Лик Победы - Вера Камша

– Они ожидают фронтальной атаки из леса или попытки конной атаки из-за холмов в обход своего левого фланга, – объяснял Констанс Гаржиак, и сюзерен с умным видом кивал. – На левом фланге у них сосредоточено достаточно конницы, чтобы предотвратить подобный удар, хотя тут все зависит от командующего. Если вы помните битву при Каделе…

– О, Робер, – просиял Альдо, – а что ты знаешь о сражении при Каделе?

– Спроси Ричарда, – посоветовал Робер, бросая поводья кому-то из порученцев. – Он обожает старые битвы.

– Ты прав, – вздернул подбородок сюзерен, – за нами не прошлое, а будущее.

– Я проверю своих людей, – Констанс Гаржиак коротко поклонился и вскочил в седло.

Сюзерен проводил его взглядом:

– Я был с ним любезен. По твоему совету, между прочим. Возможно, он и не дурак, но человек неприятный.

– Быстро же ты забыл Хогберда… Ладно, скажи, только честно, ты понимаешь, что тут происходит?

– Честно? – сюзерен потер переносицу. – Нет. И это довольно досадно.

– Бери трубу и смотри на «черно-белых». Видишь, пехота развернулась в линии? Сейчас их две, но может быть и больше. Длинные линии вместо колонн позволят Манрику использовать преимущество в числе мушкетеров. Это сказалось бы, попри мы на них в лоб. На флангах у мушкетеров – колонны пикинеров. Их дело – при необходимости быстро выдвинуться вперед, развернуться и прикрыть стрелков от нашей атаки, а пока они не должны закрывать мушкетерам обзор. Судя по построению, Манрик к решительным действиям не склонен. Думаю, он хочет выждать.

– И долго они будут так торчать? – вопросил Альдо, опуская трубу.

– Чем дольше, тем лучше, но вряд ли больше двух часов.

Обход получился не просто глубоким, а очень глубоким, и все равно до вечера оставалась уйма времени. У деревеньки Важоле устроили привал, чему Дик был искренне рад. Утреннее возбуждение улеглось, и юноша понял, что устал, причем сильно. Еще бы, ведь их рывок из Сакаци в Эпинэ был сплошной гонкой.

Альдо хотел ехать еще быстрее, меняя коней, но Борны его отговорили. Братья, как и Дик, были не в силах расстаться со своими лошадьми и утверждали, что несколько дней ничего не меняют. Они ошибались: в Эпинэ счет шел на часы.

Юноша угрюмо огляделся. Ничего хорошего. Агиррэ ему не нравилась, если на то пошло, Вараста с ее просторами куда красивее, а тут… Перегороженные колючими изгородями бурые поля, хилые рощицы, грязные овцы, неряшливые деревни – все унылое, жалкое, скучное. На юге хотя бы виноград растет, да и живут там не в пример лучше! Конечно, во всем виноваты Оллары, ограбившие истинных талигойцев и откормившие «навозников», но крестьяне не должны были признавать узурпаторов и отрекаться от настоящих королей.

Рихард и Удо не правы: Робер знал, что делает, а вот его помощники… Южане не понимают, что нельзя думать только о своем болоте! В Надоре думают о всеобщем благе, но предки Эпинэ слишком долго шли на поводу у Олларов. Повелители Молний забыли Честь и гордость, а вместе с ними опустились их подданные. Окделлы никогда себя не роняли, никогда!

Теперь Ричард сожалел, что не остался с сюзереном и Робером. Здесь и поговорить не с кем. Борны что-то обсуждали с графом Агиррэ, а Дуглас и Саво спали у ног своих лошадей. Ричард еще раз погладил Сону и побрел куда глаза глядят, обходя разлегшихся кавалеристов. Его никто не замечал – и не надо! Повелитель Скал обойдется как-нибудь без пахнущих чесноком дворянчиков, забывших об истинной Чести.

– Простите, – высокий светловолосый офицер нерешительно улыбнулся Дику, – разрешите представиться. Леон Дюварри. Младший теньент замка Эпинэ.

– Герцог Окделл, – буркнул Дикон, спохватился и добавил: – Ричард.

– Я знаю, – Дюварри казался немного смущенным. – Вы сын Эгмонта Окделла. Хотите вина?

Дик хотел, но отчего-то поднял бровь и заметил:

– Вино хорошо после битвы, но в бой лучше идти с трезвой головой.

– Простите, – в голосе Дюварри прозвучало удивление, – вы участвовали во многих кампаниях?

– Молодой человек, – раздельно произнес Дик, – я дрался при Дараме.

– Вместе с монсеньором?

– Святой Алан, разумеется!

– Монсеньор не любит рассказывать о той войне, – извиняющимся голосом произнес теньент. – Я был бы весьма благодарен, если бы вы…

Монсеньор не любит? Можно подумать, этот офицерик с ним знаком! Дик с возмущением уставился на наглого лжеца, и тут до него дошло, что он второй раз кряду спотыкается на одной ступеньке. Для теньента Дюварри, так же как для капитана Карваля, монсеньором был Робер Эпинэ. Разрубленный Змей, неужели он никогда не избавится от Ворона?!

– Теньент, я с удовольствием с вами поговорю, но не сейчас. Сначала нужно выиграть сражение. Как вы думаете, что происходит на главных позициях?

Фельдмаршал Пфейхтайер полагал правильным после артиллерийского обстрела выпускать кавалерию, а маршал Манрик полагался на знаменитого стратега.

Всадники на застоявшихся лошадях пошли вперед крупной рысью. Кавалерийская атака впечатляла, но Робер не сомневался, что до леса конница не доскачет: в лесу лошади – обуза, это понимают даже «фламинго». В точном соответствии с трудами Пфейхтайера черно-белые всадники, поравнявшись с батареями, перейдут на галоп, доскачут до кромки леса и повернут назад, уступая место пехоте.

Непосредственной угрозы позициям повстанцев подобные маневры не несут, но кто-то из наездников может оказаться слишком глазастым и раскрыть обман. Пороха и пуль у Робера было мало, пушек и ядер и того меньше, и все-таки он приказал стрелять. Кавалеристы, как и следовало ожидать, под огонь лезть не пожелали. Едва раздались первые залпы, они развернули лошадей и отошли красивой строевой рысью. Теперь самое время перетащить пушки на другое место, врать так врать!

– Ты слишком рано взмахнул шпагой, – посетовал Альдо, – надо было подпустить их поближе. А так только порох потратили.

– Альдо, – как там в «Эсператии» говорится? «И это твоя ноша и нести тебе ее вечно»? – Пусть убираются, только б наши «пушки» не разглядели.

– Робер, мы тут, чтобы сражаться. Сидеть в лесу можно было и в Сакаци.

Ох, как было бы хорошо, если б кое-кто там остался!

– Альдо, ополченцы не выдержат настоящей атаки, это же не солдаты!

Надо полагать, завтра «маркиз Эр-При» подтащит артиллерию поближе, но завтра здесь останутся только несчастные муравейники и пустые птичьи гнезда.

Если бы не появление сюзерена, Иноходец был бы почти спокоен, но управляться с Альдо, Карвалем и Гаржиаком одновременно может разве что Леворукий, поднаторевший в повелевании кошками. Теперь Эпинэ жалел, что оставил капитана при себе: с сюзереном следовало переговорить без свидетелей, и чем скорее, тем лучше. Конечно, можно оттащить Альдо в сторону, но южане насторожатся. Не потому, что заподозрят Робера Эпинэ в измене, а потому, что им не нравится Альдо Ракан.