Сборник фантастики. Золотой фонд - Амброз Бирс

Я подумал о дрожащем мареве и о своей теории подземной вентиляции. Я начал подозревать их истинное предназначение. Но какую роль, хотелось мне знать, мог играть этот лемур в моей схеме окончательной организации человечества? Каково было его отношение к безмятежности и беззаботности прекрасных жителей Верхнего Мира? Что скрывалось там, в глубине этого колодца? Я присел на его край, убеждая себя, что мне, во всяком случае, нечего опасаться и что необходимо спуститься туда для разрешения моих недоумений. Но вместе с тем я чувствовал какой-то страх! Пока я колебался, двое прекрасных наземных жителей, увлеченные любовной игрой, пробежали мимо меня через освещенное пространство в тень. Мужчина бежал за женщиной, бросая в нее цветы.

Они выглядели расстроенными, застав меня опирающимся на опрокинутую колонну и заглядывающим в колодец. Видимо, замечать эти отверстия считалось дурным тоном – когда я указал на него и попытался задать вопрос, досада их стала более заметной, они и вовсе отвернулись от меня. Но их заинтересовали мои спички, и я зажег несколько, чтобы развлечь их. Снова попробовал спросить о колодцах, и снова безрезультатно. Тогда, оставив их в покое, я решил вернуться к Уине и попробовать узнать что-нибудь у нее. Все мои представления о новом мире теперь перевернулись. У меня был ключ, чтобы понять значение этих колодцев, а также вентиляционных башен и таинственных привидений, не говоря уже о бронзовых дверях и о судьбе, постигшей Машину Времени! Вместе с этим ко мне в душу закралось смутное предчувствие возможности разрешить ту экономическую проблему, которая до сих пор приводила меня в недоумение.

Здесь я вынужден поведать о новом своем выводе: этот второй вид людей обитает под землей. Три различных обстоятельства приводили меня к такому заключению. Они редко появлялись на поверхности земли, по-видимому, вследствие давней привычки к подземному существованию. На это указывала их блеклая окраска, присущая большинству животных, обитающих в темноте, – например, белые рыбы в пещерах Кентукки. Глаза, отражающие свет, – это также характерная черта ночных животных, к которым относятся кошки и совы. И, наконец, это явное замешательство при дневном свете, это поспешное неуклюжее бегство в темноту, эта особая манера опускать на свету лицо вниз – все это подкрепляло мою догадку о крайней чувствительности сетчатки их глаз.

Значит, земля у меня под ногами должна быть изрыта множеством тоннелей, которые и являются местом обитания новой расы. Наличие вентиляционных шахт и колодцев по склонам холмов – всюду, кроме долины реки, – показывают масштабность этой сети. Разве не напрашивался вывод, что именно в этом искусственном мире велась работа, необходимая для комфорта дневной расы? Мысль эта была так правдоподобна, что я тотчас же принял ее и пошел дальше, отыскивая причину раздвоения человеческого рода. Боюсь, вы с недоверием отнесетесь к моей теории, но что касается меня самого, то в скором времени я убедился, насколько она оказалась близка к истине.

Казалось ясным, что постепенное углубление теперешнего временного социального различия между Капиталистом и Рабочим было ключом к новому положению вещей. Без сомнения, это покажется вам смешным и невероятным, но ведь уже теперь есть обстоятельства, которые указывают на такую возможность. Существует тенденция использовать подземные пространства для нужд цивилизации, не требующих особой красоты: существует, например, подземная железная дорога в Лондоне, строятся новые электрические подземные дороги и тоннели, существуют подземные мастерские и рестораны, все они растут и множатся. Очевидно, думал я, это стремление перенести работу под землю существует с незапамятных времен. Все глубже и глубже под землю уходили мастерские, где рабочим приходилось проводить все больше времени, пока, наконец… Да разве и теперь искусственные условия жизни какого-нибудь вест-эндского рабочего не отрезают его, по сути дела, от поверхности земли?

К тому же растущая пропасть, возникающая из-за продолжительности и дороговизны высшего образования и растущие соблазны богачей, их страсть к утонченным привычкам – все это приведет к тому, что отношения между классами, заключение смешанных браков, которые в настоящее время задерживают распад нашего вида относительно социальных слоев, сойдут на нет. Так что, в итоге, на земле останутся только Имущие, наслаждающиеся удовольствиями, комфортом и красотами, а под землей окажутся Неимущие – рабочие, вынужденные постоянно адаптироваться к условиям их труда. Оказавшись там, они, несомненно, должны будут платить арендную плату, и немало, для вентиляции их пещер; в случае отказа платить по счетам они умрут от голода или удушья. Те из них, кто не сможет приспособиться или покориться, тоже умрут. В конце концов, установившееся равновесие даст возможность выжившим хорошо приспособиться к условиям подземной жизни и даже быть по-своему счастливыми. Если я в своих предположениях оказался прав, то последовавшая изысканная красота одних и почти смертельная бледность других будут просто естественными.

Великий Триумф человечества, о котором я мечтал, принял в моем сознании совершенно иную форму. Это не была та победа нравственного воспитания и коллективного сотрудничества, какую я себе представлял столь ясно. Вместо него я увидел настоящую аристократию, вооруженную новейшими знаниями и деятельно потрудившуюся для логического завершения современной нам индустриальной системы. Ее победа была не только победой над природой, но также и победой над своими собратьями-людьми. Такова была моя теория. У меня не было проводника, как в утопических книгах. Может быть, мое объяснение совершенно неправильно. Но все же я думаю и до сих пор, что оно самое правдоподобное. Однако даже и эта по-своему законченная цивилизация давно прошла свой зенит и клонилась к упадку. Полная и всесторонняя обеспеченность жителей Верхнего Мира привела их к постепенной дегенерации, к общему вырождению, уменьшению роста, сил и умственных способностей. Это я видел достаточно ясно. Что произошло с Подземными Жителями, я еще не знал, но все виденное мной до сих пор показывало, что «морлоки», как их называли обитатели Верхнего Мира, ушли еще дальше от нынешнего человеческого типа, чем «элои» – прекрасная наземная раса, с которой я уже познакомился.

В моей душе поселились тревожные сомнения. Зачем морлоки взяли мою Машину Времени? Я просто был уверен, что именно они взяли ее. И почему элои, если они господствующая раса, не могут возвратить ее мне? Почему они так боятся темноты? Я попытался было расспросить о Подземном Мире Уину, но меня снова ожидало разочарование. Сначала она не понимала моих вопросов, а затем отказалась на них отвечать. Она так дрожала, как будто не могла вынести этого разговора. Когда я начал настаивать, быть может, слишком резко, она горько расплакалась. Это были единственные слезы, которые я видел в Золотом веке, кроме тех, что пролил я сам. Я тотчас же перестал мучить ее расспросами о морлоках и постарался, чтобы с ее лица исчезли эти следы человеческих чувств. Через минуту она уже улыбалась и хлопала в ладоши, когда я торжественно зажег перед ней спичку.