Реинкарнация в мировых религиях - Стивен Роузен

Раввин Менашах бен Израель, которого хотя и считали несколько странным и эксцентричным, был высоко чтим в свое время (XV век). Он еще дальше развил универсальность веры в реинкарнацию:

«Вера в учение о переселении душ — это строгая и неопровержимая догма, принимаемая всей нашей Церковью единогласно, и не найти человека, который отважился бы отрицать ее... В самом деле, в Израиле есть множество мудрецов, которые настолько твердо придерживаются этого учения, что превратили его в догму, в краеугольный камень нашей религии. Поэтому мы обязаны подчиниться и принять эту догму с шумным одобрением... так как эта истина неоспоримо подтверждается Зогаром и всеми книгами Каббалы»[82].

Вопреки этой блистательной поддержке, большинство немистических иудейских философов Средневековья, казалось, не желали иметь дело с реинкарнацией. Двое из них — Иуда Халеви и Мозес Маймонид — фактически игнорировали реинкарнацию и то, что она подразумевает. Но, опять-таки, в еврейском обществе того времени бытовали совершенно противоположные точки зрения. Саадия бен Езеф ал-Файуме рассматривал душу и тело как неделимое целое. Абрахам ибн Дауд выражал ту же мысль, добавляя к ней, что тела, которые выглядят одинаково, делят между собой одну душу. Таким образом, очевидно, что в средневековом иудаизме не было согласия во мнениях относительно природы души и места ее пребывания после смерти.

Заключение

В своей классической работе по раввинскому иудаизму Дж.Ф. Мур утверждает: «Любые попытки систематизировать иудейские представления о потустороннем мире навязывают им порядок и согласованность, которые им чужды»[83]. Существует только несколько вещей, которые определены: мир, в котором мы живем и которому придается особое значение в иудейском мышлении, известен как хаолам хазес («этот мир»), тайны же постжизненных переживаний отнесены к весьма обширному понятию хаолам хаба («последующего мира»), временами даже к еще более размытому понятию атид лаво («то, что должно наступить»). Идеи о природе души, предсуществовании и новых воплощениях как о предметах, сущность которых невозможно постичь, были оставлены на усмотрение простого люда как большей части иудейского общества. Философы же сосредоточивали свои мысли на морали и этике, поведении в этом мире. Иудейские философы погружались в глубины психологии и духовности, но их внимание было сосредоточено на этом мире и на том, как следует вести себя в нем. Из этого вытекает несколько подтекстов: если так важно сосредоточиться на жизни здесь-и-теперь, если так важно быть высоко моральным и этичным здесь-и-теперь, так не оттого ли, что наше поведение влечет за собой последствия в будущем? Куда мы отправимся, если будем хорошо себя вести? А если плохо?

Иудейская теология, как и ее христианский двойник, традиционно верили, что в мире, который наступит, праведники будут вознаграждены, а нечестивцы наказаны. Иудейская традиция учит, что первые попадут в рай (Ган Эден), а последние в ад (гехинном). Все израильтяне, за очень малым исключением, претендовали на свое место в последующем мире[84]. О судьбе неевреев спорили. Некоторые раввины доказывали, что неевреям нет места в следующем мире. Но превалирующая точка зрения состояла, однако, в следующем: если нееврей истинно праведный, то для него также уготовано место в будущей жизни. Этот взгляд разделяли раввин Джошуа бен Хананьях и даже Мозес Маймонид и, следовательно, его поддерживала большая часть еврейского общества. Раввины, приверженцы Талмуда, видели и такое разрешение вопроса: наступит Судный День для всех душ, и в этот день праведников ждет одновременное воскресение души и тела.

Другие раввины утверждали, что в Судный День будет три группы живых существ. В первой группе все будут сплошь праведники (тзадиким), во второй — полные нечестивцы (ратим), а третью составят те, у кого есть и хорошие, и плохие качества (бено-ним). Первая группа обретет вечную жизнь на небесах; второй суждено попасть в вечный ад; а члены третьей вновь родятся в новом теле (то есть подвергнутся реинкарнации) и получат возможность совершенствовать себя. Раввин Шнеур Залман (основатель шабад-хасидизма XVIII века) пишет в своем широко признанном труде «Таня», что эта третья группа, бенони, составляет подавляющее большинство душ в мире. Другими словами, большая часть людей подвергается реинкарнации.

Согласно господствующему среди раввинов мнению, физическое воскресение мертвых случится «в конце времен», или «когда придет Мессия». Раввины полагают, что как душа, так и тело будут возвращены к жизни и сообща предстанут на окончательный суд Бога. Вот как пишет раввин Р. Ишмаэль:

«Это можно сравнить с историей одного царя, у которого был фруктовый сад с восхитительными ранними плодами инжира. Он поставил двух сторожей — калеку и слепого — и сказал им: «Берегите эти прекрасные ранние плоды». Через несколько дней калека говорит слепому: «Я вижу в саду чудесные плоды раннего инжира». Слепой отвечает: «Давай пойдем и съедим их». — «А разве я могу ходить?» — спрашивает калека. «А разве я могу видеть?» — парирует слепой. Тогда калека сел верхом на слепого, так они смогли наесться инжира и затем вернуться каждый на свое место. Через несколько дней царь приходит в сад и спрашивает: «А где же мои прекрасные плоды?» Слепой отвечает: «Мой дорогой царь, разве я могу их видеть?» Калека отвечает: «Мой дорогой царь, разве я могу подойти к ним?» Что заставил их сделать мудрый и проницательный царь? Он посадил калеку верхом на слепого, они пошли. Убедившись, царь сказал: «Вот как вы пошли и съели мой инжир». Точно так же, когда придет время и Священный, да будет Он благословен, скажет вам: «Почему ты грешил передо Мной?», душа ответит: «О Владыка вселенной, это грешила не я, это грешило мое тело. С тех пор, как я покинула его, я уподобилась чистой птице, летящей по небу. Что же до меня, то как могла я нагрешить?» А тело ответит: «О Владыка вселенной, это не я нагрешило, а душа. Когда она покидает меня, я падаю на землю, как брошенный камень. Как же я могло нагрешить перед Тобой?» Что же сделает с ними Священный, да будет Он благословен? Он возьмет душу, засунет ее в тело и будет судить их вместе как одно целое»[85].

Подобные истории способствовали тому, чтобы среди многих современных иудейских мыслителей воскресение воспринималось как неизбежная судьба души. Чем причудливее рассказ, тем искаженнее передает он простой смысл взаимоотношений души с телесным сосудом, в который она помещена. На протяжении веков каббалисты неизменно указывали, что тело само по себе бессознательно и душа использует его так же, как тело использует одежду. Следовательно, если душа — истинное живое существо — предстанет перед Богом, ей не придется вступать в соперничество с каким-либо другим созданным из материи существом, чтобы завоевать расположение Господа. Ранний иудейский философ Фило Александрийский, упоминавшийся ранее, особенно откровенно высказался о бессмертии души и недолговечности тела. Если следовать Фило, большинство душ вообще никогда не попадают в материальный мир, для тех же, кто приходит сюда, связь с телом является временной, душа и тело в материальном мире подобны двум прохожим, справляющим вместе одну нужду[86]. Для каббалистов и иудейских мистиков различных направлений это очевидно. Хасидим (или Чассидим), например, искренне верит в реинкарнацию и основывает свою веру на таких трудах, как «Сефер Ха-Гилгулим», упомянутый ранее, и «Сефер Ха-Бахир», — каббалистических манускриптах, посвященных в основном реинкарнации и ее связи с иудейским мышлением. В свое время провозглашенные эзотерическими, эти труды вошли в общую библиотеку иудейских учений, принеся с собой ответы на вековые библейские загадки о природе жизни и смерти. Тем не менее, широко распространилось негласное мнение, будто более консервативные мыслители пытались сохранить учение о трансмиграции подальше от простых людей как некую оккультную причуду. Как пишет Гершом Шолем:

«Загадка становится вдвое сложнее, когда мы вспоминаем, что ранние каббалисты нашли в учении о трансмиграции разрешение вопроса о страдании праведников, который затронут в Книге Иова. Нахманид [видный раввин и ученый XIII века] написал полный комментарий к Книге Иова, найдя ключ к пониманию в самом этом учении, о котором, согласно Нахманиду, упоминается в речах Илии к Иову. Однако в его комментариях ни разу не приводятся ни представления самого учения, ни даже его название! Не употребляется даже термин сад хаиббур («тайна перехода»), который обычно применялся в его окружении при рассмотрении теории трансмиграции (по крайней мере в связи с другими сокровенными учениями). Он говорит лишь о «великой тайне», или заключенном в ней «уровне» (миддах) — довольно туманное заявление, которым он лишь слегка намекает на тему дискуссии. На все вопросы Божественного толкования, и особенно на вопросы относительно страданий праведников и счастливой судьбы нечестивцев, дает ответы учение о трансмиграции»[87].