Дом у озера Мистик - Кристин Ханна

— Ники совсем расклеился. — Лерлин надула большой пузырь из жвачки, и он с громким хлопком лопнул. — Они с Кэти купили старый дом Борегара на озере Мистик…

Дом Борегара… Перед мысленным взором Энни возник образ дома, завернутый в тонкую бумагу сладостно-горьких воспоминаний.

— Я знаю этот дом. Но вы мне все еще не сказали, как Кэти…

Незаконченный вопрос потонул в шуме фена. Энни все еще слышала голос Лерлин, но не могла разобрать слова. Через несколько минут фен замолчал. Лерлин со звонким стуком положила ножницы на стол, выложенный белой керамической плиткой.

— Вот это да, вы выглядите просто отлично! — Лерлин сжала ее плечо. — Дорогуша, откройте глаза и взгляните на себя.

Энни открыла глаза и увидела в зеркале незнакомку. Ее каштановые волосы были подстрижены так коротко, что им даже не хватало длины виться. Стрижка «пикси» подчеркивала бледность ее кожи, зеленые глаза Энни выглядели измученными и казались слишком большими для ее точеного лица, неулыбающиеся губы, не тронутые помадой, казались тонкой бесцветной полоской. Она выглядела, как Кейт Мосс в пятьдесят лет после нападения на нее газонокосильщика.

— О боже!

Лерлин кивнула ей в зеркале, улыбаясь, как собака, которая выглядывает в заднее окно автомобиля.

— Вы прямо как та девица, которая отхватила красавчика Уоррена Битти. Ну, вы знаете, о ком я говорю, эта, из фильма «Американский президент».

— Аннетт Бенинг, — подсказала одна из клиенток с другого конца зала.

Лерлин потянулась за фотоаппаратом.

— Надо сделать фотку. Я пошлю ее в журнал «Модерн ду» и точно выиграю поездку в Рино.

Она присела перед Энни:

— Улыбнитесь.

Прежде чем Энни успела отреагировать, Лерлин щелкнула фотоаппаратом и выпрямилась, покусывая алый кончик акрилового ногтя.

— Спорим, во всем мире не наберется и сотни женщин, которые могут отдать должное этой стрижке, но вы одна из них.

Энни хотела только одного: покинуть салон прежде, чем она разревется. Она говорила себе: «Все будет хорошо, они отрастут», но могла думать только о том, что скажет Блейк, когда — если — он к ней вернется. Она потянулась за сумочкой.

— Сколько я вам должна?

— Нисколько, дорогая. У нас у всех бывают плохие недели.

Энни повернулась к Лерлин. В глазах женщины под густо накрашенными ресницами читалось искреннее сочувствие. Если бы Энни не чувствовала себя так ужасно, она бы обязательно улыбнулась в ответ.

— Спасибо, Лерлин. Может быть, я когда-нибудь смогу вас чем-то отблагодарить.

Лицо Лерлин расплылось в широкой улыбке.

— Ну, дорогая, это же Мистик! Стоит побыть тут достаточно долго, и ответные услуги не заставят себя ждать.

Лерлин наклонилась и подняла с пола большую зеленую коробку от рыболовных снастей. Внутри коробки оказались баночки, тюбики, кисточки — все для макияжа, и столько, что хватило бы, чтобы превратить Робина Уильямса в Кортни Лав. Лерлин победно усмехнулась:

— Ну, готовы к преображению?

Энни ахнула. Она могла представить, что это будет — ее лицо, раскрашенное во все цвета радуги.

— Н-нет, спасибо. Я тороплюсь.

Она вскочила на ноги и попятилась от кресла.

— Но я хотела сделать вас похожей на…

Энни торопливо пробормотала «спасибо» и побежала к двери. Она юркнула в «мустанг», включила зажигание и помчалась прочь, выбрасывая из-под колес гравий и оставляя за собой облачко дыма. Она проехала почти милю, когда почувствовала, что ее глаза заволокло слезами. Только минут через пятнадцать, когда уже слезы вовсю струились по ее щекам, проезжая мимо поля для мини-гольфа «Мир чудес» и сжимая руль так, что побелели костяшки пальцев, она вспомнила, что так и не получила ответа на свой вопрос: что же случилось с Кэти?

Энни кружила вокруг Мистика, колесила по изрытым колеями грунтовым дорогам, поднималась вверх по холмам, голым после уборки урожая, пока слезы не высохли, оставив дорожки на щеках. Она хотела предстать перед отцом спокойной. Наконец ей удалось овладеть собой, и она поехала домой.

Хэнк сидел у камина в старом кресле, на коленях у него был журнал с кроссвордами. Когда Энни вошла, он поднял голову, и улыбка исчезла с его лица быстрее, чем опадает бисквит, если резко закрыть духовку. Он медленно проговорил:

— Святые угодники…

Энни невольно рассмеялась.

— Я пробовалась на главную роль в ремейке фильма «Солдат Джейн».

Хэнк начал хохотать, и его смех становился все громче.

— Это выглядит… Милая, знаешь, а тебе идет.

— Правда? Я хотела казаться моложе, но не планировала выглядеть, как младенец.

Он встал и раскрыл объятия, журнал упал на пол.

— Ну, иди ко мне, родная!

Энни подошла к отцу, они обнялись. Когда Хэнк отстранился, он полез в нагрудный карман и достал маленькую конфету. Ириска. Он всегда считал, что ириски помогают Энни пережить трудные минуты. Так было, когда умерла мама. «Вот, милая, возьми конфетку», — сказал он ей тогда. И позже, спустя годы, всякий раз, когда Энни чувствовала вкус ириски или даже запах, она оглядывалась по сторонам, словно ожидала увидеть рядом отца.

Она с улыбкой взяла конфету, развернула и сунула в рот. Ириска перекатывалась на языке, оставляя вкус воспоминаний. Хэнк дотронулся до щеки Энни:

— Истинная красота — внутри.

— Папа, это женщины так говорят друг другу. Поверь мне, мужчины так не думают.

Хэнк усмехнулся:

— Я думаю, а я, насколько я помню, мужчина. И на мой взгляд, у тебя потрясающая стрижка. Тебе только нужно время, чтобы к ней привыкнуть.

— Ну, я правда чувствую себя другой женщиной, а мне именно этого и хотелось.

— Конечно. — Он потрепал дочь по плечу. — А теперь, может сыграем в «Скрэббл»?

Энни кивнула. Хэнк достал из-под шкафа в углу гостиной коробку с игрой. Похоже, она пролежала там с тех пор, как они играли в последний раз двадцать лет назад. Стряхнув пыль с коробки, он разложил доску на кофейном столике.

Энни смотрела на доставшиеся ей семь деревянных квадратиков, пытаясь придумать слово для начала игры.

— Пап, а почему ты не сказал мне про Кэти Джонсон?

— Разве? Мне казалось, я об этом тебе писал. Или, может быть, рассказал, когда приезжал к вам на Рождество?

— Нет.

Он пожал плечами и отвел глаза.

— Ну что же, полагаю, теперь ты знаешь от этой Лерлин, главной сплетницы в Мистике. Мне жаль, что тебе пришлось узнать об этом вот так.

Энни видела, что Хэнк чувствует себя неловко. Он то и дело теребил воротник рубашки, а на буквы смотрел так, словно это были десять заповедей в оригинале. Он был не из тех, кому легко говорить о смерти. Чьей бы то ни было. И уж тем более о смерти женщины, которая выросла у него на глазах.