Вельяминовы. За горизонт. Книга 2 - Нелли Шульман

– Он теперь отец Мендес, а я американский студент, изучаю испанский язык… – они сделали вид, что Марта сопровождает Шмуэля на охоту:

– Хотя тетя стреляет лучше, чем я… – священник покраснел, – у меня со времен Будапешта никакой практики не случалось… – он надеялся, что и здесь ему не придется брать в руки карабин:

– В конце концов, я служитель Бога, я принес обеты. Но если речь идет о спасении человеческой жизни, то никакие обеты не сравнятся с ее ценностью… – на тропу, пересеченную корнями деревьев, они не ступили:

– Не стоит рисковать, – хмуро заметила тетя, – видишь, твой отчим тоже туда не пошел…

По мнению Марты, еще никто не оставлял больше следов, чем профессор Судаков:

– Видно, что он давно не партизанил – подумала женщина, – он шел напролом, не заботясь о конспирации… – в примятых кустах она нашла рыжие, с проседью волоски. Под ногами то и дело попадались свежие окурки:

– Ясно, что он заинтересовался происходящим на эстансии, – сказала Марта племяннику, – он решил, что дядю Мишеля держат именно там… – женщина резко остановилась, Шмуэль едва не налетел на нее:

– Что случилось, тетя Марта… – щебет птиц сменился тревожными кликами. Склонив голову, Марта прислушалась:

– Дымом тянет… – она бесцеремонно сорвала свой карабин с плеча племянника, – нет дыма без огня, как говорят русские. И, вроде бы работает мотор грузовика… – Марта вспомнила рейд на Синай:

– Там точно был Рауфф. Это его почерк, с угарным газом… – она приказала Шмуэлю:

– Проверь оружие. Может быть, нам придется стрелять… – впереди блеснуло что-то светлое:

– Ограда, – Марта выдохнула, – остается понять, где калитка. Если есть ограда, то должен найтись способ ее миновать…

Неслышно двигаясь, она пошла вдоль глухой стены на север, к реке.

Пережив достаточно эвакуаций, Максимилиан знал, что главное при отступлении, хладнокровие и порядок. Он хорошо помнил железную руку покойного рейхсфюрера СС Гиммлера:

– В апреле сорок пятого фюрер превратился в никуда ни годную развалину. Если бы не Гиммлер, мы бы не спасли золото СС и партии, не вывезли наши сокровища из рейха… – он был рад, что товарищ барон сдох:

– Именно благодаря ему мы лишились бесценных холстов и вообще последнего плацдарма…

Движение потеряло подводные лодки, но самолет Макса стоял в ангаре для частного транспорта в цюрихском аэропорту. Он давно сменил тяжеловесную немецкую модель на новый лайнер. Старый самолет для него был навсегда связан с гибелью сестры в Патагонии:

– Я не мог поступить иначе, – говорил себе Макс, – я должен был отдать приказ об уничтожении нападавших, машина должна была взлететь. Я не имел права рисковать судьбой наследника фюрера. Его жизнь важнее, чем жизнь Эммы, пусть она мне и сестра… – он давно решил, что Адольф ничего не узнает о своей еврейской крови:

– Кровь неважна, дед Гейдриха был евреем, – напоминал себе Макс, – но пусть мальчик услышит о сводном брате в Лондоне… – Адольф, впрочем, не собирался знакомиться с родственником. Максимилиан сделал вид, что Эмма, как он выразилась, обманулась в надеждах:

– Этот человек, отец твоего брата… – сухо сказал он, – был британским шпионом в рейхе. Он познакомился с твоей матерью, ввел ее в заблуждение арийским именем, однако получив свое, он бросил ее… – история, по мнению Макса, была не так далека от правды. Он считал, что Холланд обманул Эмму:

– Так же, как отец и проклятый Генрих водили меня за нос. Откуда в них жидовская хитрость, у нас никогда не было в роду евреев… – упрямство Эммы он объяснял именно еврейской кровью:

– Любой из товарищей был бы горд стать приемным отцом сыну фюрера. Эмма спокойно бы жила с мужем в Швейцарии, под моим присмотром, воспитывала бы детей… – привыкнув к младшим братьям, Максимилиан скучал по большой семье:

– Я надеялся, что Цецилия станет хорошей матерью нашим малышам, однако она оказалась предательницей, коммунистической подстилкой…

Протащив кашляющего племянника по лестнице, оказавшись во дворе пылающей эстансии, он понял, на кого наткнулся в подвале:

– Цецилия о нем говорила. Я едва не столкнулся с ним в подземельях Будапешта. Муж доктора Горовиц, то есть теперь вдовец… – глядя на горящие развалины, он подумал, что его дочь Фредерика может потерять приемную семью:

– Наверняка, ни товарищ барон, ни еврей не выжили. Черт с ним, надо убираться отсюда. О Фредерике я позабочусь, найду ее, привезу в Швейцарию… – пока что требовалось отыскать Барбье. Приятель, как выяснилось, тоже не потерял головы:

– Непонятно, был ли он один, или их целый отряд, – заорал Клаус, перекрикивая рев грузовиков, – но надо уходить в Парагвай… – граница пролегала по реке Парана, текущей под боком у эстансии.

Grumman Albatross Максимилиан держал у пристани. Мостов на реке пока не завели, грузовики шли по грунтовой дороге, ведущей вверх по течению. Индейцы за небольшие деньги переправляли товары и пассажиров на каноэ. Официальным паромом Максимилиан пользоваться не хотел:

– Скоро здесь появится полиция из города… – он сел за руль грузовика, с племянником в кабине, – у нас безукоризненные документы, но незачем рисковать задержкой и допросами… – Адольф устроился на сиденье, окруженный собаками. Мальчик покашливал, наглотавшись дыма, но его не ранило. Максимилиана тоже не зацепили пули. Подъезжая к пристани, он услышал робкий голос подростка:

– Дядя Макс, значит, акция в Парагвае отменяется… – Феникс осадил грузовик в паре метров от пристани:

– Это еще почему, – весело сказал он, – подумаешь, пара домов сгорело. Придется, правда, пожить в палаточном лагере, пока дядя Клаус не найдет постоянное пристанище на парагвайской территории. Загоняй псов в самолет, – велел Макс, – отправление через пять минут… – над коричневой водой медленной реки сверкало клонящееся к закату солнце.

Дядя отдавал распоряжения, Адольф послушал его уверенный, командирский голос:

– Сначала рейх, потом Патагония, потом последний плацдарм, теперь Аргентина. Хотел бы я стать таким же стойким борцом, как и он. У него не дрогнуло лицо, он привык к потерям. Он настоящий арийский воин и моя мать была образцом арийки… – Адольф пообещал себе, что это последняя эвакуация:

– Хватит бегать и прятаться. Я наследник фюрера, я займусь триумфальным возрождением нового рейха… – моторы Груммана заработали, в фюзеляже раздался лай собак:

– В тесноте, но не в обиде, Клаус… – Максимилиан высунул светловолосую голову из окна, – сажай ребят, через час будем в Асунсьоне. Адольф, иди в кабину, что ты застыл… – мальчик опомнился:

– Сейчас, сейчас… – сильная рука дяди лежала на штурвале, на пальце переливалось серебряное кольцо, с черепом и костями:

– Личный подарок рейхсфюрера СС Гиммлера, – вспомнил Адольф, – а синий алмаз наша семейная ценность… – разгоняя самолет, дядя пробормотал:

– Мы пропахли дымом, одна сигарета погоды не сделает. Поднимемся на полетную высоту и я покурю… – он добавил:

– Пожар устроил бандит, державший тебя на прицеле. Пробравшись в эстансию, он наткнулся на хозяйственный сарай, где лежали канистры с бензином… – щелкнула зажигалка, Макс закурил, – и воспользовался пустой террасой… – он похлопал племянника по плечу:

– Ничего, милый, все образуется. Ты отлично держался, молодец…

Адольф оглянулся. Над сельвой на аргентинской стороне реки, слоился черный дым. Мальчик вспомнил книгу, прочитанную на рождественских каникулах:

– Над головой небо казалось черным как смоль. Но на горизонте оно не было черным. Его пронизывали багряные лучи, словно растекались струйки крови. Соленый морской ветер нес золу и пепел нам в лицо… – он велел себе успокоиться:

– Дядя Макс прав, ничего страшного не произошло. Дядя Клаус и его отряд найдут новую базу в Парагвае… – черная точка самолета пропала из вида над бесконечным ковром джунглей.

Остатки сгоревшей мебели хрустели под ногами, развалины террасы засыпал пепел. Наклонившись, Марта испачкала пальцы копотью. На расколотом фарфоре скрестились две молнии. Такое клеймо носил парадный белоснежный сервиз на вилле фон Рабе:

– Продукция фабрики в Аллахе, где работали заключенные из Дахау. Генрих занимался расчетами по рентабельности предприятия… – она передернулась:

– Пятнадцать лет прошло, а я все помню.