Маргарет Тэтчер: От бакалейной лавки до палаты лордов - Жан Тьерио

Американо-британская координация действий в сфере разоружения, однако, не означала, что Маргарет отказалась от мысли проводить на Востоке свою собственную политику. Мы видели, что она первая заметила и поняла, сколь важен «фактор Горбачева». Исходя из целей своей политики, она поощряла сторонников реформ и подвергала резкой критике заблуждения, недостатки и преступления системы. В 1984 году Маргарет побывала в Венгрии, где поощрила руководителя страны Яноша Кадара, проводившего робкие реформы. Несмотря на свою репутацию «слона в посудной лавке», она выказала надлежащий такт. Экономика этой страны постепенно и все же достаточно быстро либерализовалась, так что возник большой соблазн объявить, что Венгрия уже почти вышла из советской системы. Посланец венгерского президента умолял ее ничего не говорить. На памяти у всех еще были тысячи погибших во время событий 1956 года. Не надо было «дразнить казака». Маргарет ограничилась тем, что отметила некоторые благоприятные изменения в экономике и приложила еще кое-какие усилия для того, чтобы вбить клинья между лучшими (или худшими) участниками Восточного блока.

Двадцать восьмого марта 1987 года она отправилась с официальным визитом в Москву, в Кремль. Возможно, это был один из самых важных визитов Маргарет, и один из самых удачных.

Прежде чем отправиться с визитом в Страну Советов, она «определила свою территорию» и обозначила интересующие ее вопросы, с тем чтобы «выиграть очки». Далее всё складывалось наилучшим образом. 21 марта в речи, произнесенной перед членами Центрального совета Консервативной партии, она изложила свое видение смысла и цели этого визита: «В своих речах, по нашему пониманию, господин Горбачев признаёт, что советская система не работает <…>. Отправляясь на следующей неделе в Москву, я надеюсь найти мир, основанный не на иллюзиях и не на пораженчестве, а на реализме и силе <…>. Мир требует доверия, требует окончания кровавой бойни в Камбодже и Афганистане. Мир означает то, что будут почтительно соблюдаться все обязательства, добровольно взятые на себя Советским Союзом в Хельсинки в 1975 году <…>. Мы будем основывать наши суждения и мнения не на словах, не на интонациях, не на обещаниях, а на действиях и на результатах». Невозможно было высказаться более грубо и прямо, более антидипломатично, вопреки «духу и стилю Форин Оффиса».

«Железная леди» поехала с визитом в Кремль, чтобы поприветствовать чету Горбачевых, и вот уже она шла в длинном бархатном платье от фирмы «Гант», украшенном крупным изумрудом, по Георгиевскому залу, блиставшему тысячами искорок, воскресавших в памяти величие и роскошь царей всея Руси. Она должна была вести обычную дипломатическую игру, при которой то и дело отвешивают глубокие почтительные поклоны, хотя эффект от этих поклонов и невелик. Она спокойно слушала, как советские академики расписывали успехи социализма. Она смиренно подчинялась необходимости присутствовать на этих «сборищах выдающихся лакеев», как она их называла. Но когда она получала возможность сказать что-то, кроме обычных банальностей, она наносила удары, и очень чувствительные, как в частных беседах, так и на публике. Расспрашивая президента Горбачева о том, что означают на самом деле «перестройка» и «гласность», Маргарет напомнила, что уже однажды, при Хрущеве, была в СССР «оттепель», затем превратившаяся в ужасную «распутицу». Она защищала свои позиции по СОИ, проблемам разоружения, правам человека. Она прилагала усилия, чтобы убедить Горбачева в том, что времена классовой борьбы давно миновали и что Запад стремится поддерживать не «класс богатых», а «богатое общество». Михаил, похоже, не был убежден в ее правоте, хотя, конечно, в глубине души уже понимал, что марксизм — всего лишь одна из теорий, не более «научная», чем остальные, к тому же, вполне вероятно, предназначенная пылиться в архивах истории. Правда, в одном пункте Маргарет его убедить сумела: что цена, которую придется заплатить за реформы, будет несравнима с преимуществами, которые впоследствии принесут эти реформы. Вдобавок она его убедила и в том, что если он хочет, чтобы на Западе и вообще повсюду поверили в «гласность», то должен предоставить ей возможность высказаться, в том числе и публично.

Горбачев позволил ей отправиться в Загорск[189], в Троице-Сергиеву лавру, в священное место средоточия православной духовности. Несмотря на настойчивые возражения министра-коммуниста из Министерства по делам религий, она покинула торжественный официальный кортеж и смешалась с верующими. Под темными сводами, где витал запах ладана, при колеблющемся пламени свечей, поставленных перед иконами, словно для того, чтобы их охранять, Маргарет погрузилась в глубокие размышления о той разнице, что существовала между ней и этой чувственной, магической верой, украшенной пением хора басов, расшитыми золотом ризами, блиставшими в тени иконостаса. Дочь пастора не устояла и поддалась обаянию этой веры, поставив большую восковую свечу перед ликом Богородицы… Она пишет: «Вероятно, потребуется нечто большее, чем реформы коммунистической системы, чтобы сдержать мощь этого нового христианского возрождения». Силы, действовавшие в Польше, уже начали работать и на Святой Руси. И Маргарет прибегла к тактике приумножения скандалов и неожиданных разоблачений: отобедала в посольстве с академиком Андреем Сахаровым и его женой Еленой Боннэр, встретилась за завтраком с так называемыми «отказниками»[190]; она также нанесла визит в рабочий поселок, где вышла из «протокольной» «Волги», чтобы побеседовать с простыми рабочими, которые громко приветствовали ее.

Тогда произошло уникальное событие в советской истории, показавшее, если угодно, что система дает трещины и более не верит в себя или, в любом случае, потеряла силу своих противоядий, силу налагать запреты. Итак, Маргарет Тэтчер разрешили дать интервью трем журналистам советского телевидения. Впервые глава государства Запада имел возможность обратиться к советскому народу без «фильтров», без цензуры. В интервью Маргарет настаивала на военном превосходстве СССР, на проблеме одностороннего размещения ракет СС-20, на преимуществах жизни на Западе. Ее даже не прерывали. Очень скромно она сообщает в мемуарах, что «это интервью оказало огромное влияние на общественное мнение в СССР». Это правда; в 1996 году президент Ельцин, давая интервью для «Экономиста», скажет: «Интервью Маргарет Тэтчер ознаменовало конец советской государственной системы». Это, конечно, преувеличение, но в этом высказывании все же есть частица правды, в особенности это становится ясно, если прочесть то, что далее пишет Маргарет: «Интервью в ходе передачи не подверглось никаким сокращениям, в чем я увидела доказательство того, что моя вера в честность Михаила Горбачева не была неуместной». Трезвость, с которой Маргарет оценила нового руководителя Советского Союза, симпатия, перешедшая в дружбу, которую она завязала с ним, — всё это способствовало тому, что на Востоке начала переворачиваться новая страница истории…