Колесо превращений - Николай Петри

Глава 12

ЛЖЕТЫСЯЦКИЙ

Вышата, к счастью, не слышал характеристики собственной персоны из уст Аваддона. Он исправно выполнял наказ князя Годомысла: сто двадцать достойных воинов из близлежащего острога во главе с сотником Мстиславом Меченым уже скакали в вотчину Эрдуса со строгим наказом хранить и оберегать пуще глаза своего супругу князя — Ольгу. Кроме того, по всему обширному княжескому двору было увеличено число стражи, а конные разъезды патрулировали в округе дороги и широкие лесные тропы. Казалось, молодой военачальник предусмотрел все…

… Кони бешено летели по траве, вырывая куски земли и швыряя их под ноги несущимся следом. Всадники лавиной рассыпались по полю, обходя с флангов небольшую группу татей, спасающихся верхами.

— А-а-а… — неслось над полем, и от единого дыхания сотни разъяренных гридей становилось не по себе…

Тати знали, что им пощады не будет. Поэтому неслись прочь от настигающей их лавины с безысходностью обреченных.

Распаленная погоней гридь настигла их у самой кромки леса. Боя не было — просто масса разгоряченных лошадиных тел сжала в круг горстку растерянных татей. Зазвенели грозные мечи воинов. Но зычный голос покрыл своей силой все остальные звуки:

— Не казнить татей! Допрос сначала учиним! — Тур Орог въехал в расступившийся круг: — Кто старший у вас?

Ему навстречу двинулся один конник. Тотчас рядом с тысяцким выросло несколько дюжих воинов, которые без труда разоружили разбойников и поскидывали их с лошадей наземь. И уже пешим подтащили предводителя татей к тысяцкому.

— Где Ярил-кудесник?

— То неведомо нам, воевода, — ответил пленник, — его увезли другие…

— Врешь, пес смердящий! — Тур Орог сгреб захрипевшего татя огромной дланью и подтянул к себе. — Все видели, что вы везли с собой тело, в мешок замотанное. Говори, где кудесник?!

— Скажу, воевода, — едва сипел разбойник, — только отпусти… задыхаюсь…

Тысяцкий швырнул татя в руки гридям и крикнул:

— Говори, да поживее!

Тать потер дрожащей рукой передавленное горло и сиплым голосом заговорил:

— У шалаша кудесника нас три ватаги собралось, и каждой было велено большой мешок травой поплотнее набить да на лошадь отдельную привязать, чтобы видимость была — будто человека везут связанного…

— Кто велел?

— Незнаком он нам, воевода. Как только мы мешок-то смастерили, дал он мне узорочье небогатое и показал, куда нам скакать следует. А сам — на коня и в другую сторону…

— Врешь, тать мерзкий, смерти ищешь?! — закричал тысяцкий и в бешенстве выхватил меч.

— Не врет, воевода… — обронил кто-то из гридей.

К тысяцкому подвели лошадь с притороченным огромным мешком, лежащим поперек седла. Послышался свист меча, и из распоротого мешка посыпалась измятая луговая трава…

Гнев застил глаза Тура Орога: провели, как вьюношу неопытного, провели!..

— Всем по коням! Пленников с собой! Если сбегут — сам казню виновного! Отдыхать будем, когда кудесника отыщем. Впере-е-ед!!!

И первым рванулся по оставленным на поле следам…

…Аваддон трапезничал долго и со вкусом — ночь предстояла трудная, и неизвестно было, когда в следующий раз придется откушать в тихой и спокойной обстановке. Наконец, насытившись, чародей встал из-за стола и как бы невзначай коснулся талисмана кончиками пальцев — мгновенно по телу пробежала легкая дрожь: Талисман Абсолютного Знания начинал набирать силу. Особым зрением Аваддон уже видел, как меняется структура вещества на границе его тела, взятого под покровительство Талисмана. Со стороны же все выглядело вполне безобидно — легкое дрожание воздуха вокруг чародея — и больше ничего.

— Пора, — сказал Аваддон тихо и посмотрел на мгновенно соскочившего с лавки Калькониса. — Понесешь это позади меня! — Он вручил «философу» небольшой узелок.

Кальконис молча взял ношу и преданными глазами уставился на чародея.

— Значит, о славе мечтаешь, о власти? — неизвестно почему спросил Аваддон. — Будет тебе власть! Над всей вотчиной князя власть будет!!

И шагнул от остолбеневшего Калькониса…

Двор князя напоминал осажденную крепость. Проходившие мимо воины недружелюбно оглядывали двух иноземцев, мысленно обвиняя их во всех своих несчастьях. Но Аваддона это мало тревожило. Да он и замечал-то их едва его занимали совсем другие мысли.

К великому удивлению чародея, его даже в гридню не пустили. А на шум, который он поднял, требуя провести его к князю, явился недовольный Вышата.

— Почто шумишь, лекарь? — спросил милостник тоном господина, снизошедшего до разговора с каким-то червем ничтожным.

Аваддон почувствовал, как волна слепого гнева закипает в нем… Нет, еще не время!

— Я должен увидеть князя! — Голос чародея казался спокойным, но каких усилий ему это стоило!

— Годомысл спит. Будить не велено.

— Но я должен быть рядом, если ему станет хуже!

— А почему князю станет хуже? — Тон милостника был просто оскорбителен.

— Потому что он болен! — Чародей сказал это так быстро, словно плюнул в ненавистную физиономию.

— Приходи завтра!

— Нет, я останусь здесь, чтобы…

— Хорошо, ты останешься здесь… навсегда! — осклабился Вышата и медленно потянул из ножен меч.

В гридне повисла гробовая тишина. Где-то зашуршала мышь, да звонко на всю комнату — застучали зубы у стоявшего позади чародея Калькониса. И Аваддон решил уступить, несмотря на клокотавший в его душе вулкан бешенства… Вот тебе и мелкая рыбешка на княжеской трапезе!

…Свежий воздух немного остудил голову Аваддона, готовую расколоться от едва сдерживаемых чувств. Кальконис стоял рядом, не шевелясь и не дыша. День медленно клонился к закату.

— Ну что ж, — глубоко вздохнул Аваддон, — несчастный юнец, ты бросил мне вызов?! Тогда берегись!..

Дрожание воздуха вокруг чародея становилось все отчетливее — теперь его видел и Кальконис. Аваддон положил скрещенные руки на Талисман и заговорил быстро и малопонятно для Лионеля:

— О всеобъемлющее знание, собранное титанами мысли за тысячи минувших веков, вопрошаю тебя ничтожной помощи — обрати мое тело в телесную оболочку росомона Тура Орога, но не трогай священный кувшин Моей души! И-Эр-Ри-Ах!!!

Тело чародея полностью скрылось в облаке клокочущего тумана. Потом пелена стала таять, таять… Кальконис испуганно оглянулся по сторонам — а вдруг кто увидит? Не заметив ничего подозрительного, философ повернулся к Аваддону и… ноги несчастного борца за изящность рифмы не удержали его, и он мешком сполз на траву, снизу вверх глядя на стоящего перед ним… тысяцкого Тура Орога! Это было невероятно, такое сходство просто невозможно — настоящий Тур Орог!!