Тайна Запада. Атлантида – Европа - Дмитрий Мережковский

Часть афинских воинов, «стражей», phylakes, спасших Европу и Азию от нашествия атлантов, составляли женщины, по «Критию» Платона, ибо «дело войны было тогда у жен и мужей общее» (Pl., Krit., 112 d; 110 b). Вот почему и богиня их – Амазонка – Афина Тритония, по имени древней родины своей, озера Тритониса.

Амазонки у Платона, амазонки у Еноха. Мелкие улики иногда сильнее крупных. Общая эсхатология просвечивает у обоих, как один на двух письмах, водяной знак почтовой бумаги, – в копье и шлеме богини Тритонии.

XIV

«Атлас-Енох изобрел звездочетство» (астрономию), по Евсевию Кесарийскому. «Атлас (царь атлантов) открыл людям движения небесных светил», по Диодору.

Бог Океан, или Атлас, обводя акрополь атлантов геометрически-правильно, как по циркулю, концентрическими кольцами рвов и валов, учит людей тайнам звездной механики-магии в круговороте небесных светил. Когда же «белая магия» сделается «черною», и Атлантида, как брошенный в воду камень, пойдет ко дну, разойдутся от нее такими же концентрическими кругами исполинские валы по всей Атлантике.

Звездным тайнам учат и бен-Элогимы дочерей человеческих (Hén., VIII, 13). Ангел Баракиил, наклонившись низко, что-то чертит пальцем на песке пустыни или на снегу горной поляны Ермонской, а ученица его, бедная пастушка Адда, дочь Ламеха, смотрит из-за плеча его, осененная белым крылом, и видит круговой лабиринт звездных путей, как бы расходящиеся от брошенного камня круги на воде.

Лабиринт – второй водяной знак двух разных писем, иудейского и эллинского, – у Платона и Еноха общий знак Атлантиды.

XV

Кто же эти бен-Элогимы, учителя полудиких ханаанских кочевников? Может быть, гости далекой страны, залетевшие к ним по небесной лазури волн морских, на белых, пурпурных или золотистых крыльях парусов. Путь бронзового века, переселенческий, военный, торговый и просветительный, путь от Фарсиса-Тартесса до Ханаана – великий Средиземный путь из Атлантиды в Европу и Азию.

XVI

Первый плод с древа познания сорвала Ева. Женщины все начинают и, может быть, кончат все; мужчины только продолжают.

Муж владеет женою, по закону патриархата, мужевластья, в середине всех мировых веков-эонов, а в концах и началах – жена владеет мужем. Знаменье всех эсхатологий – «Жена, облеченная в солнце», или «великая блудница» Апокалипсиса.

От Неолита до Микен, по всему побережью Средиземного моря, идолы – почти все только женские, и в священнодействиях – не жрецы, а жрицы (Ang. Mosso, Escursioni nel Mediterranneo e gli scavi di Creta, 1907, p. 214). Мать Земля древнее Отца Небесного.

XVII

С женщин все начинают и ангелы «Еноха». В точке пола, в Эросе (это, повторяю, важно для понимания будущих мистерий), ищут они точки опоры для своего рычага, чтобы поднять землю на небо.

«...Ангелы входили к дочерям человеческим... и зачинали они и рожали исполинов, nephilim (titanoi, по Гизехскому папирусу). – И те исполины наполнили землю злодейством и кровью» (Hén., VII, 1–2; IX, 9).

«Сильные, издревле славные люди», в Бытии, «герои», у Платона, – имя их явное, а у Еноха – тайное: «Нападающие», «Насильники», epipiptontes, biaioi (Delitzsch, Genesis, p. 275): «те, кто угнетает и нападает, воюет и убивает, и разрушает все на земле» (Hén., XV, 11), – первенцы Войны.

XVIII

«Все плоды трудов человеческих пожирали исполины, так что люди уже не могли их кормить. И обратились они на людей, чтобы и их пожирать». А потом – и на самих себя: «и ели плоть свою, пили кровь» (Hén., VII, 3–4).

Что это значит, объясняет шумерийская клинопись, найденная в развалинах города Ниппура, от конца третьего тысячелетия, когда шумерийский, довавилонский язык был уже мертвым, как церковная латынь средних веков. Найденные в допотопном городе Шуриппаке древнейшие клинописи относятся не позже, чем к середине IV тысячелетия, но, вероятно, только повторяют подлинники неизмеримо большей древности, может быть, не далекой от Х тысячелетия, когда, по летосчислению Платона, погибла Атлантида (Spence, 214).

Клинопись Ниппура, где сохранилось сказание о бедствиях допотопного мира, полустерта, дощечка сломана; но вот что можно прочесть:

...Когда третий год наступил,Взбунтовались люди в городах своих...Когда четвертый год наступил,Истощились хлебные житницы...

Дальше несколько строк выпало. В них, должно быть, говорилось о всемирном голоде, следствии всемирной войны и бунта. И опять можно прочесть:

...Люди, как тени, бродят по улицам...Пятый же год когда наступил,Дочь косится на мать подходящую,Мать дверей не отворяет дочери.Мать наблюдает за весами дочери.Год шестой когда наступил,Люди людей пожирали от голода...Мать дитя свое изготовила к трапезе...

Может быть, эта мать – супруга бен-Элогима. Ангел жалеет мать, мать жалеет ребенка, и вот что выходит из жалости.

Было и будет; было вчера – будет завтра.

XIX

Два сказания об исполинах переплетаются в Книге Еноха, как будто противореча друг другу.

Нефилимы – существа из плоти и крови; точно сообщается даже их рост, такой, впрочем, нелепый, что это похоже на детскую сказку: «Три тысячи локтей» (Hén., VII, 2). Жадны так, что пожирают сначала все на земле, а потом и друг друга.

Это, по одному сказанию, а по другому: «не пьют, не едят», – бесплотные, «незримые духи» (Hén., XV, 11). Духи Войны – исполинские силы разрушения; осязаемые – незримые, пожирающие плоть – бесплотные, кровавые – бескровные, – нам страшно знакомые.

Вспомним бред Достоевского-Раскольникова: «Мир осужден был в жертву какой-то страшной, неслыханной и невиданной, моровой язве, идущей из глубины Азии на Европу... Появились какие-то новые тряхины, существа микроскопические, вселявшиеся в тела людей. Но эти существа одарены были умом и волей. Люди, принявшие их в себя, становились тотчас же бесноватыми и сумасшедшими... Целые селения, целые города и народы заражались и сумасшествовали... Собирались друг на друга целыми армиями; но армии, уже в походе, вдруг начинали сами терзать себя, ряды расстраивались, воины бросались друг на друга, кололи и резали, кусали и ели друг друга... Все и всё погибало» (Достоевский. Преступление и наказание).

XX

«Были изначала исполины, славные, весьма искусные в войне... Но они погибли от своего безумья», – ясно и отчетливо говорит пророк (Варух., 26, 28).

Царство атлантов и царство нефилимов – все первое человечество – погибло и, может быть, погибнет второе – от безумья войны. Глухо говорит об этом Платон, а Енох так внятно, что надо быть глухим, чтобы не слышать: «...и повелел Господь истребить всех живущих на земле, за то, что познали они тайны Ангелов и силу бесов, и все их обаяния... и литье металлов», т. е. оружие, войну (Hén., LXV, 6). «Смертным язвам войны научил людей ангел Азазиил... Вышли они из рук его против всех живущих на земле, от того дня и до скончания века».

XXI

«Ты, Господи, судишь того, кто поступает с дерзостью и гордостью... Некогда ты погубил исполинов, уповавших на силу и дерзость свою», молится первосвященник Израиля, Симон, во дни царя Антиоха Эпифана – «Явленного» бога, «Человекобога» (III Маккав. 2, 4).

«Дерзость», hybris, – «дух титанической, божеской гордости» – общий дух нефилимов и атлантов: «с дерзостью устремилась держава их из глубины Атлантики на всю Европу и Азию».

Дух один – имя одно: «Бодрствующие», «Бдящие», egrêgoroi, – имя падших ангелов; «Стражи», phylakes, – имя «богоподобных людей», andres theioi, правителей допотопных Афин; смысл обоих имен один: кто «стережет», тот «бодрствует».

«Стражи» Платона суть воины, и «Бодрствующие» Еноха тоже. «Произошла на небе война», и сошедшая на землю часть небесного воинства разделяется на «десятки», «декады», с военачальником, «дэкархом», во главе каждого. Все они у Еноха названы по именам: Самиаза, Аракиб, Арамиил, Азазиил и проч. (Hén., VI, 7.) Видно, что этому военному устройству он придает большое значение, потому что смысл всей книги – рождение войны.

XXII

Имя одного из младших близнецов-атлантов у Платона Azaes (Рl., Krit., 114, с), a y Еноха Azazeel – имя ангела, научившего людей войне. Может быть, это созвучие имен не случайно.

XXIII

«Стражей» у Платона 20000, «бодрствующих» у Еноха 20, по одним спискам, 200 по другим (Fr. Martin, p. 12). Нули отпадают или прибавляются с легкостью, а два остается – роковое число для «не сделавших выбора», двойственных.

XXIV

«Стражи» стерегут безоружных; «Бодрствующие» бодрствуют над спящими. Что это напоминает? «Тысячи мудрых, скорбных, и миллионы счастливых младенцев» в земном раю Великого Инквизитора – в будущей «культуре демонов».

Может быть, «демон» Сократа стоял и за спиною Платона, когда мечтал он о своем рае – второй Атлантиде – совершенной Республике.