Реальность бессмертия. Как нарушить цикл смерти и рождения - Гэри Р. Ренард

Я родился со сколиозом, очень заметным искривлением спины, однако не знал об этом до тридцати одного года. У нас не было денег. В 1950-х люди без денег и медицинской страховки не получали стоящей заботы о здоровье, и приятно знать, что кое-что не меняется.

Задним числом я понимаю, что сколиоз лишал меня энергии. Когда спина так искривлена, как у меня, энергия не может двигаться. Как будто мозг посылает сигнал телу, но телефонная линия перерезана, и послание не проходит. Тогда я не знал, что это разум, а не мозг говорит телу, что делать. Я все еще смотрел на последствия.

В результате к тому времени, как я стал подростком, у меня было в целом немного энергии. Я пошел в школу только потому, что должен был. Даже тогда я как-то пропустил тридцать дней из года, и меня едва не выгнали. После школы я обычно сидел перед телевизором и ничего не хотел делать. Мои родители начинали волноваться: все мои друзья искали работу, встречались с девушками, хорошо проводили время, а я сидел на диване без всяких желаний и амбиций. Из-за этого я чувствовал себя другим, словно что-то было не так. Это прямой путь к эго. Что есть вина, как не чувство, что с тобой что-то не так? Я уверен, что был в депрессии, но в 1960-х людей не заботила депрессия. Теперь все в депрессии, и вся Америка сидит на колесах. Но тогда это выглядело так: «Депрессия? Что значит — ты в депрессии? Найди работу».

Мне повезло, когда в Америку из Англии приехала группа «The Beatles». Я помню, как однажды пришел в Беверли, Массачусетс (город, в котором я прожил большую часть первой половины моей жизни), к северу от Салема, прямо на побережье. Я вошел в магазин под названием Hayes Music, где записи давали послушать, чтобы люди могли определить, хотят ли их покупать. Кто-то попросил владельца поставить запись этой новой группы, которая становилась все популярнее и должна была выступать в «Шоу Эда Салливана». Это была песня «She Loves You». Послушав песню длиной в две с половиной минуты, я стал другим человеком. Игра на гитаре Джорджа Харрисона вызвала у меня дрожь вдоль позвоночника, что было круто, потому что я никогда ничего не чувствовал в позвоночнике. Тогда я понял, что хочу делать. Я собирался стать гитаристом.

Я стал гитаристом. Сделать это было не так уж сложно. Мой отец, Роли, играл на гитаре, а дядя Дуг был одним из лучших преподавателей гитары в Новой Англии. Он играл на национальном радио (NBC), еще до эры телевидения, когда радио было важным. Если бы он хотел участвовать в турах, то добился бы многого. То же относилось и к моему отцу, который к тому же был прекрасным певцом. Они оба играли в знаменитой в 1940-х группе «Moonlight Serenaders», но решили не ездить на гастроли из-за семейных соображений. В конце концов, они стали зарабатывать на жизнь, чем могли, в Новой Англии, выступая соло и в разных группах.

Мой будущий дядя познакомил моих родителей друг с другом. Они были нежными душами, оба Рыбы по зодиаку, и сразу же понравились друг другу. Я тоже родился под знаком Рыб. Моя мама, Луиза, и мой дедушка тоже были музыкантами, но до того, как я услышал «The Beatles», мне не хотелось заниматься музыкой. Джордж Харрисон, благослови его Бог, стал моим первым ложным идолом. Я копировал его манеру игры на гитаре, хотя основам меня научил дядя Дуг. Я не стал великим гитаристом. Нужно много силы, энергии и амбиций, чтобы стать великим в чем угодно. Природного таланта недостаточно. Нужна работа, чтобы развить его. Однако я стал хорошим гитаристом. У меня было достаточно музыкальных способностей, унаследованных от родных, и достаточно вкуса, чтобы моя музыка хорошо звучала. Со временем я даже добился успеха.

Когда в 1969 году настало время выпускаться из школы, я оказался в сложной ситуации. Я не хотел идти в колледж. Я ненавидел школу. Я не мог понять, как они умудряются сделать такие увлекательные предметы скучными, но у них это получалось. К тому же мне были невыносимы тусовки и всяческие группировки. Я хотел освободиться от этого. Все, что я хотел делать, — играть на гитаре. Но тогда происходило то, что называется войной во Вьетнаме. Каждый день там умирала сотня американских мужчин, и в десять раз больше оказывались ранеными и калеками.

Меня не слишком восхищала мысль о том, чтобы отправиться на войну, но в Америке был объявлен военный призыв. Я не хотел идти в колледж, но если бы не пошел, то не получил бы освобождение от армии, и был бы классифицирован 1А, что значило, что меня можно призвать и отправить во Вьетнам в любой момент. У меня не было сформировавшихся политических взглядов, чтобы отправиться в Канаду или как-то еще активно избегать призыва. Мой сколиоз не спас бы меня от армии, раз я не был богатым и не имел нужных связей, чтобы повлиять на ситуацию. В конце концов, я мог ходить. Меня классифицировали как 1А в марте 1970 года.

К счастью для меня, в 1968 году президентом Соединенных Штатов был выбран Ричард Никсон, который принял правительственный кабинет в 1969 году. Я презирал его и его программное обещание, что у него есть «тайный план» закончить войну. Когда он пришел к власти, то наверняка знал, как хранить секрет. Я гадал, как американцы могут быть такими идиотами. (В конце концов, понадобится больше времени, чтобы вывести войска из Вьетнама, чем ушло у США на победу во второй мировой войне.)

Однако после того, как Никсон принял правление, он оказал мне одну из самых больших услуг в жизни. Он заставил Конгресс перейти на так называемую «лотерейную систему призыва». При лотерейном призыве вытягивают шарики с написанными на них датами. Они вытягивают все триста шестьдесят пять дней, или триста шестьдесят шесть, если год високосный, и тот порядок, в котором вытягиваются дни, означает последовательность, в которой будут призывать людей. Порядковый номер вытягивания вашей даты рождения — это ваш номер в лотерее. Если ваш день рождения вытянут в первой трети, скажем, от одного до ста двадцати двух, вас практически наверняка призовут. В средней трети, от ста двадцати двух до двухсот сорока четырех, все еще неопределенно. Но если ваш день рождения оказывается в последней трети, от двухсот сорока четырех до трехсот шестидесяти шести, то практически наверняка вас не призовут в армию.

1 июля 1970 года проводилась лотерея призыва для моего года рождения. Я помню свою старомодную молитву: «Господи, пожалуйста, пусть мой номер будет в числе трехсот, чтобы мне не пришлось об этом беспокоиться». Когда вытянули мой день рождения, 6 марта, это был номер двести девяносто шесть. В девятнадцать лет я оказался свободен. Я играл по правилам, и мне повезло. Мне не приходилось волноваться о призыве. Я мог просто играть на гитаре и счастливо жить до конца своих дней, правда?

Но в этом мире все складывается не так. Если вы решаете одну проблему во Вселенной времени и пространства, то получаете взамен другую. Так уж все устроено — вы продолжаете искать ответы не там, где нужно. Действительно найти их можно только в разуме, который создал первую реальную проблему. Следующая проблема, которую я приготовил себе, — я начал пить. Потом я начал пить еще больше. Потом я стал курить много травки. В общем, на этом рассказ о 1970-х завершается.

Если вы решаете одну проблему во Вселенной времени и пространства, то получаете взамен другую.

Я знал, что это плохо, и что я порчу свою жизнь. Я не слишком хорошо играл на гитаре и много пил. Я был плохим сыном и жил только для того, чтобы получить новую возможность напиться. Мои родители умерли в 1970-х, и я чувствовал себя ужасно виноватым за то, как себя вел, и за кое-что из сказанного.

В этот мрачный период моей жизни я пытался найти способы справиться с алкоголем и курением, хотя, конечно, не считал травку главной проблемой. Я никогда не попадал в неприятности, если только курил травку. Но когда я пил, верх брала темная сторона. По какой-то причине мне никогда не нравились «Анонимные алкоголики», хотя я знал, что многим людям этот способ подходит. Я был запойным алкоголиком. Я пил не все время и использовал это как доказательство, что на самом деле я не алкоголик. Тем не менее, я, по крайней мере, признавал, что у меня есть проблемы.

В одной из попыток справиться с ситуацией я решил, что собираюсь стать рожденным заново христианином. Я так и сделал, но вскоре этот порыв развеялся. Позднее я попробовал снова. В 1970-х я рождался снова пару раз. Хорошо в этом было то, что я читал Библию, и это было очень интересно. В Библии было много того, с чем я мог согласиться; к примеру, идея, что «Бог — это любовь». Это казалось мне разумным. Один раз даже было сказано: «Бог — это совершенная любовь». Для меня это было совершенно логично. Единственная проблема заключалась в том, что по всем другим описаниям, которые я видел в Библии, Он был убийцей. Он был мстительным и карающим, все время пытался отплатить людям. Как Он мог быть и тем, и тем?

Библия была слишком противоречива, чтобы звучать для меня правильно; однако, когда я читал те части, в которых говорит Иисус, например, в Нагорной проповеди, где так много прекрасных пассажей о любви и прощении, она звучала правильно. Но было и нечто большее. В голосе Джея было нечто, что казалось мне знакомым. Я как будто ощущал, что знаю его. Я не мог вполне это осознать, но почему-то ощущал, что он мой друг, и что я могу с ним говорить. Это было не религиозное ощущение. Я никогда не был религиозным. Мне нравилось шутить, что зимой я буддист, а летом — нудист. Но, несмотря на то, что христианство — не моя концессия, я никогда не отрицал взаимосвязь, которую чувствовал с Джеем и которая продолжается по сей день.