Время перемен (сборник) - Роберт Силверберг

Через некоторое время он смог встать. Вытянул перед собой руки. Пальцы шевелились, словно печатая на машинке. Усилием воли ему удалось успокоить их. Кровь уже должна была отхлынуть от лица. Фолкнер глянул в зеркало и содрогнулся. В молодости, числясь в отряде астронавтов, он старательно следил за стрелкой весов, чтобы она не выходила за отметку 75, но времена эти давно уже прошли, а кости изрядно обросли плотью. В форме полковник выглядел внушительным, массивным, широкоплечим мужчиной с коротко подстриженными курчавыми черными волосами, короткими жесткими усами и красными глазами. Без твердой оболочки из хаки тело обвисало, становилось мягким, дряблым. Последнее время он как-то примирился с этим, точнее — перестал обращать на это внимание.

Брызнув в лицо холодной водой, Фолкнер почувствовал себя почти совсем хорошо. Наихудшие последствия загула канули в Лету: перестал чесаться кончик носа, уши не горели, а глаза функционировали именно так, как им положено. Стараясь держаться очень прямо, полковник открыл дверь ванной и направился к своему кабинету.

Капитан Бронштейн выглядел, как обычно, совершенно хладнокровным. Чеканя каждое слово, он доложил:

— Мы готовы к отправке по первому приказу, полковник!

— Маршруты определены?

— Естественно! — бросил мимолетно-насмешливую улыбку капитан. — Табло светится, как рождественская елка. Мы имеем уже около тысячи сообщений об атмосферном объекте, и они все еще поступают! На этот раз все по-настоящему, полковник!

— Прекрасно, — пробормотал Фолкнер. — Мы станем известны на всю страну… на весь мир. Внеземной космический корабль терпит аварию, пилоты спасаются на парашютах, а доблестные офицеры ИАО хватают их голыми руками…

Он с трудом взял себя в руки. Видимо, процесс вытрезвления еще не завершен. Взгляд адъютанта был весьма недвусмысленным. Более того, в нем читалась жалость.

Прежде, когда такое случалось, Фолкнер упрямо повторял про себя, что ненавидит Бронштейна вовсе не потому, что тот — еврей. А потому, что он энергичен, честолюбив, способен, потому что никогда не теряет самообладания и считает, что летающие тарелки — это инопланетные корабли. Адъютант был единственным из офицеров, знакомых Фолкнеру, который добровольно примкнул к программе. ИАО считался дырой, в которую засовывали тех, кто ни на что больше не годен, а этот еврей не жалел усилий для заполучения именно этой работы. И все потому, что был абсолютно уверен — рано или поздно летающие тарелки станут самой главной задачей, которую придется решать ВВС США. Хотел купаться в славе, мелькать на телеэкранах, когда фантастика станет явью, а патрулирование с целью идентификации атмосферных объектов расценивал как ступеньки наверх.

Сенатор Бронштейн!

Президент Бронштейн!!!

Настроение Фолкнера испортилось окончательно.

— Отлично! — рявкнул он. — Отправляйтесь в пустыню и откопайте этот метеорит к утру! Живо!

Собравшиеся быстро покинули кабинет. Бронштейн остался.

— Я считаю, Том, что это на самом деле она, — тихо произнес он. — Та вынужденная посадка, которой мы так дожидались.

— Иди к черту!

— И тебя не увидит, когда мы обнаружим в полыни космического посланника?

— Не дури. Это просто метеорит.

— Ты его видел?

— Я изучил сообщения.

— А я видел. И едва не ослеп. Где-то над стратосферой взорвалось что-то вроде ядерного реактора. Словно маленькое солнце вспыхнуло. То же самое говорят и ребята из Лос-Аламоса. Тебе известно что-либо о проектах ВВС, связанных с применением ядерных реакторов?

— Нет.

— И мне тоже.

— Значит, это был китайский разведывательный корабль, — констатировал Фолкнер.

— Если хочешь знать, Том, в тысячу раз вероятнее то, что этот корабль прилетел с Проциона-12, чем из Пекина. Можешь считать меня сумасшедшим, но я убежден в этом!

Фолкнер ничего не ответил. Некоторое время он молчал, стараясь убедить себя, что все это происходит наяву, затем повелительно махнул рукой, и они вышли в ночную тьму.

Во дворе базы оставалось уже только два вездехода. Фолкнер забрался в один, Бронштейн — в другой, и они отправились в путь. В кабине полковника размещался полный комплект аппаратуры связи, позволявший ему быть в постоянном контакте с остальными поисковыми машинами, управлением в Альбукерке, главной штаб-квартирой ИАО в Топеке и местными штабами, находившимися в его ведении в четырех юго-западных штатах. На пульте постоянно вспыхивали лампочки, свидетельствуя о поступлении новых сообщениях.

Фолкнер вызвал штаб-квартиру, и на экране появилось лицо его непосредственного начальника, генерала Уэйерленда.

Уэйерленд, подобно Фолкнеру, принадлежал к числу тех, кто оказался лишним в программе освоения космоса и был переведен в тупиковое ответвление, но, по крайней мере, имел в качестве утешения четыре звезды на погонах. Учитывая, что он нес личную ответственность за гибель двух астронавтов при проведении одного из экспериментов, можно только удивляться, что он вообще имел работу, пусть даже в ИАО, как считал Фолкнер. У Уэйерленда было одно неоценимое качество — он всегда делал хорошую мину при плохой игре и всегда демонстрировал свое исключительно ответственное отношение к проекту.

— Есть новые сообщения, Том?

— Ничего особенного, сэр, — пожал плечами Фолкнер. — Обычная реакция взволнованных обывателей. Мы заняты стандартной проверкой. Парочку вездеходов отослали к Санта-Фе. Плюс обычное прочесывание с помощью металлоискателей. Все по установленному шаблону, как и в остальных случаях.

— Я не уверен, что это рядовой случай, — строго произнес генерал.

— Да, сэр?

— Вашингтон уже дважды был на проводе. Я имею в виду Самого. Он взволнован. След растянулся на несколько тысяч миль. Сначала ее заметили в Калифорнии…

— Калифорния! — со злостью оборвал шефа Фолкнер.

— Я все понимаю. Но общественность взбудоражена и оказывает давление на Белый Дом, а он жмет на нас.

— Сигнал один-ноль-семь уже подан?

— По всем каналам, — кивнул Уэйерленд.

«107» означало, что таинственный небесный объект является естественным природным феноменом и повода для беспокойства нет.

— Нам уже никто не верит. Мы слишком долго и часто пользовались этим сигналом. Наступают времена, когда, очевидно, придется начать говорить правду.

«Какую правду?» — хотел спросить Фолкнер, но решил не злить генерала.

— Передайте президенту, что мы сразу же доложим ему, как только найдем что-либо определенное.

— Выходи на связь со мной каждый час. Независимо от того, есть это определенное или нет! — приказал генерал и отключился.