Оборотень - Наталья Баранова

– Не наш, – ответил он.

Мы заглянули друг другу в глаза, отрицая слова, мгновения и мир. Что мир? Мир мог спокойно провалиться в бездну. Мир мог рассыпаться пылью. Мы не заметили б этих метаморфоз. Что вечность в сравнении с любовью? Палый лист, не более того. Ветром уносило все мысли и желания. Кроме одного – быть рядом, молчать, любить…

Я любила его. И здесь, на этой безумной высоте, скинув черные одежды, я отдавалась ему. А он, не менее безумный, чем я, отдавался мне. Мы сливались, пусть только на минуты становясь единым целым. Мы дарили друг другу наслаждение и нежность. Мы… Мы парили около звезд и души наши пели, высекая музыку из неба. Мы… Мы, двое.

Поцелуи и прикосновения, дыхание и пот тел – на двоих. Наслаждение, острое, как удар кинжала – на двоих. Неистовость нежности, боязнь потери, слезы в глазах – все на двоих, весь мир, вся вселенная – только на двоих, нам друг без друга все теряло ценность.

Мы оба кричали о любви. Дыханием, движением, мыслями. Любовь была меж нас, любовь была с нами. Она нас хранила и оберегала. Она согревала наше дыхание, она заставляла биться наши сердца. Любовь – безумие? Вот это – несомненно! Безумие! А как еще это назвать?

– Хильда, – произнес тихо Хариолан. Имя упало полновесной каплей, заставив меня очнуться.

– Да, любовь моя…

– Я хочу быть с тобой вечно, – выдохнул он. – Я хочу, что б ты подарила мне ребенка.

На миг меня обуял страх. Сердце сжалось. Ребенка? Мне казалось, я сорвалась с этой безумной высоты и падаю вниз, падаю камнем, не в силах распахнуть крылья. Я – оборотень, а не человек. Да, я могла б подарить ему ребенка. Но это означало и то, что девять долгих месяцев я должна была провести в облике человека, будучи человеком. И – никаких метаморфоз! Мне легче было б просто шагнуть за край, полететь камнем вниз. Я – оборотень! Я не просто могла менять облик, я не могла застрять надолго в одном теле!

Я выбралась из объятий Хариолана, оттолкнув его от себя. В душе бушевали разномастные эмоции. Одни подталкивали меня к убийству. Другие гасили этот безжалостный огонь. В этом мире, где все только и предупреждали меня о неведомой опасности, принять предложение Хариолана значило подставить себя под удар. А я хотела жить! Я так хотела жить!

– Ты сошел с ума! – ответила я возмущенно.

– Значит, нет?

– Да, любовь моя. Пока нет, – проговорила я, чуть смягчая первоначальную жесткость слов. – Мне нужно время на раздумья.

И вновь он кивнул. Подобрав одежду, он подал ее мне. Я забралась в черную свою скорлупу, чувствуя, как меня бьет дрожь. Путь пролегал в молчании. Мы шли, каждый, обернувшись в себя. Украдкой бросая взгляды, я видела то, чего не было раньше – холод в лице, иголочки льда в глазах Хариолана.

Намерения легко разбивают чувства. Мне не хотелось уступать, но с каждым шагом он все дальше уходил от меня, хоть я и чувствовала руку, поддерживающую меня под локоть. Мои намерения и его надежды прорывали меж нами пропасть. Еще немного – и… Мне не хотелось этого «и». Мне хотелось разбить эту тонкую стеклянную стену, разрыть золу, раздуть пламя чувств.

Все мужчины – эгоисты, – говорил мне когда – то Эдвард. – Ужасные эгоисты, милочка. Каждый мужчина – лидер! А лидерам весь мир должен ластиться к ногам. Не дай Бог сказать им прямо «нет»! Учись лавировать, учись управлять. Это не так и сложно.

Дьявол! Да не хотела я вертеть Хариоланом, как марионеткой. Не хотела лгать, притворяться. Ни у одного оборотня и так нет своего лица. Мне не хотелось бы, ко всему, потерять и внутреннюю свою индивидуальность, сорвавшись на неискренность и ложь. Мне хотелось быть такой, какая я есть. Мне хотелось одного – что б никто меня ни к чему не принуждал. Мне так необходимо было время!

– Любовь моя, – прошептала я, поймав Хариолана за рукав, – Не сердись на меня, не надо.

Меня обожгло холодом взгляда. Что в нем было кроме льда? Высокомерие? Ненависть? Да, вроде бы, нет. И все равно, легче стоять перед взбешенным до предела Эдвардом, что так любил распекать меня за малейшие ошибки, чем перед этим падшим ангелом, которого по недоразумению судьба забросила на пиратский корабль.

– Я не сержусь, – ответил он спокойно. – С чего ты взяла?

– С того!!! – ответила я с вызовом. – Прав был Эдвард! Все мужчины – эгоисты, ты, друг мой, не исключение! Вас можно лишь гладить по шерстке. Иначе – нельзя!!!

Мой демон устало покачал головой. Лед не таял, стекло не билось. Мне было больно. Зная себя, я боялась наговорить гадостей и глупостей. А я хотела наговорить гадостей и глупостей, лишь бы стереть с его лица высокомерную усмешечку, эту кривенькую ухмылочку, от которой застывала в жилах кровь!

– Какая же ты дура, – выдохнул он.

Дура! Я видела, он хотел сказать что – то иное, более хлесткое, но так и не сказал, пересилив себя, лишь только дернулся угол губы. Но все равно это оскорбление было как пощечина. Закрыв глаза, я выдернула руку, освобождаясь от его руки.

– Значит так? – спросила я, чувствуя, как горят щеки от несправедливого обвинения. – Значит, вся твоя любовь – притворство? Кого ты любишь Хариолан? Меня? Я не верю. Ты любишь длинноногую пустышку – Барби, коей я могу быть, а могу и не быть. Я – нечто иное. Я – оборотень и ты знаешь это. Я – это я!

– Какая разница, кого я люблю…

Отступив на несколько шагов, я смотрела на Хариолана, словно впервые видя. В висках бил набат. Слезы обожгли глаза. Я смотрела на него сквозь пленку соленого тумана, понимая, что ничего не вернуть. Страшная штука любовь! Страшная, когда рождается, еще более страшная, когда уходит. Мне хотелось одинокой волчицей в заснеженном лесу выть на луну мне хотелось кувыркаться раненым зверем, припадая к земле. Потревоженной коброю мне хотелось выплеснуть весь яд, всю черноту раненого сердца!

Мне не было пути назад, мне незачем было оставаться здесь, на высоте. С высоты падать больно, но… Я метнулась к парапету, ограждавшему коридор. Все равно! Пусть так! Раскрыв глаза, раскинув руки, я стремилась к земле. Там, внизу, леса и перелески. Там, внизу, где скалы и сосны у озера, я наметила себе место. Там, позади, Хариолан. Ну да, бог с ним, моим любимым. Пусть живет без меня и будет счастлив. Но его рука поймала меня за мгновение до броска в бездну. Поймала, но удержать нас на высоте не могла.

Мы падали в бездну. Сердце билось часто – часто. Волосы бились по ветру. Его объятья! Он сжимал меня так, словно боялся расстаться в этом, стремительном падении со мной. Я закусила губу. Боль отрезвила меня. Падать одной – не то, что знать, что в этом мире не будет и его. Захлебнувшись воздухом, теряя от страха рассудок, я оплела ногами его талию, закрыла глаза.

Никогда не думала, что удастся мне это, никогда не верила, что смогу сделать это вот так – в стремительном падении вниз, изнемогая от раздирающих меня эмоций. Я менялась, превращая руки в могучие крылья, теряя человеческий облик, становилась – то ли птицей, то ли драконом, тварью, под небесами летающей, чувствующей себя в небесном океане, как рыба в воде. И несла я в когтях хищных лап самую большую свою драгоценность, черный бриллиант, сияющий алмаз.