Тайна Зла. Откровенный разговор с Богом - Том Райт

Застольное братство с грешниками

Иисус устраивал празднования в честь Царства, но с «неправильными» людьми. Этим он навлек на себя гнев и ненависть тех, кто знал всем своим существом, что Царство Божье — это святость и уклонение от всего злого, — и кто никогда не подозревал, что злые люди могут получать искупление и спасение. Мать и братья Иисуса приходят, чтобы его забрать к себе, полагая, что Иисус не в своем уме, он же провозглашает собравшейся вокруг него толпе людей, впитывающих каждое сказанное им слово, что они, слушающие его, и есть его мать и братья. Он рассказывает истории (о потерянной овце, потерянной монете, двух потерянных сыновьях), которые говорят — имеющим уши слушать, — что его застолья с грешниками не случайность, но исполнение воли небес. Он сам напрашивается на обед в дом иерихонского сборщика налогов Закхея, а глубоко потрясенная толпа, стоя за дверью, обсуждает его поступок: «Он вошел сюда, чтобы есть с грешником!» И наконец, он умирает рядом с двумя бунтовщиками, разделяя их позор, хотя сам он невиновен, что особенно подчеркивает Лука. Бесчестие зла обрушивается на него, и Иисус его несет от начала до конца, как бы истощая его силу.

Иисус словом и примером призывает Израиль быть Израилем

Однажды настанет время великих страданий, великих испытаний, и только вслед за этим настанет обещанное избавление, идущее от Бога

Иисус по-новому выражает требовательный Божий призыв, обращаясь к своим последователям. Израиль должен наконец стать светом миру, городом на вершине горы. Израиль должен показать миру, что значит быть Божьим народом, народом-рабом для всего мира: подставь другую щеку, пройди второе поприще, не сопротивляйся язычникам, когда они хотят отнять у тебя все, что ты имеешь. Затем, пока эти бросающие нам вызов слова Нагорной проповеди еще звучат у нас в ушах, читая Евангелие от Матфея дальше, мы видим, как Сын Человеческий призывает мир на Божий суд, чтобы исправить этот мир, одерживает победы над злом, объявляет о прощении грехов своей собственной властью и провозглашает, что он вправе отменить законы о соблюдении субботы. Затем мы видим, как Мессия вступает в свое царство, побеждает в реальном сражении, очищает Храм, устанавливает Божье правление в мире, как это было предсказано псалмом 2, — но он делает все это так, как никто не мог себе раньше представить. И затем, наконец, мы видим, как Сын Человеческий, Мессия, принимает роль Раба, самого подлинного представителя Израиля из всех, который несет на себе грех и позор Израиля, и через него — всего мира. И когда история приближается к своему кровавому завершению, мы неожиданно начинаем понимать, что он сам во всем был послушен тому призванию Израиля, о котором говорил решительные, так часто неверно понимаемые, слова в Нагорной проповеди. Он подставил другую щеку. Он взвалил на себя римский крест и прошел с ним второе поприще. Он оказался на вершине холма, открытый для всех взоров. Он действовал как Израиль, свет миру, и ради Израиля, избравшего языческий мрак. В конце концов, сказанное у Марка в 10:45 (и параллельное место у Матфея в 20:28) не было изолированным или отвлеченным богословским утверждением, вставленным в повествование, которое без этого выглядело бы невыразительным и неинтересным для богослова. Это верх айсберга, по которому можно судить, что лежит под поверхностью воды на глубине.

Мы можем кратко представить эту тему, глубоко переплетенную с евангельскими повествованиями, следующим образом:

(i) Иисус предупреждал свой народ о приближении Божьего суда за то, что люди не вняли его призыву стать светом миру и не воплощают в собственной жизни ту справедливость и милосердие, к которым призывал их Бог.

(ii) Иисус целиком и полностью отождествил себя с Израилем (что Мессия и Раб и должен был сделать): он взял призвание Израиля на себя и пришел туда, где царствуют боль, нечистота, болезни, безумие, бунт и грех.

(iii) Таким образом, Иисус взял на себя прямые последствия — и политические, и богословские — падения и греха Израиля. Он умирал в буквальном смысле слова за грехи Израиля, из-за его грехов. (Я однажды видел наклейку на бампере машины около резервации индейцев к западу от Монреаля на берегу реки Оттавы с надписью «Кастер умер за ваши грехи» [6]. Здесь есть нечто подобное.) Это не какое- то причудливое или надуманное богословское положение, которое на поздней стадии добавили к повествованию. Вот, говорят нам евангелисты, к чему все шло с самого начала. Иисус взял на себя прямые последствия того, что народ Божий не смог выполнить своего призвания.

В частности, Матфей, Марк, Лука и Иоанн провозглашают, каждый в своем стиле, что таково было одновременно и собственное желание Иисуса (его призвание, глубоко коренящееся в Ветхом Завете и в его личности, выношенное в молитве и чтении с юного возраста и получившее властное утверждение в момент его крещения), и желание самого Бога. Этот Бог Израилев уже давно обещал, что вернется в Иерусалим, чтобы править, судить, исцелять и спасать. И теперь, наконец, Иисус пришел в этот город исполнить все эти замыслы и рассказывал здесь истории о царе, который обещал вернуться и оставил грозные предупреждения о последствиях для тех, кто не будет к этому готов. Он был как курица, стремящаяся собрать птенцов у себя под крыльями в момент опасности. Он был зеленым деревом, единственным деревом, полным жизни, а его окружали сухие мертвые ветви, годные для костра. И в частности, Иисус использовал одну темную тему, глубоко укорененную и Библии. Однажды настанет время великих страданий, великих испытаний, и только вслед за этим настанет обещанное избавление, идущее от Бога. Иисус с его особым призванием, перед которым можно только лишь застыть в изумлении и трепете, верил, что такого рода peirasmos, великое «время испытаний», о котором говорили пророки и предсказатели, накроет мир как гигантская волна цунами и что он должен принять весь ее удар на себя, чтобы избавить от нее всех остальных. «Бодрствуйте и молитесь, — сказал он в Гефсиманском саду ученикам, — чтобы не впасть в peirasmos» (Мк 14:38). Если он хотел всего лишь дать полезный совет: после вкусной трапезы с хорошим вином надо читать положенные молитвы, чтобы не впасть в какой-нибудь заурядный грех, эта сцена стала бы банальной, каким-то фарсом. Нет: колоссальная, мрачная, ужасающая сила зла была готова обрушиться на него, и Иисус понимал, причем понимал уже давно, что это его и только его задача как представителя Израиля выполнить то, что в некоторых строках Писания сам Бог Израилев обещает взять на себя и только на себя. Он пал на колени, где-то в километре-другом от той Геенны, которую он упоминал, говоря об ужасной судьбе обитателей города, с верой в то, что он должен пойти впереди и принять на себя главный удар, принять на себя эту судьбу. Мы не можем обойти стороной это необычайное сочетание богословских, личных и вселенских тем, от которых перехватывает дыхание. Единственно возможное честное отношение к тому, что евангелия пытаются до нас донести, — это постараться увидеть предлагаемую ими картину в ее целостности и «съесть» ее целиком.

Представления первых поколений христиан о победе над злом

Из всего этого можно сделать два заключения, которые одновременно создают основу для богословия искупления первых христиан и проясняют ответ Нового Завета на проблему зла.

(i) В Послании к Римлянам (7:1–8:11) Павел выразительно говорит о том, что через смерть Иисуса Бог осудил грех, как бы привел его на суд и вынес ему приговор (8:3). Бог сказал свое великое «нет» злу через Иисуса, который по праву был представителем Израиля как его Мессия, а потому и представителем всего мира.

(ii) Авторы Нового Завета, каждый по-своему, говорят о том, что зло совершило свое самое черное дело и на этом его силы истощились. Когда Иисус страдал, он не произносил проклятий, и когда его злословили, он не злословил в ответ (1 Петр 2:23). «Отче, прости им» (Лк 23:34) — эта молитва была радикальным новшеством в рамках древней и почтенной традиции историй об иудейских мучениках, где (как, например, во 2 Макк 7) герои во время пыток и казней просили Бога отомстить их гонителям и угрожали им грядущим судом.

Воскресение Иисуса и прощение грехов

Прямым следствием этого, несомненно, было воскресение Иисуса. Данное утверждение можно понять в крайне тривиальном и поверхностном смысле — скажем, Иисус получил награду за выполнение наитруднейшей задачи или это было проявлением его Божественной сущности, и значит, вся евангельская история была хорошо подготовленным фарсом. К сожалению, некоторые христиане думают примерно так. Но воскресение гораздо больше и значительнее всего этого. Сила зла противоположна творению, противоположна жизни, эта сила стремится исказить и разрушить прекрасный Божий мир пространства, времени и материи, а в первую очередь — человека, который носит образ Божий. Вот почему смерть, о чем так красноречиво говорил Павел, есть последний великий враг (1 Кор 15:26). Но если зло действительно потерпело поражение — если действительно, как это пытаются передать нам евангелисты, зло любого вида и на всех его уровнях сделало наихудшее дело, а Иисус во время своего общественного служения и особенно на кресте справился с ним, принял на себя удар всей его мощи, так зло истощило свои силы, — тогда, конечно, и смерть лишилась своей власти. «Всех нас от сна пробудят навсегда, И ты, о смерть, сама умрешь тогда!» [7] Джон Донн ясно понимал то, что совершенно упускают из вида многие современные читатели евангелий. На самом деле мы могли бы даже сказать, что евангелисты написали все свои повествования почему произошло воскресение, стремясь показать, что это не странное, ни на что не похожее отдельное чудо, но закономерный результат всей схватки Иисуса со злом, из которой он вышел победителем. Оно подобно призванию Авраама сразу после суда над Вавилоном, оно подобно голубю с оливковой ветвью после сорокадневного дождя. Это Божий акт нового творения после суда над злом прошлого.