднял руки, приглашая обоих выступить вперед. – Обнимитесь! Да будет между нами мир!

Ланселот и Кайнвин шагнули вперед, поцеловали друг друга в щеку и тут же отступили назад. Примирение было таким же теплым, как звездная ночь на камнях у Керриг Баха, но Артур остался доволен.

– Дерфель, – обратился он ко мне, – разве ты не обнимешься с королем?

Я собрался с духом.

– Обнимусь, господин. Когда друиды заберут назад угрозы против принцессы Кайнвин.

Наступила тишина. Гвиневера вздохнула и постучала ножкой по мозаичному полу – тому самому, что привезла из Линдиниса. Выглядела она, как всегда, великолепно. По такому торжественному поводу на ней было черное платье, расшитое маленькими серебряными полумесяцами. Непокорные рыжие волосы она заплела в косы, уложила вокруг головы и закрепила двумя золотыми заколками в форме драконов. Шею украшало грубое саксонское ожерелье – подарок Артура после давнишнего сражения с Эллой. Гвиневера говорила мне, что не любит это украшение, но оно очень ей шло. Как бы ни раздражало Гвиневеру все происходящее, она изо всех сил старалась помочь мужу.

– Какие угрозы? – холодно спросила она.

– Они знают. – Я поглядел на близнецов.

– Мы никому не угрожали, – объявил Лавайн.

– Но вы умеет уничтожать звезды, – напомнил я.

На жестоком красивом лице Динаса мелькнула улыбка.

– Маленькую бумажную звездочку? – притворно изумился он. – Это ты меня так оскорбляешь, лорд Дерфель?

– Это ты так угрожал Кайнвин.

– Господин! – воззвал Динас к Артуру. – То был детский фокус. Он ничего не значил!

Артур смотрел то на меня, то на друидов.

– Клянешься? – спросил он.

– Жизнью брата! – отвечал Динас.

– И бородою Мерлина? – не отступал я. – Она по-прежнему у вас?

Гвиневера вздохнула, словно показывая, что я становлюсь докучным. Галахад нахмурился. С улицы доносились хмельные голоса воинов.

Лавайн взглянул на Артура.

– Да, господин, – учтиво произнес он, – у нас и впрямь была прядь Мерлиновой бороды, которую король Кердик отсек у него в ответ на оскорбление. Однако, клянусь жизнью, господин, мы ее сожгли.

– Мы не воюем со стариками, – пробасил Динас, потом взглянул на Кайнвин. – И с женщинами.

Артур радостно улыбнулся.

– Ну же, Дерфель, – сказал он, – обними Ланселота. Пусть между моими лучшими друзьями наступит мир.

Я по-прежнему колебался, но Кайнвин и ее брат вытолкнули меня вперед, так что второй и последний раз в жизни я обнял Ланселота. На этот раз мы не шептали друг другу оскорблений, просто молча расцеловались и отступили назад.

– Клянитесь, что будете жить в мире, – потребовал Артур.

– Клянусь, – выдавил я.

– Я не держу обиды, – так же сдержанно процедил Ланселот.

Артуру пришлось удовольствоваться этим детским примирением. Он облегченно вздохнул, как будто самое трудное позади, обнял нас всех и настоял, чтобы Гвиневера, Галахад, Кайнвин и Кунеглас тоже обменялись поцелуями.

Для нас испытание закончилось. Последними жертвами Артура были его жена и Мордред. Я не хотел на это смотреть и вытащил Кайнвин за порог. Ее брат по просьбе Артура остался в комнате.

– Извини, – сказал я.

Кайнвин пожала плечами.

– Понятно.

– Я все равно не доверяю этому ублюдку, – мстительно проговорил я.

Она улыбнулась.

– Ты – Дерфель Кадарн, великий воитель, а он – Ланселот. Боится ли волк зайца?

– Он боится змеи, – мрачно отвечал я.

Не хотелось идти к друзьям и рассказывать им о примирении с Ланселотом, поэтому я повел Кайнвин по красиво убранным комнатам мимо колонн и бронзовых лампад, свисающих с расписанных охотничьими сценами потолков. Кайнвин нашла дворец великолепным, но очень холодным.

– Как сами римляне, – сказала она.

– Как Гвиневера, – отозвался я.

Мы отыскали лестницу в кухню и через черную дверь вышли в сад, где на ровных грядах росла зелень.

– Вряд ли от этого братства будет толк, – заметил я, когда мы оказались на свежем воздухе.

– Будет, – возразила она, – если все или хотя бы почти все станут блюсти клятву.

– Возможно. – Я замер в смущении, ибо прямо впереди над грядкой с петрушкой склонилась младшая сестра Гвиневеры Гвенвивах.

Кайнвин радостно ее приветствовала. Я и забыл, что они дружили, когда Гвиневера и Гвенвивах жили в Повисе. Женщины поцеловались, и Кайнвин подвела подругу ко мне. Я думал, она сердится, что я предпочел жениться на другой, но Гвенвивах заговорила без всякой обиды.

– Я теперь у сестры огородница, – сказала она.

– Не может быть, госпожа! – воскликнул я.

– Официально никто не поручал мне следить за огородом, – сухо отвечала Гвенвивах, – как и за сестриными собаками, но кто-то должен этим заниматься, а Гвиневера пообещала умирающему отцу, что будет обо мне заботиться.

– Нам очень жаль твоего отца, – сказала Кайнвин.