Серебряные тени - Райчел Мид

– Ты, наверное, сумеешь съесть ужин. Но не увлекайся. Выбирай еду разумно, и пусть тебя не шокирует, если в меню окажется еще один твой любимый продукт.

– А они умеют быть убедительными? – проворчала я.

– Еще как. – Даже не глядя на Дункана, я поняла, что он улыбается. А он добавил – уже серьезным тоном: – Ты напомнила мне одну здешнюю знакомую. Мы подружились. Когда власти это засекли, она исчезла. Друзья – это броня, а они такого не любят.

Я ничего не ответила.

– Сидни, тебе ведь ясно, что я имею в виду? – уточнил Дункан.

– Ага.

– Вот и отлично. Потому что мне хотелось бы с тобой подружиться.

Прозвучал звонок, означающий окончание занятия, и Дункан принялся собирать свои вещи. Когда он направился к выходу, я вдруг спросила:

– Как ее звали? Подругу, которую увезли?

Он замер, и в его глазах промелькнула боль. Я пожалела о своем вопросе.

– Шанталь, – прошептал он. – Я не видел ее целый год.

Что-то в его голосе заставило меня заподозрить, что они были не просто друзьями. Но я не смогла думать об их отношениях, сосредоточившись на другом.

– Год!.. – повторила я и вздрогнула. – Что ты вообще натворил?

Он печально улыбнулся.

– Не забудь, я тебя предупредил насчет дружбы, Сидни.

Я кивнула. И когда Дункан больше со мной не общался, а присоединился к заключенным, которые глазели на меня и издевательски смеялись, я все поняла. Ему нельзя демонстрировать расположение ко мне, потому что за нами постоянно следят сотоварищи и наблюдатели-алхимики. Но слова Дункана пылали во мне, придавая мне силу. «Друзья – это броня. Я хочу с тобой подружиться». Пока я не способна вырваться из тюрьмы, где людей изводят пытками и давлением на психику, но у меня появился друг – один-единственный, – и о нашей тайне здесь никто и не знает. Вот что вдохновляло меня – помогло мне выдержать тяжелое занятие с антиморойской пропагандой и не дало сорваться, когда в коридоре какая-то девица подставила мне подножку и прошипела:

– Вампирская шлюха.

Последнее занятие стало для меня неприятным сюрпризом. В действительности это было собрание, названное «временем исповедания», и устроили его в помещении, которое назвали святилищем: наверное, по воскресеньям здесь проходила церковная служба. Я отметила про себя данный факт и подумала, что смогу вести хоть какой-то календарь.

Этот просторный зал с высоким сводом и деревянными скамьями был просто чудесным. Правда, окон в нем не оказалось. Конечно, алхимики серьезно отнеслись к тому, чтобы перекрыть нам путь к побегу, и решили не давать нам возможность даже изредка видеть солнце и небо.

Боковую стену святилища испещряли какие-то записи, и я задержалась перед ней, пока провинившиеся проходили дальше. На покрытых белой краской кирпичах оставляли записи те заключенные, которые были заперты в этом исправительном центре. Я принялась разбирать надписи. Некоторые поражали краткостью: «Прости, ибо я согрешил». Другие отрывки содержали подробное перечисление того, что было сочтено преступлением, и свидетельствовали о том, как заключенные жаждут искупления. Какие-то были подписаны, но многие оставались анонимными.

– Это Стена истины, – сообщила Шеридан, приблизившись ко мне с блокнотом в руках. – Иногда люди чувствуют себя лучше, признавшись в своих грехах. Может, тебе захочется присоединиться?..

– Позже, – ответила я.

Я поплелась к стульям, расставленным кругом в стороне от церковных скамей. Заключенные уселись, и Шеридан никак не отреагировала, когда мои ближайшие соседи отодвинули свои стулья сантиметров на десять-пятнадцать подальше.

Сам процесс исповедания являлся неким видом групповой психотерапии: Шеридан пригласила круг поделиться тем, чего каждый достиг за сегодняшний день. Первой подняла руку Эмма.

– Я поняла, что добилась успехов в восстановлении своей души. Но мне еще предстоит долгий путь, прежде чем я достигну совершенства. Величайшим грехом является уныние, и я буду идти вперед, пока целиком не погружусь в свет.

Сидевший рядом с ней Дункан сообщил:

– Я добился прогресса в живописи. Когда началось сегодняшнее занятие, я думал, что ничего хорошего не получится. Но я ошибся.

Если я и испытывала желание улыбнуться, оно исчезло, когда девушка рядом с ним объявила:

– Сегодня я поняла, насколько я рада, что не такая плохая, как Сидни и ей подобные. Сомневаться в полученных приказах было неправильно, зато я все-таки не допускала, чтобы кто-то из… темных созданий прикоснулся ко мне своими нечестивыми руками.

Я содрогнулась, ожидая, что Шеридан похвалит девушку за ее добродетель. Однако Шеридан устремила на девицу ледяной взор.

– Ты и впрямь так считаешь, Хоуп? Ты что – имеешь право решать, кто среди вас лучше или хуже? Не забывайте: вы оказались здесь исключительно потому, что совершили серьезные преступления. Пусть твое неповиновение не привело к такому же мерзостному результату, как у Сидни, но оно исходило из той же тьмы. Неповиновение, нежелание прислушиваться к тем, кто лучше знает, – вот о каком грехе идет речь. Ты виновата ничуть не меньше, чем она.

Хоуп сильно побледнела. Думаю, ее только чудом не приняли за стригоя.

– Я… я не хотела сказать… то есть… я… – забормотала она.

– Хоуп, ты еще блуждаешь в потемках, – произнесла Шеридан наставительным тоном. – По-моему, тебе требуется пройти обучение.

По невидимому сигналу появились подручные Шеридан, которые выволокли протестующую Хоуп вон из помещения. Меня затошнило, что не было связано с сегодняшним очищением. Неужели Хоуп тоже ждет наказание в кресле, хотя ее виной оказалась гордыня, а не оправдание мороев?

А Шеридан повернулась ко мне.

– А ты что скажешь, Сидни? Что ты поняла?

Заключенные уставились на меня.

– Ну… я еще в самом начале пути. Мне очень многое надо понять.

– Ты права, – согласилась она. – И осознание – важный шаг к искуплению. Не хочешь ли поделиться с нами твоей историей? Полагаю, ты убедишься в том, что признание облегчит душу.

Я замялась под давлением мрачных взглядов и гадая, какой ответ принесет мне больше неприятностей.

– Я бы хотела, – начала я медленно, – но я пока не готова. Я слишком потрясена…

– Разумеется, Сидни, – изрекла Шеридан, и я невольно расслабилась. – Но когда ты увидишь, как все здесь совершенствуются, то, вероятно, захочешь с нами поделиться. Невозможно преодолеть грехи, если держишь их в себе.

В ее тоне зазвучало предостережение, которое вызвало у меня нервозность, и я покорно кивнула. К счастью, Шеридан быстро переключилась на другого заключенного, и я смогла перевести дух. Остаток часа я слушала, как они распинаются насчет того, каких удивительных успехов добились в изгнании тьмы из своей души. Было бы интересно узнать, кто из них действительно говорит то, что думает, а кто, как я, хочет вырваться на свободу. А еще я недоумевала: если они добились таких потрясающих результатов, то почему до сих пор остаются здесь?

Наконец, нас отпустили в столовую. Переминаясь с ноги на ногу в очереди, я молчала, а мои товарищи по несчастью оживленно обсуждали то, что курицу с пармезаном в последнюю минуту заменили на феттучини альфредо – лапшу в сырно-сливочном соусе. Внезапно до меня донеслись чьи-то слова, что, дескать, феттучини альфредо – любимая еда Хоуп. Когда она – бледная и растерянная – заняла свое место в очереди, заключенные смерили Хоуп презрительными взглядами и отвернулись. Я поняла, в чем дело. Курица с пармезаном была в детстве моим любимым блюдом, о чем властям доложили мои родные. Конечно, ее первоначально внесли в меню, чтобы наказать меня и помучить мой подорванный очищением желудок. Однако «серьезный» проступок Хоуп вызвал поспешную замену блюда. Алхимики скрупулезно относились к наглядной демонстрации.

Мою догадку подтвердило несчастное выражение лица Хоуп, которая сидела в одиночестве за столиком и смотрела на тарелку, даже не притрагиваясь к вилке и ножу. Хотя соус и показался мне слишком жирным, я уже чуть-чуть оправилась, смогла съесть немного пасты и выпить молока. То, что Хоуп третировали, как и меня, глубоко меня обескуражило. Совсем недавно я видела, как она активно со всеми общается! Теперь же ее начали сторониться. Сочтя это за удачный момент, я привстала, намереваясь подойти к Хоуп. Сидевший в дальней части столовой Дункан, весело болтавший с соседями по столу, поймал мой взгляд и мотнул головой. Поколебавшись, я села, стыдясь собственной трусости и сожалея, что не заняла сторону отверженной.

– Она бы тебе спасибо не сказала, – прошептал мне Дункан полчаса спустя.

Мы находились в скромной тюремной библиотеке: нам разрешалось выбрать книгу, чтобы почитать перед сном. На полках художественной литературы не имелось, что лишний раз подкрепляло принципы алхимиков.

– Такое случается, а завтра она уже будет с остальными. Если бы ты к ней подошла, то привлекла бы излишнее внимание и, возможно, отсрочила возвращение Хоуп к своим. Что еще хуже, если бы она стала бы с тобой общаться. Начальство бы сразу решило, что смутьяны объединяются.