Юрий Звенигородский. Великий князь Московский - Константин Ковалев-Случевский

А что будет покупил в Мещерьских местех дед мои, князь велики Олег Иванович, и отец мои, князь велики Федор Олгович, и яз, князь велики, или мои бояря, и в та места мне не вступатися, ни моим бояром, знати на свое серебро, а земля к Мещере по давному. А порубежье Мещерьскои земли, как было при великом князи Иоанне Ярославиче и при князи Александре Уковиче.

А что будешь ты, князь велики Юрьи Дмитреевич, отомал места Татарьская и Мордовская, а ци переменит Бог татары, та места тобе и есть. А что будет дед мои, князь великий Олег, или отец мои, князь велики Федор, отнял места Татарьская и Мордовьская, та места мне и есть.

А князи мещерьские не имут тобе, великому князю, правити, и мне их не примати, ни в вотчине ми в своей их не держати, ни моим бояром, а добывати ми их тобе без хитрости, по тому целованью.

А что будет в моей отчине Егедеева полону, коли был Егедеи у Москвы, и кто будет того твоего полону запроважан и запродан в моей отчине, и которой будет слободен, тех ми отпустити, а с купленых окуп взяти по тому ж целованью, без хитрости. Так же и царевич Махмут-Хозя был у тебя в Галиче ратью, и хто будет того твоего полону запроважен и запродан в моей отчине, и которой будет слободен, тех ми отпустити, а с купленых окуп взяти по тому ж целованью, без хитрости.

А что есми посылал свою рать с твоим братычем, со князем с Василъем, и воевали, и грабили, и полон имали, ино грабежу тому всему погреб. А что полон твои галичскои в моей отчине у кого ни будет, или хто будет кого запровадил и запродал, и мне тот твои полон весь велети собрата и отдати тобе по тому ж целованью, без хитрости.

А суд вопчеи межи нас по преставлению отца твоего, великого князя Дмитрея Ивановича. А нам, князем великим, в суд вопчеи не вступатися. А судьям нашим сести судити, целовав, что им судити в правду, по целованью, как судили судьи брата твоего, великого князя Василья Дмитреевича, с нашими судьями, деда моего, великого князя Олговыми Ивановича, и со отца моего судьями, великого князя Федоровыми Олговича.

А где учинится розбои, или наезд, или татба ис твоей отчины на моих людей, великого князя, и о том суда вопчего не ждати, отслати нам своих судей, да велети учинити неправа без перевода, А не даси мне исправы, или судьи твои судом переведут, и мне свое отняти, а то не в-ызмену.

А что ся учинит меж нас нашо дело, великих князей, и нам отослати на то своих бояр, и они, съехався, учинят исправу. А чего не могут управити, о чем ся сопрут, и они едут на третей. И на кого помолвит третей, и виноватый перед правым поклонитца, а взятое отдасть. А не отдаегь, ино у него отняти, а то не в-ызмену. А так на обе стороны. А рати не замышляти. А третей меж нас, хто ищет, тот воимянует три князи хрестьянские, а на ком ищут, тот себе изберет ис трех одного. А судьи наши о чем ся сопрут, ино им третей по тому ж. А суженого не посужати. А суженое, и положоное, поручное, заемное дати по исправе. А холопа, робу, должника, поручника, татя, розбоиника, душогубца, рубежника выдати по исправе. А от века пошлин з беглеця с семьи два алтына, а с одинца алтын.

А мыты нам держати старые пошлые, которые были при моих дедех, и при моем дяде, и при моем отце, А новых мытов нам не замышляти, ни пошлин. А мыта с воза и в городех всех пошлин денга, а с пешохода мыта нет. А тамги и всех пошлин от рубля алтын, а с лодьи со цки по алтыну, а с струга с набои по два алтына, а без набои денга. А со князей великих людей пошлин нет.

А вывода нам и рубежа не замышляти.

А бояром и слугам меж нас волным воля.

А на сем на всем, господине, дядя, князь велики Юрьи Дмитреевич, целуй ко мне крест, к своему братыничю, к великому князю Ивану Федоровичю и з своими детми, со князем с Васильем и со князем Дмитреем, и со князем Дмитреем, по любви, в правду, без всякия хитрости.

ШЕМЯКИН СУД.

Повесть XVII века

Вариантов издания такой повести, как будто бы связанной с именем сына Юрия Звенигородского и Галичского — Дмитрия Шемяки, в России было множество. Но считается, что один из первых был написан уже в XVII столетии.

Даже если в основе «Шемякина суда» лежал иноязычный оригинал, то переводной текст быстро «акклиматизировался» в русской среде. Бытовые коллизии, лежащие в его основе: насмешка над простоватыми истцами, над судебным процессом, восхищение словесной ловкостью Шемяки — все это было близко бытовой жизни разных эпох.

Повесть о Шемякине суде сохранилась в двух версиях — как в виде прозы, так и в поэтической. В XVIII—XIX столетиях много раз выпускались ее лубочные издания, повесть легла в основу разных прозаических и драматических обработок и даже стала фольклорной.

Текст приводится по книге: Русская демократическая сатира XVII века. М; Л, 1954. С 20-23.

В некоих местех живяше два брата земледелцы, един богат, други убог. Богаты же ссужая много лет убогова и не мо-же исполнити скудости его. По неколику времени прииде убоги к богатому просити лошеди, на чемь ему себе дров привести. Брат же ему не хотяше дати ему лошеди и глагола ему: «Много ти, брате, ссужал, а наполнити не мог». И егда даде ему лошадь, он же вземь, нача у него хомута просити. И оскорбися на него брат, нача поносите убожество его, глаголя: «И того у тебя нет, что своего хомута». И не даде ему хомута.

Поиде убогой от богатого, взя свои дровни, привяза за хвост лошади, поеде в лес и привозе ко двору своему и забы выставить подворотню и ударив лошадь кнутом. Лошедь же изо всей мочи бросися чрез подворотню с возом и оторва у себя хвост.

И убоги приводе к брату своему лошадь без хвоста. И виде брат его, что у лошеди ево хвоста нет, нача брата своего поносити, что лошадь, у него отпрося, испортил, и, не взяв лошади, поиде на него бить челом во град к Шемяке судии.

Брат же убоги, видя, что брат ево пошел на него бити челом, поиде и он за братом своим, ведая то, что будет на него из города посылка, а не ити, — ино будет езд[9] приставом платить.

И приидоша оба до некоего села, не доходя до города. Богатый прииде начевати к попу того села, понеже ему знаем. Убогий же прииде к тому же попу и, пришед, ляже у него на полати. А богатый нача погибель сказывать своей лошади, чего ради в город идет. И потом нача поп з богатым ужина-ти, убогова же не позовут к себе ясти. Убогий же нача с полатей смотрети, что поп з братом его ест, и урвася с полатей на зыпку и удави попова сына до смерти. Поп также поеде з братом в город бити челом на убогова о смерти сына своего.

И приидоша ко граду, иде же живяше судия. Убогий же за ними же иде. Поидоша через мост в город. Града же того некто житель везе рвом в баню отца своего мыти. Бедный же веды[10] себе, что погибель ему будет от брата и от попа, и умысли себе смерти предати, бросися прямо с мосту в ров, хотя ушибьтися до смерти. Бросяся, упаде на старого, удави отца у сына до смерти; его же поимаше, приведоша пред судию. Он же мысляше, как бы ему напастей избыти и судии что б дати. И ничего у себе не обрете, измысли, взя камень и, завертев в плат и положи в шапку, ста пред судиею. При-несе же брат его челобитную на него исковую в лошеди и нача на него бити челом судии Шемяке.