Солнечная Ведьма - Линда Джонс

– Уделить им особое внимание, – подсказал Кейн.

– Именно.

– Я все еще не понимаю…

– Плохо уже то, что Софи Файн заставила мужчин потерять разум, а приличных женщин повести себя как сексуально неудовлетворенных животных, но это еще не конец. Женщины. Они все оказались в интересном положении, – приглушенным голосом объяснил Гадни. – Даже Юнона МакТэнни, которой доктор сказал, что она никогда не сможет иметь ребенка. Даже Бренна Финн, которой недавно перевалило за пятьдесят. Даже…

– Я понял твою мысль, – как будто Софи одним своим присутствием заставила половину города рожать детей. Смешно.

– Но еще до того, как мы узнали, что все те женщины забеременели, мы поняли, что произошло нечто странное.

– Что?

– То место, где мисс Софи сидела на городской площади. Оно изменилось.

– Изменилось? Как? – терпение Кейна иссякало.

– Вокруг того места, где она сидела, цветы, которые не должны были распуститься так рано, раскрылись. А еще они были ярче, крупнее и душистее обычных, как будто их околдовали.

– Цветы были околдованы?

Гадни кивнул.

– Поверь мне, господин, лучше держаться от сестер Файн подальше.

Внезапно, будто вызванные предупреждениями Гадни, появились три женщины. Темноволосая женщина с жесткими глазами шла впереди. Именно она распахнула дверь и впилась в Кейна взглядом. На мгновение он предположил, что это чья-то разъяренная жена, разыскивающая своего загулявшего мужа. За ней стояла стройная рыжая девушка, а позади нее… Софи, качающая в руках ребенка, его ребенка.

– Айседора, не надо… – начала Софи.

– Клянусь луной, сестра, я вижу чары даже отсюда. Они плавают вокруг него как лавандовое облако. Как ты могла сделать такое?

Печально известные сестры Файн вошли в таверну, и Гадни попятился подальше от них всех.

– Чары, – прокаркал он, быстро присев на корточки за стойкой бара. С глаз долой – из сердца вон. Или так он надеялся.

Выбросив из головы ерунду о чарах, Кейн шагнул вперед.

– Вы должно быть сестры Софи, – он широко усмехнулся, даже не смотря на то, что ни одна из них не казалась расположенной вернуть улыбку. Софи назвала сердитую Айседорой, значит Жульетт рыжая. – Я Кейн Варден. Я надеялся на встречу с вами.

– Мы сюда не знакомиться пришли, – резко ответила Айседора. – О Боги, Софи, – тихо воскликнула она. – Как же тебе удалось сотворить такое в одиночку?

Софи прошагала мимо рыжей.

– Я просто пожелала ему удачи. Это не настолько отличается от того, что ты делаешь для…

– Очень сильно отличается, – резко прервала Айседора, махнув изящной рукой на Кейна, но не отрывая взгляда от Софи. – Поблизости росло дерево линара? – она не стала ждать ответа. – Конечно, росло. Это… это… этого слишком много, – сказала она понизив голос.

Улыбка Кейна увяла.

– Слишком много чего?

Айседора прищурила темные глаза.

– Это больше, чем удача.

Софи прикусила нижнюю губу.

– Я сняла его боль, – призналась она тихим шепотом.

Обе старшие сестры Файн застонали. Кейн все больше ощущал себя сбитым с толку.

Темноволосая сестра подняла руку и без предупреждения прижала два пальца ко лбу Кейна. Она произнесла несколько непонятных слов – то ли на незнакомом ему языке, то ли тарабарщину – затем опустила руку и отошла.

– Идем домой, – рявкнула она прежде, чем отвернуться и направиться к двери.

– Что ты сделала? – спросила Софи, последовав за сестрой. Рыжая направилась за Софи. Кейн шел прямо за ней.

– Я забрала их, – сказала Айседора, выходя на мостовую.

– Ты не могла этого сделать! – воскликнула Софи.

– Могла и сделала, – сказала Айседора, не замедляя шаг.

– Но он будет…

Кейн резко остановился, когда его мозг пронзила слепящая головная боль, острая как осколки стекла. Она ничуть не напоминала другую головную боль, которой он страдал время от времени. Боль была настолько ужасной, что на мгновение он ослеп. Действительно полностью ослеп. Кейн упал на колени.

Первой до него добралась рыжеволосая сестра. Жульетт, вспомнил он. Целительница. Она обладала видением, как сказал Гадни. Какая чушь. Когда зрение начало возвращаться, Кейн смог разглядеть только пятно рыжих волос и белизну кожи.

– Нельзя просто оставить его здесь.

– Почему нет? – без тени сочувствия спросила Айседора.

– Ты иди домой, – сказала Софи, ее сладкий голос стал почти колючим. – Мы с Жульетт о нем позаботимся.

Наверное, женщина, которая коснулась его лба и вызвала эту муку, последовала совету сестры, потому что Кейн видел только смутные, расплывчатые образы Софи и рыжеволосой. И больше никого. Когда боль начала спадать и зрение прояснилось, он сосредоточился на лице Софи.

– Ты такая красивая, – прошептал он. – Впервые я увидел тебя…

Воспоминания вернулись стремительно. В первый раз он увидел Софи, когда изо всех сил пытался напиться до смерти. Его сердце болело так же, как сейчас. Разум заполнили лица друзей, которых он похоронил, лица убитых им мужчин, дом и семья, которой не осталось… все умерли…

Он вспомнил это с волной боли, которая в течение прошлого года была похоронена. Похоронена и забыта. Как такое возможно? Как он мог забыть? Боль снова пронзила голову и глаза, ослепляя и вынуждая вспоминать.

Их заманили в засаду. Хотя они ускользнули от императорских солдат и предусмотрительно пошли извилистым маршрутом, пехотинцы каким-то образом узнали, какую дорогу выбрали мятежники, и поджидали их. Солдаты превосходили их численностью более десяти к одному, а у его отряда еще не было возможности оправиться от ран и разочарований предыдущего сражения.

Кто-то предал их, кто-то, кому они доверяли. И то, что за этим последовало, не было сражением – это была резня.

Дарэн.

– О, дорогой, – тихо произнесла рыжеволосая прямо перед тем, как Кейн потерял сознание и повалился лицом на мостовую.

Глава 3

Без помощи Жульетт и Софи Кейн не мог даже идти. Их целью была его комната на втором этаже таверны. Что им делать, если он снова упадет в обморок до того, как они доберутся наверх и уложат его в кровать? Они не смогут перетащить его самостоятельно, и Софи прекрасно понимала, что никто в Шэндли не станет им помогать.

Пока они с Жульетт и шатающимся между ними Кейном возвращались той же дорогой, женщины на улице быстро отворачивались и уходили. Одна молодая мать прижала к груди своего маленького ребенка, развернулась и убежала с такой скоростью, на которую только была способна. К тому времени, когда они добирались до двери таверны, улица опустела.