Бриллиантовый дождь - Марина Серова

Как ни в чем не бывало Жженый принялся за еду. Он, видимо, не придерживался тех правил, которым всегда следовали Граф и Пастор. Никаких деловых разговоров во время еды и никакой еды во время разговоров. Повисла пауза.

— Ну, так что же? — не вытерпел Граф.

— Что ты хочешь узнать?

— На предмет чего ты встречался с ними?

— Они покупали у меня оружие, — ответил Жженый, отправляя в рот внушительный кусок антрекота, сдобренный острым кетчупом. — Два «макарова» взяли, два «узи» и один «стечкин». Мы мило пообщались, я отдал им «стволы», ребята хорошо расплатились и отчалили восвояси.

— И это все? — напряженно спросил Граф, заметив, что Жженый не намерен продолжать беседу.

— А что ты хотел? Имена, фамилии, явки? Мы с ними не пили на брудершафт.

— Они не сказали, для чего им «стволы»?

— А ты бы сказал, Граф? — хитро прищурился Жженый. — С чего вдруг такая откровенность с их стороны. Я — не священник.

— Ладно, допустим, — Граф нервно воткнул окурок сигареты в пепельницу и смял его. — Но ты ведь не станешь связываться с кем попало. Мне это доподлинно известно. А тут вдруг такой контакт, Жженый. Что случилось с тобой? Израильтянин — человек не того уровня, которому ты мог бы довериться безоговорочно. Что касается Пули, то его ты и вовсе не знаешь. Где же твоя хваленая осторожность?

Какое-то время наш визави молчал, а затем нехотя буркнул:

— Мне рекомендовали их.

— Кто? — тут же вцепился в него Граф.

— Имени не назову, Граф, не жди. Тут я связан некоторыми обязательствами. Но могу сказать тебе одно, человек, их рекомендовавший, мне хорошо известен, я не один год работал с ним в некоторых делишках и его порукам доверяю. Так что, как видишь, в этой области все чисто.

— А большего не скажешь? — на всякий случай еще раз уточнил Граф, хотя ответ Жженого был предопределен изначально.

— Нет, извини.

— Ну, что ж. В конце концов это твое право. Не буду настаивать.

После этих слов он с шумом отодвинул стул и встал. Я сделала то же самое. Ребята в кожанках пристально наблюдали за нами. Работу свою знают четко. Граф и Жженый пожали друг другу руки, и мы двинулись к выходу. Но через пару шагов за-всегдатай «Лиры» окликнул моего спутника:

— Граф!

Тот обернулся.

— Хочешь дружеский совет?

— Не откажусь.

— Не суйся в это дерьмо. Оно изначально воняет падалью. Задницей чувствую.

— Спасибо, Жженый, — улыбнулся Граф и, не добавив больше ничего, продолжил путь к выходу.

Когда мы уже оказались на улице, Москва погрузилась в сумерки. С каждыми сутками день становился все короче, а ночь все длиннее. Осень вступала в свои права.

— Слова Пастора подтверждаются, — сказал Граф то ли мне, то ли себе самому, забираясь в салон «Мерседеса». — Оружие они у Жженого покупали не для того, чтобы стрелять из него по пивным банкам за городом. Плюс Индус, которого найти, кстати, пока так и не удалось. Тот сделал им новые документы. Все один к одному. Ребята грабят банк и шустро сваливают. Вполне возможно, что даже за кордон. Такие вот дела.

Я молча слушала его, в то же время размышляя в несколько ином направлении. Меня во всей этой истории настораживал один момент, которому Граф почему-то не придавал большого значения, хотя сам же о нем и упомянул. Почему Пуля и Израильтянин ограбили всего одну-единственную ячейку? По словам Графа, там тоже находилось немало, но тем не менее почему именно одну? Это странно. Интуиция подсказывала мне, что ответ на этот вопрос знает Глинский. Сообщил ли он этот ответ право-охранительным органам или нет, понятия не имею, но секрет кроется именно здесь. Внутренний голос редко меня подводил. Так что сейчас встречи с президентом «Инвестбанка» я желала больше всего на свете. И чем скорее, тем лучше.

Граф продолжал распинаться, и постепенно его слова сводились к тому, что отыскать парочку грабителей можно исключительно через Индуса. Мол, если он делал им документы, то он и должен знать, где те намеревались осесть. В этом тоже была своя логика, но к чему гадать, если самого Индуса пока на горизонте не видно.

В особняк Графа мы прибыли, когда уже основательно стемнело, и на черном от туч небе то и дело проскальзывала полная луна. Виолетта не спала, дожидалась нашего возвращения. Мы поведали ей о беседе с Жженым, а уже после, когда Граф оставил нас с ней наедине, я поделилась и своими соображениями насчет Глинского.

— Слышала о таком от мужа? — спросила я ее.

— Нет. Об этом человеке он ни разу не упоминал. Я же говорила тебе, что у Андрея нет знакомых в Москве, кроме Израильтянина. Думаешь, он мне врал?

— Ничего такого я пока не думаю, — успокоила ее я. — Просто размышляю и пытаюсь найти зацепку.

— Не понимаю, — промолвила Стрельникова. — Какая разница, кого они ограбили. Разве это может помочь нам в поисках?

— Кто знает, — отрешенно заметила я.

Мне по-прежнему не давала покоя единственная ограбленная ячейка.

Около полуночи, когда Виолетта уже спала, а я пыталась отключиться от дел насущных и также погрузиться в объятия Морфея, в дверь нашей спальни, любезно отведенной Графом, осторожно постучали. Я спрыгнула с кровати и босиком прошлепала к порогу.

— Кто там?

— Я.

Выходит, Граф тоже не спал. Только его одолевали совсем иные мысли.

— Что случилось, Граф? — спросила я, изображая в голосе зевоту.

— Ты уже спишь?

— В общем-то, да.

— Женя, может, выйдешь на секундочку?

— Зачем?

— Прошу тебя.

— Хорошо, — ответила я, а про себя чертыхнулась.

Предварительно накинув халат, я открыла дверь спальни. Граф стоял на пороге в одном спортивном трико. Я вышла в коридор.

— Не могу уснуть, — пожаловался гостеприимный хозяин. — Очень тоскливо одному.

— Для этого ты меня и вызвал? — съерничала я. — Пообщаться?

— Нет. Я постоянно думаю о тебе. Мне тебя не хватает, Женя, — с этими словами Граф взял мои руки в свои и потянул на себя.

Но я воспротивилась.

— Граф, прошу тебя, давай не будем.

— Почему? Я хочу тебя.

— Не сейчас. Я за день чертовски устала, — объяснение было как нельзя более подходящее.

— А когда? — тут же ухватился он за мои слова.

— Давай сначала разберемся с нашим делом, — улыбнулась я и провела ладонью по его щеке.

— Точно?

— Как будешь себя вести. А сейчас спокойной ночи.

Послав ему на прощанье воздушный поцелуй, я скрылась за дверью спальни и провернула ключ в замке.

— Спокойной ночи, Женечка, — донесся до меня голос Графа.

Вот напасть-то. Граф — товарищ настырный. От него так просто не отделаешься. Как же я буду отбиваться от его посягательств потом, когда мы и в самом деле завершим поиски? Ну да ладно. Подумаю об этом после. Еще надо завершить дело.

Проснулась я рано. Виолетта еще спала, да и во всем доме стояла гробовая тишина. Это было мне на руку. Еще вчера я решила ускользнуть незамеченной.

Присев перед зеркалом, я уделила двадцать минут своей внешности. Вернее, ее изменению. Не хотелось светить раньше времени перед Глинским свое истинное лицо. Грим и парик прекрасно сделали свое дело. Из зеркала на меня смотрела вовсе не Женька Охотникова, а совсем другая, неизвестная мне особа. Превосходно. На всякий случай нацепив еще и зеркальные очки, я на цыпочках выбралась из спальни. Спустилась по лестнице на первый этаж. Может, за мной и наблюдали невидимые стражи Графа, но присутствия своего никоим образом не выдали.

Я покинула особняк. Мичигана в белоснежном «Мерседесе» у ворот тоже не было. Видимо, команда о раннем выезде от шефа не поступала, вот он и нежился где-нибудь в теплой постельке.

На дороге я остановила первую попавшуюся машину и попросила отвезти меня к «Инвестбанку». Разговорчивый водила тут же начал трепаться о недавнем ограблении этого денежного хранилища, пересказывая мне всевозможные слухи по этому поводу, гулявшие по Москве целую неделю. От него же я узнала, что банк открывается ровно в восемь. Я взглянула на часы. В самый раз. Подъеду с небольшим запасом.

На входе в банк дежурил двухметровый парень в камуфляжной форме. Мозолить ему глаза и прорываться внутрь банка я не стала, а решила дождаться приезда Глинского на улице. Погода не была такой пасмурной, как вчера. На небе сквозь облака даже время от времени проглядывало солнышко.

Карп Никанорович оказался человеком пунктуальным. В тот момент, когда мои наручные часы показывали без пяти восемь, к зданию банка подкатила черная «Волга», и из нее степенно выплыл сам президент.

Глинский был небольшого роста, но складно сложен. Величавая осанка, гордая посадка головы. Аккуратно подстриженные русые волосы прикрывала небольшая шляпа с загнутыми полями, которую Карп Никанорович носил почти на самом затылке. Длиннополый коричневый плащ и туфли с едва заметным каблуком довершали его одеяние. Видный господин, ничего не скажешь.