Время terra incognita - Сергей Спящий

Однажды Наташа сказала Мотыльку, когда остались вдвоём и разговор, извилистыми путями, повернул на обсуждение его научного руководителя. Начинался восьмой час вечера. Мотылёк недавно вернулся из комплекса в город. Устал так, что слипались глаза, а в коммуникаторе лежали ещё «сырые», непроанализированные данные по динамике изменения уровня «паразитных» искажений. Наташа возвращалась вместе с ним. Её смена в отделе визуализаторов закончилась два часа назад. Эти два часа она провела в небольшом техническом здании, временно переданном распоряжением Николая Анатольевича команде Мотылька. Ребята моментально окрестили бывшую кладовку, раньше забитую всяким околкомпьютерным хламом (да и просто хламом тоже) — колыбелью. К Колыбели подходил мощный канал связи с ЕУС, в комнатах всё ещё пахло пылью, хотя весь первый день они только и делали, что драили стены, на два раза вымыли пол, а напоследок повторно запустили взвод автоматических уборщиков. Мебель им досталась из старых запасов отдела визуализаторов и дизайна формы, потому она была несколько непривычной и разношёрстной, а вдобавок и разноцветной. Технику для организации рабочих мест получили новенькую, только со склада. Потому в рабочих комнатах «колыбели» можно было наблюдать немного сюрреалистические картины, когда на фоне необработанной стены стоял тёмно-зелёный шестигранный стол, за ним золотого цвета стул. Над лежащим на столе пеналом современного терминала дрожит воздух, формируя чёткую трёхмерную картинку, а на стене позади — висит принесённая кем-то из дома картина, изображающая вишнёвый сад в пору цветения. Просто так висит, ради красоты.

Мобиль общественного транспорта доставил комсомольцев от комплекса в город. Скомкано попрощавшись, Малиновская Света быстро убежала. К ним в семью приехали погостить киевские родственники и родители начинали проявлять недовольство её постоянными отлучками. Невежливо столь активно заниматься комсомольской работой во время визита родственников — сказал отец.

Идти Наташе и Мотыльку примерно в одну сторону. Оба живут одни, семьи далеко, а значит и спешить ни к чему. Можно неторопливо пройтись по прямым, будто прочерченным по линейке, чернореченским улицам. Можно сделать небольшой крюк и пройти через парк. Даже посидеть на скамейке у пруда, под опустившей длинные косы в воду старой ивой — и то можно, если очень захочется.

У входа в парк жарили шашлыки. Умопомрачительный аромат жаленного мяса собирал вокруг народ. Постояв минут десять, Мотылёк взял две палочки и дальше они шли по парку, заедая обжигающее, с ароматной корочкой, мясо большими кусками свежего хлеба. Молча переглядывались друг с другом, стараясь не запачкать брызжущим соком одежду. Самый убеждённый поклонник продуктов технокулинарии, ратующий за повсеместное внедрение пищевых принтеров, глядя на них, задумался бы и, может быть, пересмотрел бы свои взгляды. И уж точно поспешил бы взять и себе порцию у жарящих шашлык в качестве практики молодых кулинаров из местного кулинарного училища.

Хлеб доеден, одноразовые палочки из сетчатого полимера, на девяносто пять процентов состоявшего из структурированной воды, отправились в урну. Через пару часов полимер распадётся и палочки буквально растекутся. Можно выбросить прямо на траву — но зачем бросать под ноги, когда рядом стоит урна. Как смогли — оттёрли пальцы салфетками. Ветер гнал по поверхности искусственного озера лёгкую рябь. Опущенные в воду косы старой ивы мягко колебались. На противоположенном берегу, к неудовольствию благообразных старушек и влюблённых парочек, мальчишки играли в футбол. Над озером разносились азартные мальчишеские крики.

Каким-то образом разговор зашёл о Тимофее Фёдоровиче. И Наташа восхищённо сказала: —Какой великий человек. Наверное, это счастье работать под началом знаменитого учёного, заниматься настоящим делом, менять мир, делая его лучше?

Мотылёк неопределённо мотнул головой. Он рано проснулся и не ел с самого утра. После съеденного шашлыка его неудержимо клонило в сон.

— В детстве я мечтала быть учёным— не глядя на Мотылька, произнесла Наташа: —Не о том, как буду совершать головокружительные открытия, а о повседневной работе в каком-нибудь институте. Мой руководитель был бы таким же, как Тимофей Фёдорович. Добрым, понимающим и умным. Я бы работала над каким-нибудь проектом. Каждый день делать что-то для будущего. Это так здорово.

Солнечная дорожка от ныряющего за кроны деревьев солнца разрезала небольшое искусственное озеро пополам.

— После нашей встречи мечта стала явью— улыбнулась Наташа: —Пусть Тимофей Фёдорович твой руководитель, а не мой. Но пока я помогаю, он немножко и мой тоже. Как же тебе повезло, Денис! Ты хотя бы представляешь, как сильно тебе повезло?

— А я в детстве хотел стать космонавтом— неожиданно сказал Мотылёк.

— Космонавтом?

— Ага, мы оба, с Конём, хотели стать космическими пилотами. Военными или исследователями. Вести исследовательские корабли к дальним планетам солнечной системы или нести вахту за прицелами орудий лунных станций. Защищать землю от космической темноты. Управляя мощнейшим оружием, выступать гарантом мира и спокойствия на земле. Или пойти в безопасники, ловить шпионов халифата и американских террористов.

— Неужели вы не хотели стать учёными? — удивилась Наташа.

— Хотели. Но космонавтами или безопасниками больше.

— Вот ведь как получается— посетовала Наташа: —Кто не хотел, тот стал. А кто хотел, работает дизайнером, рисуя «интуитивно понятные» интерфейсы к программам.

С «интуитивно понятными интерфейсами» она явно процитировала кого-то неизвестного Мотыльку.

— Ну какой из меня учёный— хмыкнул Мотылёк: —Инженер, сдавший последний курс экстерном и толком не работавший по специальности. Вся заслуга в том, что с детства являюсь лучшим другом Коня, который и заварил эту кашу. Да и то — случайно. Просто поразительно, что никому не пришло в голову сделать что-то подобное раньше.

— Неправда— сказала Наташа: —Не наговаривай на себя, это некрасиво. Кто пару недель назад объяснял нам «теорему Мотылёва».

Мотылёк заметно смутился: —Надо же было её как-то назвать. Конь придумал «теоремы Коня» и я подумал: пусть будет хотя бы одна теорема Мотылёва.

— Решил войти в историю нахрапом?

С противоположенного берега озера доносились крики мальчишек: —Кто так бьёт! Штанга! Сам — штанга! Меняемся вратарями, а то не честно!

— Не думаю, что учёными становятся закончив какой-то научный институт— сказала Наташа. Мотылёк вдруг осознал, что держит её ладонь в своей и совершенно не помнит, как такое получилось. Последние несколько недель им приходилось много работать вместе. Пару раз Наташа даже ночевала у него в номере гостиницы. И уж конечно он сотни, а может быть и тысячи раз, прикасался к ней. Но сейчас всё было, казалось, совсем по-другому. Неужели только казалось? Неожиданно и совершенно некстати пересохло во рту.

— Нет, учёным не стать, получив корочки или формально попав в списки сотрудников научного института— продолжала Наташа: —Посмотри, чем мы все сейчас занимаемся. Наука — это живой, развивающийся процесс. Если хочешь — можешь продолжать считать себя недоучившимся инженером, но на самом деле ты уже стал учёным, Денис. И не потому, что удачно попал под раздачу должностей при образовании НИИ СамСиса, а потому, что занимаешься тем, чем занимаешься.

— В сравнении с мэтрами из института— начал было Мотылёк: —Ну какой из меня учёный, а?

— Начинающий! — весело ответила Наташа и вдруг рассмеялась. Резко вскочив со скамейки, она дёрнула Мотылька за сцепленные руки, вынуждая подняться следом.

— Товарищ старший научный сотрудник, не желаете ли покатать девушку на аттракционах?

— Товарищ привлеченный специалист— в тон ей ответил Мотылёк: —Думаю, это прекрасная идея. Сейчас только посмотрю в коммуникаторе, где эти аттракционы находятся.

— Вы научились пользоваться картой в коммуникаторе?

— Пришлось— деланно вздохнул Мотылёк: —К сожалению, местные девушки не имеют понятия о вежливости. Спрашивать у них дорогу — гиблое дело.

Играющие в футбол на противоположенной стороне озера мальчишки ушли. Освободившееся место понемногу занимали влюблённые парочки и благообразные старушки с синеватыми браслетами личных докторов на жёлтых, как пергамент, запястьях. Эти две группы совершенно не смешивались. Если на какую-то скамейку присаживалась пожилая дама, то влюблённые парочки чуть ли не моментально бросались врассыпную. К одной даме подсаживалась другая и не успеешь оглянуться, как уже собрался кворум и во всю идёт обсуждение падения нравов современной молодёжи, пополам с государственной политикой Советского Союза относительно исследования космоса и того, что в центры распределения опять завезли каких-то мелких креветок, которых и брать-то не хочется, а если возьмёшь — замучишься чистить.