Михаил Задорнов - Михаил Николаевич Задорнов

Наконец ее кольцо звонко упало на серебряное блюдечко. Рядом послушно легло его кольцо. В зале раздались аплодисменты! Женщина-регистратор торжественно объявила их брак расторгнутым навсегда. Когда выходили из зала, оркестр играл марш Мендельсона в миноре. В соседней комнате пили шампанское, били бокалы и рвали фотографии. Особенно быстро рвал их местный фотограф.

После загса, по их обоюдному желанию, кавалькада машин двинулась по городу. Им в последний раз захотелось вместе взглянуть на те улицы, по которым гуляли столько лет, на магазины, где в первые годы супружеской жизни покупали все для новой квартиры.

Долго смотрели на город с Ленинских гор.

— Ты такая красивая сегодня! — сказал он. — Это платье, оно так идет тебе. Я никогда не думал, что ты можешь быть такой красивой.

— А я никогда не думала, что ты можешь быть таким веселым, предупредительным и заботливым? — улыбнулась она и поправила руками разметавшуюся от ветра вчерашнюю трехчасовую прическу, из-за которой сегодня ей пришлось спать сидя.

Дома их уже ждали накрытые столы.

Первый тост по традиции говорили свидетели:

«Да, они действительно холодно жили последнее время. Его ничего не интересовало, кроме своей работы. За три последних года всего раз сходили в кино. Два раза были в прачечной. Но там им нагрубили. С тех пор вовсе перестали выходить в свет вместе. Дома он всегда чувствовал себя одиноким, а у нее не было времени помочь ему в его одиночестве: после работы крутилась по хозяйству, ходила при нем непричесанной, в стоптанных тапочках и заношенном халате. Чтобы не раздражаться, он и вовсе перестал замечать ее, словно она постоянно была при нем в шапке-невидимке…»

Тост был долгим, поэтому «Сладко!» гости кричали особенно громко.

Под дружеские и продолжительные аплодисменты они по-товарищески пожали друг другу руки.

— У тебя потрясающие духи! — сказал он, садясь обратно за стол. — Откуда?

— Как-то с аванса купила. Мне года три назад зарплату повысили. Вот решила купить! — Она заботливо положила ему в тарелку салат. — Попробуй… Этот рецепт я изобрела сама!

— Замечательно! — одобрил он. — Раньше ты такой не готовила…

— Повода не было. Праздника какого-нибудь ждала. Вот еще тарталетку возьми.

— Спасибо, спасибо… — поблагодарил он. — И что, намного повысили?

— Что?

— Зарплату…

— Как всегда после защиты…

— Ты — кандидат наук?!

Тарталетка выпала из рук и шлепнулась на пол по закону тарталетки — паштетом вниз.

— Опомнился… Не поднимай, я потом уберу. Возьми другую. Вот эту… Я уже докторскую заканчиваю!

Их разговор прервал его отец тостом, который был обращен к ее матери.

— Наконец-то я никогда больше не увижу вас в своем доме! — сказал он. — Какое счастье!

Развеселившиеся гости им тоже кричали «Сладко!». И они на радостях жали друг другу руки гораздо дольше своих детей.

— Когда-нибудь я буду гордиться тобой! — сказал он, когда тост окончился.

— А я — тобой! Говорят, ты получил отдел. Это правда?

— Ну, это уже давно… Скоро мне второй дадут!

— Вот видишь! Я еще до свадьбы в тебя верила, говорила. Далеко пойдешь!

— В таком случае у меня есть предложение, — сказал он. — Давай выпьем за нас с тобой. Все-таки десять лет… Почти не ссорились. Оба столько успели… Словом, есть за что! Верно?

— Верно! — согласилась охотно она.

— Ты что больше любишь? Шампанское или вино? Я что-то забыл…

От выпитого шампанского их еще больше потянуло на разговор:

— Ну а что бы ты хотела в будущем?

Они разговорились. Она рассказала ему о своих мечтах. Оба со смехом отметили, что мечтают примерно об одном и том же. Это показалось им очень забавным. Снова выпили шампанского.

— Какой сегодня замечательный день! — сказала она. — Мне еще никогда в жизни не было так хорошо.

— И мне! Пойдем потанцуем?

Расходились гости поздно. На прощанье снова кричали им «Сладко!» и заставляли жать друг другу руки. Хохотали до коликов. Завидовали: мужчины — ему, женщины — ей… Благодарили за чудесный вечер, забирали подарки, подаренные к свадьбе… Желали хорошей последней брачной ночи…

— Ну, ты довольна? — спросил он, когда они остались одни среди груды немытой посуды.

— Очень! Сегодня был лучший день в моей жизни! — сказала она, поднялась на цыпочки и дружески поцеловала его в щеку.

От этого поцелуя он осмелел и обнял ее.

— Ты что? — удивилась она. — Зачем тебе все это?

— Выходи за меня замуж!

— Мы слишком мало с тобой еще знаем друг друга! — Она попыталась отстраниться.

— Неправда! То, что я узнал сегодня о тебе, мне очень нравится, и я уверен, что мы подходим друг другу!

— Все равно, один день — это слишком мало, чтобы делать столь серьезное предложение. Мы уже не в том возрасте… Надо все обдумать.

— Что тут думать?! Я люблю тебя, ты любишь меня. Я это видел сегодня по твоим глазам. — Он снова сделал попытку поцеловать ее.

— Нет, нет… Только не это! — Она вырвалась из его объятий и от смущения стала поправлять окончательно развалившуюся прическу.

— Ну почему же?

— До свадьбы нехорошо! — сказала она и пошла мыть накопившуюся за вечер посуду, предварительно надев на себя заношенный халат…

Вундеркинды

Здравствуй, дорогая редакция!

Мне три года. Я девочка. Помогите! С тех пор как я несколько раз подряд дирижировала по телевизору Большим симфоническим оркестром, со мной перестали играть во дворе все девчонки и даже мальчишки. «Хиляй, — говорят, — отсюда, вундеркиндка несчастная!»

А когда я их спрашиваю, что такое «вундеркиндка», они отвечают: «То же самое, что жила и задавака!»

За что? Я же просто дирижировала. Я вообще больше всего в жизни люблю дирижировать. Это отвлекает от иностранных языков, греческой философии и ядерной физики. И потом — с чего бы мне задаваться, когда у меня всего одна кукла, и та вся обтрепалась. А новую мама не покупает. Говорит: «Ты вундеркинд, поэтому не должна быть похожа на остальных детей». Недавно, когда после очередных дразнилок во дворе я категорически заявила ей, что никогда больше не буду дирижировать по телевизору, они с папой поставили меня в угол. И потом долго еще ругали! «Неужели, — говорили, — тебе хочется жить так же, как твои родители?»

А я не понимаю: чем они плохо живут? У обоих два раза в месяц получка! Поэтому четыре раза в месяц мы едим пирожные…

Я долго думала: что делать? Даже, стоя в углу, перечитала Чернышевского. Но ответа у него не нашла. Тогда и решила написать вам. Потому что наша соседка после ссоры с моими родителями всегда пишет в редакцию. Конечно, если вы опубликуете мое письмо, меня