Путь в Беловодье - Роман Буревой

Итак, он нашел друга – прежде у него не было друзей. Он встретил любовь – любовь, похожую на безумие, которая сделала его рабом. И он узнал про город мечты, в который обычным людям вход заказан. Воистину такое можно увидеть лишь в колдовском сне.

Вода на веках высохла, и Роман очнулся.

Видения были здесь, рядом, лезли одно на другое и требовали: вспоминай, немедленно вспоминай!

Надежда…

Он помнил теперь ее имя.

Увидел в волшебном сне ее светлые волосы, ее ореховые глаза и влюбился вновь.

Роман чувствовал себя полностью измотанным.

Видения отнимали много сил, как будто колдун на самом деле бежал, дрался и колдовал, взывая к водной стихии.

Он зашел на кухню. Тина сидела у окна. На столе две тарелки с остывшей, не слишком аппетитной яичницей – края подгорели до коричневой корочки, а бекон топорщился и норовил освободиться от пузырчатого белка. Что это с Тиной? Прежде она готовила куда лучше.

– Не хотела тебя будить, – сказала Тина. – Как ты? Получше? Порезы не болят?

– Разогрей в печке, – попросил он.

Он спешно прожевал похожую на подошву яичницу-теперь она была горячей, но окончательно задубела, – залпом проглотил обжигающий кофе.

– Что дальше? Опять будешь спать?

– Вспоминать, – уточнил Роман.

– К обеду все вспомнишь?

Он отрицательно покачал головой:

– Только к ужину.

И поднялся к себе в спальню.

Роман взял бутылку, сделал глоток. Почувствовал, как знакомая сила растекается по телу – морозными пальцами пробежала по коже, горячими – подтолкнула ток крови, взвихрила мысли, проникла в каждую клеточку, питая ее…

Ему не обязательно было находиться подле, чтобы брать силу из своей Пустосвятовки. За сотни километров она его поддерживала и питала. Через дождь или туман чувствовал он свою реку. Когда из ручья или озера силу брал, все равно из своей реки в тот миг черпал.

Он облил веки пустосвятовской водой и вновь погрузился в

ВОСПОМИНАНИЯ,

как в воду.

Он увидел Надю. Он говорил с ней и заключил договор. Он спасет Алексея, а взамен Надя сведет колдуна с Гамаюновым. Блефовал, конечно. Никогда Лешкиной жизнью Роман не заплатил бы за собственную прихоть. В принципе, колдун был уже готов отказаться от соперничества с Гамаюновым за право плести нити. Но не за Надю. Ибо узнал вскоре, что и здесь они с неведомым хозяином Беловодья соперники.

В волшебном сне колдун вернулся на берега Пустосвятовки. Купание в воде и несколько листьев куги спасли Алексея. А Роман тем временем выиграл у водяного охранное кольцо с ноздреватым камнем. Кольцо это прежде деду Севастьяну принадлежало. Всю жизнь дед его вернуть мечтал. А досталось внуку в наследство волшебное кольцо.

Потом вновь Роман с новоявленными друзьями пустился в бега, а погоня – по их следу. Попытка обратиться к властям ни к чему не привела. Вернее, привела к тому, что власти продали их господину Колодину с потрохами. Оставалось одно; организовать ловушку, построить мнимое Беловодье, и пусть Колодин и его бандюги из кожи вон лезут, чтобы захватить гнилой сарай и лужу грязной воды.

И вот колдун на берегу реки. Чужой реки. Не Пустосвятовки. И с ним Надя.

Надя… Он помнил ее – каждый изгиб тела, каждый взгляд, которым она его одарила. Теперь помнил. Высокого роста, стройная, она отнюдь не казалась худышкой. Тонкая талия лишь подчеркивала высокую грудь и крутые линии бедер. Глаза орехового цвета. Светлые волосы, – она откидывала их назад, оставляя открытым гладкий высокий лоб без единой морщинки, а волосы волной лились на спину. Все красавицы, которых Роман встречал до, казались рядом с нею жалкими дурнушками.

Дерзкий со всеми, он испытывал перед нею робость. Самые простые слова в ее устах звучали как интимные признания. Сердце его сжималось, да так, что он не мог вздохнуть. Он лишь делал вид, что втягивает в себя воздух.

– Надя… – прошептал Роман и очнулся.

Почему так быстро?! Колдун тронул веки – они были сухими. Надо же, и особое заклинание не помогло в этот раз! А что, если вновь вернуться на речку и встретиться с Надей во сне, который так похож на явь? Замечательный сон! Зачем Роману реальность, если можно вновь и вновь переживать те минуты, то ощущение счастья, которое переполняло его существо. Счастье, в которое невозможно поверить! А что, если закончить воспоминания на этом моменте? Ибо та минута, как эпилог сентиментального романа, вмещает всю приторную сладость счастья, какое суждено ему отведать. Но роман о Романе не заканчивался на этих строках, а сладость пережитых минут не гарантировала даже их повторения. Но, вспоминая, вспоминаешь все.

Роман вздохнул: колдун не может быть в плену у собственного колдовства. Повторно видеть один и тот же волшебный сон запретно – иначе видения так и будут нестись по кругу, вновь и вновь он будет встречаться с Надей и предаваться любви на берегу реки, и с каждым новым кругом все труднее будет возвращаться в реальность. Роман Вернон знал немало колдунов, которых поглотили собственные видения.

“Ну и что! – сам себе он крикнул запальчиво. – Плевать на запреты!”

В самом деле, явь грязна и мутна, а в снах можно вновь и вновь быть счастливым, и чувствовать, и наслаждаться почти как наяву. Спать и видеть… спать и видеть – один и тот же сладостный сон…

“Но в реальности существует настоящая Надя. Выходит, ты откажешься от нее?” – спросил он себя насмешливо.

Нет, конечно!

Нет и нет!

Вскочил. Спустился вниз, в кабинет. Открыл буфет и достал последнюю тарелку. На круглой черной столешнице она расцвела белой кувшинкой на глади лесного озера. Такие пышные сравнения ни к чему – мешают работе. Просто стол, тарелка, вода. Он налил пустосвятовскую воду из кувшина и положил на водную гладь ладонь. Мысленно представил Надю. Ее лицо, ее светлые волосы… Надя! Надежда! Он не искал ее, нет, он лишь вспоминал. И вода в тарелке отвердела, превратилась в лед. И в прозрачную ее неподвижность будто вмерзло Надино лицо со светло-карими глазами, с полуулыбкой на полных губах – такой насмешливой, дерзко обещающей, что она приводила в восторг и одновременно злила.

Роман вынул из тарелки Надино изображение и долго держал в руках созданный диск, любуясь. Диск был теплый на ощупь, а Надино лицо настолько живым, что казалось, оно все время меняется, то становится грустным, то, наоборот, улыбка явственней морщит губы. А вот Надя встряхивает головой, и светлые волосы рассыпаются по плечам.

Колдун отнес изображение в спальню, поставил на комод. Сидел и смотрел на Надю, любовался.

И Надя смотрела на него, улыбалась…

– Обедать будешь?

Он вздрогнул, услышав вопрос. Обернулся. Тина стояла в дверях.