Найти человека - Агния Барто

А. И. Веткина. Бывшая разведчица»

«…Как переживший войну, не стыжусь моих слез, ко и ненависти к врагам во мне хватит.

П.П.Бочин. Кузнецк».

«Отец мой получил посмертно орден. Задаю себе такой вопрос: если бы я попал в бою в тяжелый переплет, сумел бы я действовать так же геройски?

Игорь Митюшин Ленинградская область»

«…Глаза не закрываю, может быть, еще и придется нам рассчитаться с фашизмом до конца.

А. В. Савельев, учитель школы рабочей молодежи»

Из таких записей возникает патриотический образ народа.

СЕДЬМАЯ ИСТОРИЯ В ПИСЬМАХ

Из письма Александра Филипповича Рояк г. Николаев

«Мне, водителю такси, очень часто приходится слушать вашу радиопередачу. У меня в машине радиоприемник… У меня лично нет потерявшихся родственников, мне некого разыскивать, но мне очень приятно слушать, когда через долгие годы встречаются близкие, родные, которых разлучила война. И мне хочется помочь тем товарищам, кто нуждается в этом. Возможно, рядом где-то находятся люди, которых я знал или знаю. Но пока что ничем помочь не могу. По моему совету пишет мой товарищ к вам. Прошу вас передать по программе «Маяк» об этом товарище..»

Из письма А. Э. Щербины

«Я, Щербина Анатолий Эдуардович, года рождения 1939-го, проживаю в городе Николаеве. По совету товарища Рояк Александра Филипповича, решил обратиться к вам с просьбой помочь мне разыскать моих родных… Фамилия моя и год рождения не знаю, точные или нет… Помню, что мать мне купила теплый костюмчик и валенки. Помню, что было это в Киеве. Следующее помню, что меня какая-то тетя привела в детприемник. Кем она была, я не знаю. Когда она привела меня, я, по-видимому, понравился милиционеру, находившемуся там, и он взял меня на воспитание… „Через некоторое время он сдал меня обратно в детприемник, по какой причине, не знаю. Потом я попал в Клеванский детский дом. Все, что я описал, было в период времени, когда освободили Киев, потому что помню, как вели военнопленных. Прошу вас передать обо мне по радио, возможно, моя мать или отец откликнутся, если они живы. Если их нет, то, возможно, жива та тетя, которая меня сдала в детприемник. Или милиционер, у которого я находился некоторое время…»

Но никто не откликнулся на сигнал «Маяка».

Прошло около года, и вдруг приходит письмо от другого Щербины, Александра Кондратьевича. Я подумала, что он брат Анатолия. Правда, Анатолий Щербина ничего не говорил о брате, но бывает, что братьев не помнят. Не смутило меня и то, что у предполагаемых братьев были разные отчества. На опыте поисков я убедилась, что самое шаткое доказательство — это отчества бывших воспитанников детских домов. Их часто придумывали сами дети. Но в пользу родства говорило то, что оба Щербины росли на Украине. И все же после проверки оказалось, что они не братья.

Анатолию Щербине не повезло. Оставалось попытать судьбу другого Щербины. Я прочла его письмо по радио.

Из письма Александра Кондратъевича Щербины

Алма-Ата

«…В детстве я потерял родного брата, уж я писал во все концы, искал его и не нашел. Звали его Пантелей Кондратьевич Щербина. В последний раз мы виделись с ним в каком-то детском доме в Измаильской области. Названия детдома не помню. Брат ко мне заходил в военной форме, это я хорошо помню. Есть у меня и старшая сестра — Елизавета Кондратьевна Щербина. Но это ее девичья фамилия. А какую фамилию она носит сейчас, не знаю. Я живу в городе Алма-Ата, работаю каменщиком, женат. У меня растет дочка Иринка. Помогите разыскать брата или сестру. Мы с Иринкой век будем помнить вас…»

Тут же после передачи пришло письмо-телеграмма: «13 ноября выступал по радио человек, который ищет сестру и брата — Щербину Лизу Кондратьевну и Щербину Пантелея Кондратьевича. Я Щербина Лиза Кондратьевна, и у меня брат Пантелей Кондратьевич. Ищем брата Шурика — Александра, которого не видели двадцать лет, сдали его в детдом, Шабо, Днестровского района, прошу сообщить адрес брата. Очень благодарны, жду ответа. Лиза».

Двадцать восьмого ноября, то есть через две недели, — новая телеграмма: «Мы Щербина Александр сестра Лиза встретились Кишеневе через двадцать лет…»

Александр Щербина оказался счастливее Анатолия.

ИЗ ДНЕВНИКА ПОИСКОВ

Я видела как-то летом, недалеко от станции Хлебникове, у потемневшего от времени деревянного дома, на самом солнце стояли несколько ребят.

— Мы разведчики, — говорили они грузной пожилой женщине в пестрой капроновой косынке на голове.

— Разведчики? — улыбнулась та. — Вы бы лучше на речке играли, а не на самой жаре.

Мальчики переглянулись.

— Мы не играем, — снисходительно объяснил один из них, — нам поручили узнать, где-то здесь живет Наталья Семеновна Костюкова, мы могилу ее сына нашли.

Женщина побледнела.

— Я и есть Костюкова.

Обхватив двумя руками мальчиков за плечи, неловко прижимая их головы к себе, женщина повела их в дом.

Дети взяли на себя душевную заботу о взрослых. Пионерские отряды ведут поиски воинов-однополчан, разыскивают могилы погибших. С юными искателями у меня сложились деловые отношения. В тех случаях, когда их прорят найти ребенка, потерянного в годы войны, они пишут мне:

«…Здравствуйте… мы ученики восьмого класса «а» школы 247 города Москвы. У себя в школе мы организовали музей Боевой Славы… Мы ищем могилы погибших воинов, устанавливаем место их гибели, ищем однополчан… Это очень трудно, но выполнять нам помогают военкоматы и работники архива Министерства обороны. Сделано немало. Но сейчас… мы получили два письма с просьбой найти ныне живущих людей. Такие письма нас особенно волнуют. Потому что к нам обращаются пожилые люди с надеждой, с верой, а мы ничего не можем сделать… Очень просим вас помочь этим людям…»

Далее идет подробный рассказ о матери, потерявшей свою дочь Нонель Женю (в начале войны девочка лежала в костнотуберкулезном санатории Ленинграда), и о семье Мишуровых, разлученной войной. И снова приписка: «Если можете, помогите этим людям…»

«Здравствуйте… — начинает свое письмо и школьница из поселка Дорохово. — Перед праздником Седьмого ноября наши девочки несли венок на могилу солдат, защищавших Дорохово. По дороге нам повстречалась пожилая женщина, которая остановила нас и со слезами попросила о том, чтобы мы разыскали двух ее дочерей, Катю и Марию Мишаниных, которых увезла скорая помощь с Ладожского озера во время эвакуации из Ленинграда. В следующее воскресенье мы решили сходить к ней и узнать поподробнее…»

Девочки пошли к незнакомой женщине и написали о чужой беде как о своей, стараясь не упустить ни одной мелочи…

Дине Кириченко около сорока лет, но пишет она о своей давней обиде, как будто это было вчера. Мальчишка в детском доме, разозлившись на нее, крикнул самое обидное, что пришло ему в голову:

— Эй ты, Гитлера дочь! Кто-то из ребят подхватил:

— Гитлера дочь!

В тот же день Дина убежала из детского дома, и не куда-нибудь, а на фронт, чтобы отомстить Гитлеру и доказать своим обидчикам… Попала она, разумеется, не на фронт, а в детский приемник. Боясь, что ее вернут в прежний детдом, она назвалась не своим именем. Из нескольких домов, куда ее направляли, она упорно пыталась убежать и всякий раз называла себя по-другому. И все из-за того, что не могла снести тех унизительных слов. Из-за них, в сущности, вся жизнь ее сломалась.

Став взрослой, Дина захотела найти родных, узнать, где она родилась, и, по ее словам, она стала «искать сама себя». Разыскала свой первый детский дом. Но архивы не сохранились.

Случай, на первый взгляд, маловероятный, тем не менее он произошел. Такова незащищенность души ребенка.

Самое трудное для меня в работе с письмами — сомнения. Прочтешь иное письмо и сомневаешься — считать его безнадежным или все-таки поставить на очередь в передачу? Может быть, это нерешительность с моей стороны? Нет, не думаю. На многих письмах я твердой рукой пишу: «Данных нет». Вот одно из таких писем:

«…Помогите мне найти моих родителей… Я помню, как очутился в детском доме Пскова, как началась воздушная тревога, и рядом с детским домом взорвалось какое-то здание, и нас увели в бомбоубежище. Дальше я запомнил, как нас, ребятишек, грузили в товарные вагоны и куда-то хотели эвакуировать, и была опять воздушная тревога, половину состава разбомбило, а наша часть вагонов осталась целой. После нас привезли в поселок Долматово, где я воспитывался и учился. Здесь же мне дали фамилию Иванов Леонид Александрович. Я вас очень прошу установить фамилию мою и родителей через детский дом г. Пскова. Ведь если я был в детдоме города Пскова, то там должна быть моя фамилия подлинная, а если измененная, то на основе чего они ее изменили?..»