Сочинения - Исаак Сирин

36. Если человек говорит о молитве, которую произнес наш Спаситель, что только ее должны мы повторять во всех наших молитвах, используя те же самые слова и сохраняя тот же порядок слов, но не их смысл, [770] такой <человек> неправильно понял цель, с которой молитва эта была произнесена Спасителем нашим; и никогда не приблизился он к образу мыслей [771] Блаженного Толкователя. [772] Ибо Господь наш не учил нас здесь определенной последовательности слов, но Он вместил в эту молитву учение о том, на чем мы должны сосредотачивать разум в течение всей земной жизни. [773] И смыслом установленного Им было именно это, а не определенная последовательность слов, повторяемых устами.

37. Итак, всякий раз, когда представляем мы эту молитву в разуме как то, к чему <надо> стремиться, мы должны молиться следуя ее смыслу и в соответствии с ним должны направлять движения нашей собственной молитвы, испрашивая Царствия и праведности, или, иногда, избавления от искушений; по временам <можем мы просить> о нуждах естества нашего, то есть о пище на этот день и о прочих вещах, в соответствии с целью, которую Он указал, говоря нам, о чем мы должны молиться. Итак, мы должны молиться <исходя из> смысла, и в соответствии и согласии с ним должно нам исправлять жизнь свою, когда мы молимся той молитвой, которой Господь научил нас.

38. Просвещенные и понимающие смысл именно так понимают предание, полученное нами от Господа нашего в форме молитвы, а не как последовательность и порядок слов. И Господь наш, конечно, не был озабочен последовательностью слов, когда преподавал Он учение о словах молитвы и наставлял учеников относительно смысла ее. [774] Напротив, Он наставлял нас не примешивать к молитве, как делают язычники, те или иные вещи, которые противны заповедям Его.

39. Ибо это детский образ мыслей [775] — когда вникают в последовательность слов и бывают озабочены ею вместо того, чтобы ставить целью для своего разума смысл <слов> и <исходя> из него изыскивать молитвы, прошения и прекрасные мысли, полезные для образа жизни нового века. Изменение внешней формы слов ничего не меняет в молитве, которую передал Господь наш, [776] если только мы молимся исходя из ее смысла и разум наш следует ему.

40. Забота моя заключается в том, чтобы от всякого вреда сохранен был любящий наставление, поскольку он озабочен тем, чтобы открыть истинный смысл Писаний, <чтобы он> не споткнулся обо что–либо и не считал полезное вредным, и <чтобы> не воспринимал он что–либо лишь исходя из его внешней формы.

41. Когда ты слышишь о неких мужах–отшельниках то, что говорит о них история, — как тот или иной повредился от непрестанной молитвы, [777] <или как>, опять же, некоторые из них были прельщены демонами, потому что пренебрегали псалмами или не занимались ничем другим, кроме непрестанной молитвы, и многие из них впоследствии повредились или были осмеяны <демоническими> призраками, и тому подобное, — не огорчайся тем, что внешне слышишь, внутренне не понимая <смысла этого>, и не впадай в сомнение о <вещах>, которые исправляют всякое наше повреждение.

42. Ни постоянство молитвы не порождает заблуждение, ни опущение псалмов, если для этого есть уважительная причина. Причиной заблуждения считаем мы не молитву, источник жизни, и не заключающийся в ней труд, но то, что некоторые люди оставили почтительные внешние положения <тела> и склонились к своим собственным законам и особым обычаям, которые они сами для себя установили по своему произволу; и то, что они полностью лишили себя Святых Таин, пренебрегая ими и презирая их; и то, что они также <лишили себя> света божественных Писаний и перестали исследовать слова Отцов и их наставления о приемах борьбы с демонами; и то, что они оставили различные виды смирения, поклоны, продолжительное лежание на земле, страждущее сердце и смиренный [778] внешний вид, соответствующий молитве, скромную позу, смиренно сложенные руки, [779] или простертые к небу, благоговейные чувства на молитве. И охвачены они различными формами гордыни, из–за которой примешивают к молитве оскорбление в адрес Бога. Забывая о возвышенности божественного Естества и о бренности их собственного естества, они сопровождают молитву надменными внешними позами. При всем том слова их молитв ничем не отличаются от псалмов.

43. Ибо большинство молитв состоит из слов, выбранных из псалмов, которые содержат настроения и чувства [780] молитвенной печали, или благодарения, хвалы, и прочее. Так иногда, когда человек простирается на лице, [781] или когда персты его и взгляд подняты к небу, страдание примешивается <к словам молитв>, и человек повторяет их медленно. Иногда страдание и боль сердца его становятся причиной пробуждения глубоко прочувствованных [782] слов молитвы, или радость прорывается в ответ на что–либо, побуждая <этого человека> заменить молитву на хваления вследствие наслаждения разума его. <То же относится> к прочим молитвенным движениям, которые Дух Святой пробуждает в святых и в словах которых содержатся тайны и прозрения неизреченные. И хотя <сохраняется> внешняя форма молитвы, цель прозрения <заключается> в изъяснении тайн и совершенного знания, которое вместе с мудростью от Духа получают святые в <молитве>. [783]

44. В соответствии с направленностью и целью своего сознания, [784] человек или приближается к Богу, или отпадает от истины; а не в соответствии с внешними признаками [785] того, что совершается или чем пренебрегают. Ибо вот, многие из древних Отцов — я говорю о некоторых великих отшельниках — даже не знали псалмов, и однако наподобие огня восходили молитвы их к Богу благодаря прекрасным деяниям [786] и смиренному сознанию, которыми они обладали. Слова их прогоняли демонов, как мух, которые улетают от нас. Но многие использовали молитву для извинения своей лени и гордыни: не получив благую часть, [787] они и ту <часть>, которую имели, потеряли. И хотя ничего не удержали они в руках, вообразили они, что достигли совершенства. [788] Другие же только по причине своего воспитания и своей образованности вообразили, что этого будет достаточно им, чтобы обрести познание истины: понадеявшись на свою светскую культуру [789] и обычное чтение, они отпали от истины и не смирили себя, чтобы <снова> встать.

45. Ибо если молитва исполняется в различных внешних формах, она является исполнением не только псалмопения, но и всех добродетелей. Чтобы мы не воспринимали [790] это утверждение как что–либо обычное, рассмотрим и изучим истину посредством точного исследования.

46. Скажи мне, брат мой, есть ли такой человек, который почти три ночи и три дня [791] лежит на лице перед Крестом, как некоторые из Отцов; или который получил дар слез во <время> службы — то, что большинство благонамеренных братий испытывает — <слез>, которые льются в таком изобилии, что этот брат не в состоянии закончить службу, даже если он усиливается сделать это? Но оставляет он службу из–за обильного плача и бывает подобен человеку, пробудившемуся от глубокого <сна>, и все тело его, так сказать, становится источником плача из–за сердечного воздыхания, <происходящего> от благодати, которая в нем. И орошается он слезами, или от некоей радости умолкает язык его, и по причине дивных прозрений льются слезы его и омывают лицо его, когда душа его бывает восхищена и исполнена неописуемого упования.

47. Итак, брат мой, считаешь ли ты праздностью это оставление службы, это прекрасное изменение и другие вещи, которые случаются с отшельниками в молитве и во время службы? Ведь не обо всех этих вещах позволительно говорить! Но те, о которых я сказал, относятся к святому псалмопению, когда оно поглощено чистой молитвой: [792] они не <относятся> к извращенному умонастроению [793] мессалиан или к расслабленности и лени. Совершенным деланием должно считать такую службу, ибо в ней приближаемся мы к тем вспоможениям, которые — от благодати.

48. Да удостоит нас Бог вкушать от благодати Его во все времена, дабы приближаться нам к изумлению Им через ощущение величия Его в службах и молитвах наших. И да даст Он нам премудрость тайн Своих, дабы нам отделиться от мира и раствориться в любви Его, [794] по молитве Отцов наших, которые шли этим путем, угождали Ему и хорошо служили Ему. Аминь.

Беседа 15

1. Итак, мудрый человек, когда устремляет лицо свое к тому, чтобы стремиться к обретению чего–либо нужного и необходимого, о приобретении чего обычно тоскует он с вожделением, не должен спешить обрести это, надеясь только на внешнее слышание, без того, чтобы сначала узнать, как <оно приобретается> и что оно такое. В противном случае, когда предмет этот попадает в руки его, не сумев распознать его, он легко теряет его. Но <необходимо> с усердием собирать сведения[795] об этом предмете и приобретать безошибочное знание о нем; затем, когда он знает, что это такое, он будет знать, как заботиться об обладании им: к чему именно должен он стремиться и на что надеяться. Иначе будет искать он невозможного и надеяться на невозможное вместо <того> предмета, который поистине <достижим для него>.