Ладога - Ольга Григорьева

– Положи тело под корнями этого дерева, сестра, да стереги его, как свою власть стерегла. Моли его о прощении. Может, когда-нибудь он услышит, и сила вернется к тебе…

Волховка подняла опухшее лицо, поспешно закивала.

– Нам надо спешить. – Чужак обежал глазами поляну.

Одни незнати еще толкались возле дуба, другие – стояли поодаль, дожидаясь своей очереди, а третьи – малыми ватажками, со спорами и пересудами, тянулись к городищу, к оставленному без присмотра хозяйству. Чужак поежился, запахнул полушубок:

– Третье, последнее время близко…

– Я готов. – Эрик силился держаться прямо, не хотел выказывать усталости. – Скажи, куда идти только? Где Ядуна искать?

Где? Может, верный прихвостень Бессмертного знает? Тот, что на нас в Шамахане налетал да петухом молодым кукарекал?

Я поискал среди оставшихся неказистого мужичонку.

– Он знает, – ткнул пальцем в знакомую щуплую фигурку.

– И я знаю, – буркнул Чужак.

Лис удивленно поднял на него потемневшие от горя глаза:

– Откуда?

– Хороший охотник своего зверя особым нюхом чует. Тебе ли о том не знать?

Лис хмыкнул:

– Веди, коли так…

Я махнул им рукой, чтоб шли – не ждали, а сам поддался непонятной тяге, подбежал к дубу, прижался щекой к холодной жесткой коре.

– Тук-тук, тук-тук… – стучало дерево.

– Прощай, Бегун… – шепнул я и вдруг услышал идущий из самой древесной сердцевины знакомый голос:

– Мне по девкам не гулять, не гулять. Мне не сеять, не пахать, не пахать…

Бегун?! Нет! Быть этого не может! Просто очень уж хочется, чтоб было… Я наклонился к бездвижному телу, коснулся пальцами холодного лба, повторил:

– Прощай, Бегун.

И побежал догонять своих… А из оставленного дерева стонал-пел голос родича, прощался со мной навеки:

– Мне и деток не растить, не растить. Мне и дома не сложить, не сложить…

ВАССА

Откуда они взялись? Сперва показалось мне – застит глаза неожиданно взметнувшаяся поземка, а потом разглядела явно – бежали мне наперерез темные фигуры, стремились заградить путь к Семикрестку.

– Васса!

Голос, который уж и не чаяла услышать, прорвал тишину, остановил, будто невидимую стену предо мной воздвиг. Невыносимо захотелось, прежде чем шагнуть в темноту вечную, хоть один раз еще поглядеть в родные глаза и запомнить их нежную зелень. Почти почуяла на своем теле крепкие руки, что всегда гнали прочь страхи и сомнения…

– Беги! – Ядун толкнул меня в спину. – Беги! Как ступишь в Семикресток, выкликни имя Триглава – и все кончится!

Я вспомнила несчастную Жмару. Словно живая встала она передо мной, качнула головой, с Ядуном соглашаясь. Вспомнила пятно крови на исчерченной рунами телятине… Договор… Выполню его, и Эрик будет жить!

Ринулась вперед, к темной прогалине в снегу, где сходились витыми змеями и вновь разбегались семь дорог…

– Васса!

Эрик! Быстро бежал, словно видел впереди мою смерть и хотел удержать меня. Не ведал, что в смерти моей – жизнь его…

– Уходи! – Кричать сил не было, а все же собрала, какие оставались, выкликнула сквозь слезы: – Уходи прочь!

Оборвалось сердце, кануло в темноту, когда увидела, как споткнулся он, замер на месте растерянно…

Слезы смешивались с летящим в лицо снегом, мокрыми дорожками текли на дрожащие губы. Убеждала себя… Убеждала… Твердила, будто околдованная:

– Хорошо, что Эрик остановился… Он будет жить…

– Жить без любви и веры? – шептало что-то внутри меня. Не хотело сдаваться, блестело лучиком робким да светлым.

– Легко ли жить без веры? – Ох, хоть и тонок луч, а жжет огнем Даждьбожим! – Может, смерть – лучше?

Нет! Эрик должен жить! Он справится с бедой, обретет новую веру, найдет другую жену – умную, добрую, красивую… Она утешит его! Утешит…

– Ой ли?

Нельзя мне слушать этот шепоток, нельзя нарушать договор, что всех спасет!

Семикресток уж совсем рядом был, да ноги отказывались служить – не несли меня к проклятому месту. Я упала, поползла, вспарывая руками оледеневший наст. Ядун отстал, и спасители мои уже не успевали…

– Беги! – выкрикнул Ядун мне в спину.

А затем услышала, как тоненько взвизгнул Лис, оседая на белый снег. Он был ко мне остальных ближе… И вдруг упал маленькой темной кучкой тряпья, скорчился недвижимым мертвым комом… Почему?! Кто убил его?!

– Беги! – вновь заорал Ядун.

Я бы и рада была послушаться, да не могла оторвать глаз от скрюченного тела Лиса. Лицо охотника глядело вверх, словно искал он что-то в сумрачном небе. Глаза застыли малыми озерцами…

Ничего не понимая, я встала, обернулась к Ядуну. У того в руке блестело тонкое лезвие. Нож?! Длинный, острый, словно игла, нож! Из Лисьего бока торчал такой же! Ядун солгал! Он убил болотника!

– Ты солгал… Ты не мог… – прошептала я одними губами, но он расслышал, засмеялся уверенно:

– Глупая баба! Я могу все! Могу заключать сделки, могу нарушать их, могу убивать, могу миловать… Я почти бог!

Я качнулась от него. Каркающий голос насмешливо загрохотал над ухом:

– Семикресток почуял добычу! Тебе уже не уйти! Гляди!

Я посмотрела вокруг. Как раньше не заметила! Семь дорог, извиваясь, оплетали поле… Скручивались змеиными кольцами, казалось далее, будто подползали ко мне тихо, неприметно, еще немного – и, сомкнувшись, потащат меня к громадной, схожей с пауком, проталине… Нет!!!

Я завизжала, дернулась обратно. Одна из дорог мягко закруглилась, легла мне под ноги. Растаявший снег хлюпал на ней вязкими лужами, поблескивал темными разводами земли, манил…

– Не вставай на нее! – закричал совсем близко странно знакомый голос. Где я его слышала? Ладога-Княжич… Волх!

– Не вставай! По дороге придется идти!

Ну и что? Мне надо идти, нет, бежать подальше от страшного места. Я занесла ногу…

– Куда!

А он впрямь боялся за меня… Почему?

Глаза пробежали по темному телу дороги. Она, выгнувшись полукругом, сомкнула оба конца на сердцевине Семикрестка. Даже дорога не хотела увести меня от темной участи!

– Стой, где стоишь! – цыкнул волх.

Он был уже рядом. Красивое лицо разогрелось от быстрого бега, в седых волосах застряли снежинки и почему-то не таяли… Я уставилась на них завороженно…

Ядун прыгнул перед волхом, загораживая ему путь:

– Ты?!

Метко брошенный Медведем нож ткнулся в его плечо, но Ядун, казалось, не заметил. И крови из пореза не выступило…

Чужак замер против Ядуна, засиял радужными глазами:

– Ты должен умереть!

– Я бессмертен!

Что напрасно пререкаться?! Бить надо! Бить! За плечом Чужака возник Эрик. Яростный, неумолимый… Единственный… Как могла отречься от него?