Владычица снов. Книга вторая - Джонатан Уайли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Спутников Галена, судя по всему, не тревожили подобные мысли; они дружно рванулись в большой и шумный трактир в дальнем углу площади. Пейтон первым нарушил неприкосновенность этого заведения и уверенным шагом направился к стойке. Его спутники, горланя во весь голос в радостном нетерпении, сгрудились у него за спиной. Хозяина и нескольких половых это вторжение скорее встревожило, и трое крепких мужчин тут же поднялись со своих мест в темном углу трактира. Археологов это ничуть не смутило. Вообще-то Пейтон даже наслаждался впечатлением, которое произвел на местную публику их приход; он со стуком выложил несколько монет на стойку. Взгляд трактирщика неуверенно скользнул с лица посетителя на монеты и тут же вернулся обратно.
— Теперь полегчало? — милостиво осведомился Пейтон.
Трактирщик, кивнув, выдавил из себя улыбку и гостеприимно всплеснул пухлыми белыми руками. Трое поднявшихся вновь уселись на места, хотя, как показалось Галену, с явной неохотой.
— Чем могу служить, господа?
— Семь кружек лучшего пива, — распорядился Пейтон. — Да не вздумай разбавить, нас не проведешь.
— Уверяю вас… — возмутился было трактирщик, но потом, передумав, умолк и знаком велел двум служанкам подать вновь прибывшим пиво. Он смахнул со стойки монеты, отсчитал сдачу и заторопился к другим посетителям.
Пока археологи рассаживались за одним из соседних со стойкой столов и раскладывали под ногами свои немногочисленные пожитки, служанки уже поднесли им пиво. Одна из них прямо-таки окаменела от ужаса, зато другая дружески подмигнула Холмсу.
— Опять припожаловал, — поприветствовала она археолога.
— Подсядь попозже, — отозвался тот.
— Этого нам надолго не хватит, — добавил Пейтон, поднимая кружку. — Так что проследи…
— Не волнуйся, — оборвала его бойкая служанка. — Лично позабочусь, чтобы никто не зачах от жажды.
Она отошла, покачивая пустым подносом и бедрами.
— Кто такая? — спросил Милнер у Холмса.
— Понятия не имею, — хмыкнул бородач, провожая взглядом удаляющуюся женщину. — С возвращением на твердую землю!
Он поднял кружку, и остальные последовали его примеру.
Пару мгновений тишину нарушало лишь жадное бульканье и удовлетворенное отфыркиванье. Остальные посетители, до этой минуты настороженно следившие за археологами, постепенно успокоились и вернулись к прерванным разговорам. Только из-за соседнего столика раздалось одно замечание: какая-то женщина во весь голос объявила, что от сидящих под столом в ящиках биков плохо пахнет. Холмс развернулся в кресле и уставился на нахалку.
— К сожалению, госпожа, вы ошиблись, — с комически преувеличенной вежливостью произнес он. — Бики невероятно чистоплотные зверьки. — Широко, во весь рот, ухмыльнувшись, он закончил: — А воняем мы сами!
Значительно позже — когда время уже перестало играть какую бы то ни было роль — события вечера слились в единый блаженный поток. Даже Гален, у которого имелись и причины, и желание оставаться трезвым, понял, что эта задача выше его сил. Одно питейное заведение сменялось другим, каждое новое казалось еще более убогим, чем предыдущее, так что в конце концов он просто перестал понимать, где они находятся. Последний трактир разительно отличался от первого, хотя пиво, как это ни странно, оставалось на вкус столь же превосходным, и шумели здесь не только археологи, но и все остальные посетители.
Гален смутно припоминал, что кое-где в ходе нынешнего вечера играла музыка и пели певцы, а кто-то даже пустился в разудалый пляс. К археологам то и дело присоединялись местные, главным образом девушки, — всем хотелось выпить на дармовщину. Казалось, полгорода были давным-давно знакомы именно с этим отрядом археологов, а сами они купались в собственной важности и чужом внимании, причина которого коренилась в деньгах, которые пока еще бренчали у них в карманах.
Гален не без труда останавливал взгляд то на одном, то на другом из спутников. Раскрасневшийся и обливающийся потом Пейтон потчевал благодарных слушателей байками, которые и начинались-то небывальщиной, а в ходе рассказа выливались и вовсе в нечто несусветное. Холмс, усадив к себе на колени очередную деваху, веселился пуще всех, пел, передразнивал своих спутников, отпускал остроты по адресу всех присутствующих и отсутствующих. Особенно язвительной и даже жестокой оказалась одна из его шуток по поводу медлительного, угрюмого и косноязычного Фланка. Не все откликались на его остроты добродушно — особенно когда их мишенью становились не сами археологи, а люди из-за соседних столиков. Посетители торопились покинуть трактир, прежде чем на них обрушилась бы волна насилия, близость которой они чуяли за удалым весельем могучего бородача.
Милнер вел себя куда менее вызывающе, но и он, пропустив пару кружек, принялся разглагольствовать без умолку. Он говорил, даже когда его никто не слушал, явно упиваясь звуками собственного голоса. Прилагая колоссальные усилия к тому, чтобы все услышать и все понять, Гален пришел к выводу, что Милнер или говорит на чужом языке, или несет какую-то тарабарщину. Для него самого разницы в этом не было. Потеряв к Милнеру всякий интерес, Гален повернулся к Кибблю, который между тем уже давно держался без обычной отстраненности, даже его угловатое тело, казалось, приобрело несколько более округлые очертания. Лицо его разрумянилось, вечно бегающие глазки застыли, а сам он развалился в мягком кресле, лениво оглядывая слабо освещенный зал трактира.
Фланк, напротив, сидел молча и неподвижно. Щеки его побледнели до мучнисто-белого цвета, а пальцы обеих рук крепко сжимали кружку. Гален, сам не зная почему, решил, что Фланка вот-вот вытошнит. Дрейн сидел рядом с Галеном. Сперва он держался тихо, «держал ухо востро», как он сам любил говорить, но по мере того, как нарастало веселье, самый младший из археологов тоже пришел в праздничное настроение и присоединился к общей беседе, украшая рассказы Пейтона лично выстраданными подробностями мистического свойства. Лишь одна тема заставляла его моментально умолкнуть — и это был разговор о женщинах. Как только беседа заходила на эту тему, Дрейн умолкал, затихал, и никакими подначками нельзя было выжать из него хотя бы пару слов.
К счастью для Галена, никто не ждал от него верховодства в вечерних забавах и застольном трепе, поэтому ему легко было умолчать о подлинной причине своей добровольной вербовки в археологи. Так или иначе, разговор все чаще переходил на женщин, а Дрейн все глубже уходил в себя, и Гален понимал, что рано или поздно с расспросами пристанут и к нему.
— Ну что, новичок, — начал Милнер. — Похоже, ты до девок охоч, да и они до тебя тоже.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});