Дети в лесу - Беатриче Мазини

Вот уже несколько дней Том брал с собой на охоту Глора. Сначала просто чтобы хоть как-то отвлечь его после того неприятного разговора, а потом – потому что вдвоем у них получалось гораздо лучше. Кто бы мог подумать, что Глор, рослый и крупный, окажется бесшумным, ловким и метким охотником? И, похоже, в отличие от Тома, Глор нисколько не терзался сомнениями в момент, когда нужно было свернуть птице шею.

В этот раз у добычи, которую они выслеживали, не оказалось ни крыльев, ни перьев. Честно говоря, трудно было вообще понять, что это такое: в кустах виднелась лишь бурая спина, казавшаяся пятнистой от игры света и тени. То, что зверь большой, было ясно уже по хрусту веток под его лапами. Иногда из его горла вырывался хриплый звук, похожий на затяжной кашель. Именно этот звук сначала испугал, а потом заинтересовал охотников. И теперь, сидя в укрытии, в кустах, они замерли, не зная, что делать дальше.

Наконец зверь поднял голову, медленно повернулся и уставился прямо на них. Оказалось, что он почти целиком синий, только спина бурая. У него были большие влажные коричневые глаза. Между двойными рядами белых острых зубов болтался розовый язык. И был хвост – небольшой пушистый завиток, дрожавший от возбуждения.

– Как думаешь, он хороший или плохой? – шепотом спросил Глор.

– Понятия не имею, – так же шепотом ответил Том.

Зверь, не оставляя детям времени на раздумья, направился прямо к ним. В шаге от Глора он остановился, потом подошел ближе и ткнулся влажным носом ему в колени. И снова издал тот же странный хриплый звук, на этот раз похожий на безголосый смешок.

– Хороший! – с облегчением воскликнул Глор. – Отличный!

– Кто это? – спросила Хана, разглядывая зверя, который трусил рядом с охотниками и, казалось, улыбался. Зверь доходил Глору до бедра.

– Не знаю, – ответил Том. – Похож на собаку и в то же время на свинью… Мутант, наверное.

– Слушай, ты просто невыносим! Вечно ты все знаешь!

– Я всегда был первым в классе, – с улыбкой похвастался Том за мгновение до того, как его кольнул Осколок, вынырнувший, как обычно, неизвестно откуда. В суматохе никто ничего не заметил, и Тома это вполне устраивало.

– Давайте назовем его Собак, – предложила Орла. – Это ведь подходящее имя, да?

– Рано придумывать ему имя, когда мы еще не решили, что с ним делать. Это гора мяса – можно наесться на неделю вперед, – сказал Том, явно борясь с собой. Но он первый понял, что никогда не найдет в себе мужества убить этого зверя.

– Я не хочу его есть. Я хочу, чтобы он остался у нас, – вызывающим тоном заявил Глор.

Том развел руками.

– Ну, я просто так сказал. Это же не значит, что мы обязательно должны его съесть.

– А вот и не говори просто так, – отозвался Глор и добавил: – Пернатые – они глупые, они убегают и улетают от нас, значит, их можно есть. А этот не убегает. Он идет за нами. Все понимает. И хочет быть с нами.

– Даже если мы его не съедим, – все еще сопротивлялся Том – он сам захочет есть.

– Он захочет есть детей? – Орла испуганно попятилась.

– Да нет же, нет. Я хотел сказать, что нам придется о нем заботиться, искать еду и для него тоже.

– Вот еще! – сказал Глор, почесывая бок зверя. – Смотри, какой он толстый. Ясно, что он сам о себе может позаботиться. По-моему, у нас не будет с ним проблем. – Зверь благодарно потерся головой о его ногу. – Наоборот, может, он даже будет охотиться для нас. Если мы объясним ему, как это делать.

– И мы назовем его Собак, – не успокаивалась Орла. – Хорошее имя, правда?

Зверь, словно узнав это слово, поднял морду и завыл. Собак! Все радостно засмеялись и захлопали в ладоши. Теперь у них был Собак. Разве не здорово?

– Никогда еще не видел подобной твари под светом Астера, – пробормотал Рубен, разглядывая зверя. – Интересно, внутри он тоже синий? Вот вышли бы бифштексы… Это я тебе говорю. А из задней части можно такую ветчинку заделать, такие биточки!..

Однажды в порыве откровенности Рубен рассказал Джонасу, что в прошлой жизни он был мясником.

– Хорошо, что он там, а ты здесь, – заметил Джонас. Хотя ему и не хотелось в этом признаваться, но зверь его немного беспокоил. Кто знает, вдруг он опасен, агрессивен? Вдруг бросится на детей, разорвет их в клочья? Может, он хищник и его привлек их запах. Подобные твари, как сказал Рубен, встречаются редко: чудовищные мутанты с несочетаемыми частями тела – результат сильнейшей радиации. Или неудавшихся экспериментов: после бомбы же пооткрывались все клетки. У этого еще относительно нормальный вид, хотя Джонасу не слишком нравился его двойной, как у акулы, ряд зубов. Но детям это явно не мешало. Орла как раз только что сплела венок из цветов и украсила им зверя; тот резко вскинул голову, на лету подхватил венок зубами и моментально проглотил. Все рассмеялись.

Джонас тревожился и за Тома-Два-Раза. «Подходящее имя, – еще раз подумал он. – Этот мальчишка ничего не делает бездумно, всегда взвешивает все до мелочей, перепроверяет себя. Это его достоинство – и одновременно наказание». Осколки несли Тому тревогу и боль – почти физическую. И ему приходилось справляться со всем этим самостоятельно: кажется, он пытался собрать воедино картину, которой больше не существовало… «Ладно, – сказал себе Джонас, – я все равно ничем не могу ему помочь. Я могу лишь оберегать его. Его и всех остальных. Наблюдать. А если они вдруг окажутся в беде, если им понадобится помощь, что я смогу сделать? Отсюда до них далеко. Передатчик передает сейчас с расстояния семидесяти под. Неплохо, учитывая, что они дети, идут пешком и не имеют никаких приборов для ориентирования, кроме старого компаса, которым они не умеют пользоваться… и который наверняка давно свихнулся от перепадов магнитосферы».

«Знаешь, это захватывает. Как те вечерние шоу про шпионов, что показывали раньше. Я тогда ни одного не пропускал», – разговорившись, признался как-то Рубен, и Джонас мысленно с ним согласился. «Может, и я тоже просто увлекся этой игрой про шпионов, и мое любопытство разгорается при виде чужих бед? Может, для меня это всего лишь способ заполнить чем-то пустые дни, придать смысл бессмысленной работе?» – думал он и от этого становился сам себе противен. Чтобы отвлечься, Джонас перевел взгляд на черно-белый экран – из тех, что держали под наблюдением Лагерь. Ничего нового. Разве что вот: долговязый подросток каким-то образом ухитрился поймать мелкую пичужку и сейчас методично выщипывал ей перья, сжимая коленями тощее тельце, еще живое, и не обращая внимания на царапины, которые наносила ему несчастная и уже почти голая жертва.

– А я еще сделаю, – упрямо повторила Орла и направилась в лес. – Сплету ему новый венок.

– И он снова его съест! – прокричала ей вслед Хана.

– Зато теперь мы знаем, что он вегетарианец, – заметил Том. – То есть, я хотел сказать, травоядный.

– Опять ты со своими сложными словами, – буркнула Хана, отворачиваясь, но ее восхищенный взгляд не вязался с ее недовольным тоном. Она все еще сердилась на себя за то, что обозвала его «невыносимым». Том заметил ее маленькую внутреннюю борьбу и тоже отвел взгляд, чтобы не показывать, что он все понял.

– А может, я и ошибаюсь, – заговорил он через некоторое время, снова обернувшись к Хане. – На что ему тогда такие острые зубы, если он питается одними цветочками?

– Может, это и есть Орк. Может, в этих местах Орки такие, и он почуял наш запах и этой ночью всех нас съест. Тогда мы все окажемся у него в животе, – завороженно проговорил Дуду.

– Вот уж нет, – откликнулся Том. – Этой ночью он будет сидеть в загоне.

– В каком загоне?

– В том, который мы сейчас построим. Все вместе.

Работа заняла всех, кроме Орлы – она ушла на поиски цветов и вернулась уже с длинной гирляндой из фиолетовых колокольчиков и с пригоршней розовых плодов, какие до этого им не встречались.

– М-м-м, вкусные, – сообщила она, энергично кивая головой. – Очень даже!

– Я же велела тебе ничего самой не пробовать, – зашипела на нее Хана, и малышка отпрянула, пряча плоды за спиной.

– Ладно, если уж она не умерла, то можно и нам попробовать? – вмешался Дуду.

– Подождем до завтра. Если они все-таки ядовитые, умрет только она, – беспощадно заявила Хана.

Орла пожала плечами, словно сказанное ее не касалось, и, подбежав к Собаку, обвила его шею цветочной гирляндой и закрепила голубым венчиком на длинном стебле. На этот раз, как Собак ни извивался, ему не удалось дотянуться зубами до цветов и волей-неволей пришлось смириться с украшением. Глядя на него, все залились смехом, даже Хана веселилась вместе со всеми.

– Ой, вы смастерили ему домик? – воскликнула Орла, заметив строение на краю поляны. – А как он туда попадет?

– Здесь есть дверца, смотри, – гордо заявил Дуду.

– Я тоже помогала ее делать, – вставила Нинне.

– Какой красивый… А можно мне тоже такой домик, для меня одной?