Грешница - Петра Хаммесфар

Винфрид Майльхофер признался:

– Я думал, он ее убьет.

Не следует исключать, что Кора Бендер перенесла потрясение, последствия которого стали заметны лишь спустя несколько часов. Рудольф уже слышал о таком. Если она упадет в обморок прямо здесь…

Нельзя полагаться на ее слова. Все-таки ей нужна помощь врача. Возможно, он также сможет проверить, не собиралась ли она покончить жизнь самоубийством.

Откладывать допрос было не в правилах Рудольфа Гровиана, но ему вдруг захотелось, чтобы в кабинет вошел прокурор и принял решение вместо него. Продолжать допрос? Или вести обвиняемую к судье, чтобы тот проверил законность ее содержания под стражей? А может, отправиться в ближайшую больницу и сделать Коре Бендер рентген головы, чтобы его потом не обвинили в халатности?

Но окружной прокурор занимался другим делом: в кельнской пивной поймали парня, подозреваемого в том, что он проломил череп своей подружке. Рудольф Гровиан услышал в телефонной трубке слегка недовольный голос:

– Я сейчас веду допрос. Приду завтра утром и заберу документы. Когда закончите с этой женщиной, везите ее к судье в Брюль. Ведь уже все ясно, не так ли?

На самом деле еще ничего не было ясно, ведь Кора Бендер утверждает, что была незнакома с жертвой. Но для судьи, проверяющего законность содержания под стражей, достаточно свидетельских показаний. Об остальном могут позаботиться психиатры. Их обязательно привлекут к этому делу. Пусть ломают зубы…

Что-то подсказывало Рудольфу Гровиану, что он должен постараться как можно скорее от нее избавиться. Было в этой женщине что-то такое, что приводило его в ярость и – хотя при обычных обстоятельствах он ни за что бы себе в этом не признался – сбивало с толку. Чем дольше он молчал, тем отчетливее ощущал первое смутное сомнение. А что, если она говорит правду?

Чушь! Так не бывает, чтобы не имевшая судимости замужняя женщина без всякого повода заколола совершенно не знакомого ей мужчину.

Кора Бендер вертела на пальце обручальное кольцо. У нее под ногтями темнела кровь. Руки дрожали. Подняв голову, она посмотрела Рудольфу в лицо. Взгляд как у ребенка, беспомощный, растерянный.

– Вы что-то спросили?

– Да, спросил, – ответил он. – Однако вам, судя по всему, трудно сосредоточиться. Думаю, на сегодня мы закончим, госпожа Бендер. Продолжим разговор завтра.

Это будет наиболее разумным решением. Может быть, проведя ночь в камере, она станет сговорчивее. А может быть, воспользуется этим временем, чтобы еще раз обдумать свое первоначальное намерение. Пойти к воде! Есть и другие способы… Нужно проинструктировать коллег, чтобы ее ни на секунду не оставляли без присмотра. Малейшее подтверждение его подозрений поможет ему все уладить. Рудольф чувствовал себя так же, как тогда, когда его дочь заявила, что хочет замуж: он перевел дух и подумал, что теперь-то наконец сможет отдохнуть.

– Нет-нет, – быстро возразила Кора. – Я в порядке. Просто иногда мне в голову приходят непрошеные мысли… – Ее руки задрожали сильнее, дрожь перекинулась выше, на предплечья и плечи. – Извините, если я отвлеклась. Я задумалась о муже. Его все это очень взволновало. Таким рассерженным я его еще никогда не видела.

Она говорила так, будто поцарапала машину своего супруга. Было заметно, что силы ее покидают. Кора смотрела на свои руки и, казалось, полностью сосредоточилась на том, чтобы не потерять самообладание. И Рудольф спросил себя, что будет, если это все-таки произойдет. Она расплачется и наконец скажет правду? Или повторится сцена у озера?

К нему снова подкралось сомнение, на этот раз голосок был громче. Кто она, черт ее подери, такая? Молодая женщина, которая неожиданно столкнулась с неприятным фрагментом своего прошлого, или одна из этих ходячих бомб с часовым механизмом, которые долгие годы убеждают окружающих в собственной безобидности и нормальности, чтобы потом вдруг взорваться без видимой причины? Набросится ли она на него?

Он сидел к ней ближе, чем Вернер Хос, застывший за письменным столом, словно гипсовая статуэтка. Хос был для Рудольфа словно «скорая помощь» и обычно не вел себя столь отстраненно. Как правило, их мнения совпадали. Но не в этот раз.

Когда они втроем стояли у двери, Берренрат высказал предположение, что Кора Бендер вот-вот развалится на части, а Рудольф Гровиан коротко изложил свои мысли по поводу происшедшего. Хос же покачал головой.

– Не знаю. Такое совпадение было бы просто невероятным. Женщина, которая несчастлива в браке, хочет покончить жизнь самоубийством и именно в этот день наталкивается на человека, с которым у нее однажды что-то было. Скорее можно предположить, что у нее в голове что-то щелкнуло, когда она увидела, что вытворяли Франкенберги…

Звук ее голоса заставил Рудольфа Гровиана прервать размышления. Кора стушевалась.

– Можно мне все-таки кофе?

Он испытал огромное искушение ей отказать. Кофе здесь угощают только тогда, когда все довольны. «Давай же, девочка! Расскажи мне, что творится у тебя в голове. Ты же не можешь делать вид, будто убила осу, которая хотела полакомиться твоим мороженым. Ты собиралась утопиться, я прав? Но тогда причем здесь этот мужчина? Он был молод, его целью было спасать людей. А ты зарезала его, как бешеную собаку. Почему?»

– А поесть вы не хотите? – спросил Рудольф вместо этого.

– Нет, спасибо, – быстро ответила Кора. – Только кофе, пожалуйста. У меня болит голова. Немного. Я имею в виду, со мной все в порядке и завтра я не стану утверждать, будто мне было настолько плохо, что я не отдавала себе отчета в своих словах и действиях.

Однако ее слова не соответствовали действительности. Ей казалось, что она, раскачиваясь, едет в лифте. Ее бросало от Гереона к отцу, от отца к матери, от матери к Магдалине, от Магдалины к чувству вины. Кора не хотела кофе, ей просто нужна была передышка, чтобы оценить, насколько велика гора, которая вдруг выросла перед ней.

Слишком многое на нее навалилось. Воспоминания и новые озарения. От спокойствия, удовлетворенности, чувства бесконечного облегчения, которое она испытала в первые минуты после убийства, не осталось и следа. Ей не удалось заткнуть дыру. Она по-прежнему зияла в ней, и Кора чувствовала, что вокруг нее медленно сжимаются черные стены.

– И давно у вас болит голова?

Рудольф Гровиан поднялся, чувствуя, как в нем просыпается профессиональное тщеславие. В этом деле ему понадобятся интуиция и опыт. Продолжим! Ее голос, осанка, внезапная покорность – все это было ему знакомо, он уже сотни раз это видел. Сначала обвиняемые вели себя дерзко, потом понимали, что ситуация безвыходная, и, высказав безобидную просьбу, пытались оценить, сколько очков симпатии они уже упустили.

Направившись к кофеварке, Рудольф взял чайничек и подставил его под кран. Кора Бендер вздохнула у него за спиной.

– Уже несколько минут. Ничего страшного.

– Значит, на озере у вас голова не болела?

– Нет.

– Нам все же стоит вызвать врача, чтобы он осмотрел ваши раны, – предложил Рудольф.

– Нет! – упрямо воскликнула Кора, словно ребенок, который не желает надевать шарф. – Не хочу, чтобы меня осматривал врач. А значит, вы не имеете права его вызывать. Врач не должен меня осматривать, если я против. Это будет все равно что нанесение телесных повреждений.

«Смотри-ка, – подумал Рудольф, – нанесение телесных повреждений». А вслух спросил:

– Вы испытываете к врачам неприязнь?

Краем глаза он увидел, что она пожала плечами. И через несколько секунд произнесла:

– Неприязнь – это громко сказано. Я их не люблю. Они рассказывают всякую чушь. И приходится им верить, если не можешь доказать обратное.

– Вы знаете, кем был Георг Франкенберг по профессии?

Когда она ответила, в ее голосе прозвучало отчаяние, и это не укрылось от Рудольфа.

– Откуда мне это знать, ведь я была незнакома с этим человеком.

Это была правда, чистая правда. Он был ей совершенно чужой. Но у его жены была эта песня! «Я отмотаю немного вперед». А в голове у Коры что-то отмоталось назад. Шеф не дал ей времени поразмыслить над тем, как, когда, при каких обстоятельствах она слышала эту песню. А это было очень важно.

– У вас часто болит голова? – спросил Рудольф.

– Нет. Только если я плохо спала.

– Хотите аспирин? Думаю, у нас есть.

Он не имеет права ничего ей давать, даже такое безобидное лекарство, как аспирин. Иначе потом она может заявить, что он оказал влияние на ее волю. Рудольф задал этот вопрос просто для того, чтобы ради разнообразия услышать слово «да».

Но Кора и на этот раз отказалась:

– Это очень мило с вашей стороны, но аспирин мне не помогает. У моей свекрови есть таблетки, я беру их иногда… Но их продают только по рецепту. Это очень сильное средство.

– Значит, у вас очень сильные боли, – произнес Рудольф, насыпая кофе.

Он нажал на рычажок кофеварки и обернулся к Коре.