Воздушный корабль - Жюль Верн

винты заработали съ такою быстротою, съ которою можетъ сравниться развѣ только быстрота механизма сиренъ при акустическихъ опытахъ. Ихъ «фрр» поднялось по лѣстницѣ звуковъ почти до октавы, хотя сила звука, по мѣрѣ поднятія, постепенно ослабѣвала вслѣдствіе разрѣженія воздуха. Аппаратъ быстро взлетѣлъ вертикально вверхъ, точно звонкій жаворонокъ, запѣвшій въ лазури свою раннюю пѣсню.

— Баринъ!.. Баринъ!.. — лепеталъ чуть живой отъ страха Фриколенъ, — а вдругъ это упадетъ!.. Вдругъ разобьется!

Робюръ только презрительно улыбнулся въ отвѣтъ. Въ нѣсколько минутъ Альбатросъ поднялся на двѣ тысячи-семьсотъ метровъ, что соотвѣтствуетъ кругозору въ семьдесятъ миль, а потомъ вскорѣ на четыре тысячи метровъ, что было указано барометромъ, упавшимъ вдругъ на 480 миллиметровъ.

Опытъ былъ сдѣланъ, и Альбатросъ снова опустился внизъ. Уменьшеніе давленія въ верхнихъ слояхъ производитъ уменьшеніе кислорода въ воздухѣ, а слѣдовательно задерживаетъ и окисленіе крови. Вслѣдствіе этого обстоятельства со многими аэронавтами случались несчастія, которымъ Робюръ не желалъ подвергать себя безъ надобности.

Альбатросъ спустился до той высоты, которой онъ преимущественно придерживался во время полета, и пропульсаторы, снова придя въ движеніе, еще быстрѣе помчали его на юго-западъ.

— Итакъ, господа, — сказалъ Робюръ, — я вамъ отвѣтилъ на предложенный вопросъ. — Извольте же возражать, если можете. Теперь ваша очередь.

Онъ небрежно перекинулся черезъ перила и погрузился въ созерцаніе.

Поднявъ черезъ нѣсколько минуть голову, онъ увидалъ передъ собою президента и секретаря Вельдонскаго института.

— Инженеръ Робюръ, — сказалъ дядя Прюданъ, тщетно стараясь сдержаться, — мы ничего у васъ не спрашивали, мы не интересовались вашими мнѣніями. Но вотъ, что дѣйствительно намъ интересно знать и на что вы, надѣюсь, намъ отвѣтите.

— Говорите.

— По какому праву осмѣлились вы на насъ напасть въ городѣ Филадельфіи, въ Фермонтскомъ паркѣ? По какому праву заперли насъ въ какой-то чуланъ? По какому праву везете насъ противъ нашей. воли на этой летающей машинѣ?

— А по какому праву, господа баллонисты, — возразилъ Робюръ, — по какому праву оскорбляли вы меня у себя въ клубѣ, и не только оскорбляли, а даже грозили Богъ знаетъ чѣмъ, такъ что я едва отъ васъ унесъ ноги?

— Это не отвѣтъ, — возразилъ Филь Эвансъ. — Извольте же говорить прямо: по какому праву?..

— Вамъ очень хочется знать?

— Очень желательно.

— Ну-съ, извольте: по праву сильнаго.

— Это очень цинично сказано.

— Но это такъ.

— И долго ли же это, господинъ инженеръ, — спросилъ, выходя наконецъ изъ себя, дядя Прюданъ, — долго ли это вы намѣрены пользоваться своимъ правомъ и таскать насъ по воздуху?

— Охота вамъ спрашивать, господа, — отвѣчалъ Робюръ, — когда вамъ стоитъ только посмотрѣть внизъ, и вы увидите такую чудную панораму, какой не найти другой во всемъ свѣтѣ.

Въ это время Альбатросъ глядѣлся въ неизмѣримую зеркальную гладь озера Онтаріо. Онъ проносился надъ страною, столь поэтично воспѣтою Куперомъ. Прослѣдовавъ затѣмъ вдоль южной стороны этого

огромнаго бассейна, онъ направился къ рѣкѣ, которая вливаетъ въ него воды озера Эри, предварительно разбивая ихъ о скалы.

Съ минуту до воздушнаго корабля доносился величественный гулъ, напоминающій отдаленный ревъ бури. Въ воздухѣ замѣтно посвѣжѣло, какъ будто онъ пропитался влажнымъ туманомъ.

Подъ Альбатросомъ гудѣлъ водопадъ. Съ ревомъ и шумомъ низвергалась съ утесовъ въ кипящую бездну масса воды, казавшаяся огромнымъ хрустальнымъ столбомъ, отъ котораго исходилъ невыносимый блескъ всѣхъ цвѣтовъ радуги, вслѣдствіе преломленія солнечныхъ лучей.

Это было чудное, несравненное зрѣлище.

Возлѣ водопада тонкою нитью тянулся пѣшеходный мостъ, соединявшій оба берега. Немного пониже, миляхъ въ трехъ, былъ переброшенъ другой мостъ, висячій, по которому какъ разъ въ эту минуту ползъ желѣзнодорожный поѣздъ, направляясь съ канадскаго берега на сѣверо-американскій.

— Ніагара! — вскричалъ Филь Эвансъ.

Онъ никакъ не могъ удержаться отъ этого восклицанія. Зато дядя Прюданъ выдержалъ свой характеръ, и хотя съ большимъ усиліемъ, но принудилъ себя равнодушно отвернуться отъ всѣхъ этихъ чудесъ.

Черезъ минуту Альбатросъ пролетѣлъ поперекъ надъ рѣкою, которая образуетъ границу между Канадой и Соединенными Штатами, и понесся необозримыми пространствами Сѣверной Америки.

ГЛАВА VIII

Робюръ отвѣчаетъ на предложенный вопросъ.

Въ одной изъ кормовыхъ каютъ для дяди Прюдана и Филя Эванса были приготовлены двѣ мягкія койки съ чистымъ бѣльемъ и теплыми одѣялами. Вообще имъ доставляли полный комфортъ. Если они не заснули тотчасъ же, то только потому, что сами не хотѣли, или, вѣрнѣе, по причинѣ обуревавшихъ ихъ треволненій. Куда они ѣдутъ? Куда ихъ везутъ? Какіе-такіе опыты хотятъ имъ показать совершенно вопреки ихъ желанію? Чѣмъ все это кончится и чего въ концѣ-концовъ желаетъ добиться инженеръ Робюръ? — Вотъ вопросы, которые невольно лѣзли въ голову нашимъ баллонистамъ и причиняли имъ немалое безпокойство.

Лакея Фриколена помѣстили въ передней каютѣ черезъ стѣну отъ помѣщенія повара Альбатроса. Это сосѣдство было для негра очень пріятно. Онъ любилъ тереться около сильныхъ міра сего. Онъ скоро заснулъ, но сонъ его былъ тревоженъ. Ему все грезились паденія и катастрофы, душившія его тяжелымъ кошмаромъ.

Между тѣмъ на этотъ разъ воздушное плаваніе было совершенно безмятежно. Къ вечеру улегся даже малѣйшій вѣтерокъ. Кромѣ шуршанія винтовъ, не слышно было ни малѣйшаго звука. Временами лишь доносился съ земли свистъ бѣгущаго по рельсамъ

паровоза или иногда мычаніе коровъ. Странный инстинктъ: животныя чуяли надъ собою полета, летающей машины и мычали отъ страха, когда она надъ ними пролетала.

На другой день, 14-го іюня, дядя Прюданъ и Филь Эвансъ вышли въ шестомъ часу утра на платформу или, если можно сказать, на палубу аэронефа. Тамъ было все то же, что и наканунѣ: часовой стоялъ по-прежнему на носу воздушнаго корабля, рулевой — у кормы.

Зачѣмъ былъ нуженъ этотъ часовой? Неужели можно было опасаться столкновенія съ какимъ-нибудь подобнымъ же аппаратомъ? Трудно это допустить. У Робюра еще не было подражателей. Что же касается до встрѣчи съ какимъ-нибудь пущеннымъ аэростатомъ, то подобная случайность была слишкомъ мало вѣроятна, такъ что и не стоило принимать ее въ разсчетъ. Во всякомъ случаѣ не аэронефу грозила бѣда отъ столкновенія; потому что желѣзный горшокъ столкнулся бы съ глинянымъ. Альбатросъ въ этомъ случаѣ ничего не терялъ.

Такъ не могло ли случиться какого-нибудь другого столкновенія? Въ томъ-то и дѣло, что да. Воздушный корабль очень легко могъ натолкнуться на вершину какой-нибудь встрѣчной горы, которой бы онъ почему-нибудь не могъ объѣхать. Горы для него были то же, что для корабля подводныя скалы, и онъ долженъ былъ лавировать между ними, какъ корабль лавируетъ въ морѣ между рифами.

Инженеръ управлялъ своимъ аэронефомъ совершенно такъ, какъ капитанъ командуетъ на морѣ кораблемъ, принимая во вниманіе высоту горныхъ вершинъ на землѣ. Когда аэронефу приходилось летѣть надъ гористою мѣстностью, тогда