Авантюристы гражданской войны (историческое расследование) - Виктор Савченко

Вечером 10 июля Муравьев собрал актив левых эсеров Симбирска и объявил о свершившемся факте – восстании против большевистской диктатуры.

Обращаясь ко всему миру "Всем! Всем! Всем!", Муравьев в своей телеграмме объявил войну Германии. Он отдает приказ войскам Восточного фронта повернуть оружие против немецкой армии и начать поход на Запад, с целью изгнания немцев с Украины. Муравьев призвал к "всеобщему восстанию" и к войне против Германии не только анархистов и левых эсеров, но и всех своих "друзей и боевых сподвижников наших славных походов и битв на Украине и на Юге России".

Он рассчитывал устанавливать власть левых эсеров по пути продвижения своих "армий" на Запад, а в Поволжье создать центр новой Поволжской советской республики во главе с Марией Спиридоновой, Камковым и Карелиным вождями левых эсеров. Он надеялся заключить союз со своим недавним врагом чехословацким корпусом, и призвать офицеров к защите Отечества. Совместными усилиями "чехов" и солдат "муравьевцев" планировался поход на Москву для ареста ленинского правительства.

"Сохранение Советской власти в современных обстоятельствах требует немедленной передачи власти только левым эсерам", – заявил Муравьев на заседании ЦК левых эсеров. "Я спасу республику от нашествия немцев и внутренней контрреволюции", – вещал Муравьев, рассчитывая на помощь не только "чехов", но и стран Антанты, на переход частей Красной Армии на свою сторону. ° Ленин мгновенно отреагировал на события, издав декрет, в котором он заклеймил изменника, открывшего путь на Москву чехам и белогвардейцам. Он потребовал расстрела Муравьева как "врага народа": "всякий честный гражданин обязан его застрелить на месте".

Ленинский приказ удалось осуществить большевикам Симбирска. Глава губкома партии большевиков Иосиф Верейкис разработал план ареста Муравьева на заседании губернского исполкома Советов. Для этого из Москвы прибыл особый отряд ЧК, бронеотряд и латышские стрелки, которые были размещены в здании исполкома Советов и вокруг него, в засаде.

Появившись на заседании исполкома, Муравьев повел себя как хозяин положения, требуя отдать всю власть в губернии левым эсерам. На заседании исполкома Советов фракция большевиков высказалась о Муравьеве как об "авантюристе и шулере". Фракция левых эсеров поддержала мятежника.

Во время перерыва заседания из засады вышли чекисты и красногвардейцы, объявив об аресте Муравьева. О том, что произошло дальше, очевидцы утверждали разное. Одни говорили, что Муравьев застрелился, видя безвыходность своего положения, другие уверяли, что он погиб в перестрелке, которую сам начал, выхватив из кармана браунинг.

На следующий день "Известия" сообщили, что предатель Муравьев покончил с собой после неудачи своей авантюры. Муравьев готов был на многое свергнуть большевиков или пойти революционной войной на Европу, помириться с вчерашними врагами "белочехами" или предать бывших соратников из окружения Керенского или Ленина. Он не был только готов реально оценивать обстановку и играть "долгую партию". Его кредо – "все и сейчас" – подвело его к той двери в Симбирске, распахнув которую он увидел перед собою блеснувшие штыки, направленные в его грудь.

Бандитка Маруся

Как звали демона, который вложил в ее руки браунинг, а в ее головку идеи мессианства, уравнительства и беспощадной, кровавой борьбы за свободу? Мария, 1885 года рождения, дочь штабс-капитана Григория Никифорова, который прославился в последней Русско-турецкой войне, стала самой известной "бандиткой" гражданской войны… Ей было шестнадцать, когда она без памяти влюбилась в проходимца и, бросив гимназию и мать-вдову, ушла из дома. Этот любитель приключений, имя которого осталось неизвестным, очень скоро покинул ее.

Мария растворилась в новой для нее взрослой жизни, с удивлением и негодованием познавая ее трудности, лишения, нищету, унижения. Из "золотой клетки" родительского дома она оказалась выброшенной на самое дно городских трущоб Александровска (Запорожья) и Екатеринослава (Днепропетровска). Приходилось работать нянькой, торговкой, мойщицей посуды на водочном заводе.

В восемнадцать лет Мария сошлась с боевиками из партии социалистов-революционеров, которые обещали "светлое завтра" путем выборочного кровопускания. Но даже эсеры были недостаточно революционными для Маруси.

В 1904 году она встретилась с молодым человеком, который поразил ее уверенностью в своей "разрушительной силе". Окружающие звали его "Дядя Ваня", а на самом деле он был Николай Музель, чех по происхождению и анархист по убеждениям. У "Дяди Вани" были бомба, пистолет и множество политических книг, которые он охотно раздавал знакомым. Из этих книг и узнала Маруся, что единственный путь честного человека – смертельный бой против собственников, ибо собственность – это всегда кража.

Анархизм привлек Марусю ощущением безграничной свободы мечты и возможностью творить новый мир с помощью героических поступков. Она любила рисковать, ощущать близость смерти и чувствовать власть над своими жертвами. В 1905 году она стала анархистской-террористской. Первое ее дело – нападение на кассу завода сельскохозяйственных машин в Александровске. В тот раз не удалось обойтись без жертв – были убиты сторож и главный кассир, захвачено 17 тысяч рублей.

Таинственный мир анархистов, мир, полный опасностей и революционной фразы, притягивал ее. В этом полуфантастическом мире "падших ангелов", "богочеловеков", "творцов истории" легче было избавиться от тоски обыденной жизни, самоутвердиться и заставить себя уважать, фанатически уверовать в собственное великое предназначение.

Некоторым женщинам, которые искали в революционной деятельности выход сублимации, была свойственна ставка на насилие, как на самодовлеющую ценность. Вспомним "великих террористок" – Софью Перовскую, Веру Фигнер, Марию Спиридонову… А садистка одесского ЧК – Елена Гребенюкова, она же "Дора" – дочь генерала, ставшая палачом для многих "белых" офицеров… По заключениям белогвардейского следствия, на ее счету четыреста замученных и убитых.

В добровольческой армии также существовали дамы воительницы и палачи. О них писал Амфитеатров-сын: "Очевидцы говорили мне, что нестерпимо жутко было видеть, как к толпе испуганных пленников подскакивала молодая девушка и, не слезая с седла, на выбор убивала одного за другим. И самым страшным в эти минуты было ее лицо: совершенно каменное, спокойное, с холодными грозными глазами". Возможно, такое впечатление производила и Маруся…

Современная история добавляет в этот паноптикум уникальные типы молодых женщин, которые составляли более половины членов зловещих террористических организаций в ФРГ и Италии – "Фракции Красной Армии", "Красных бригад". В начала семидесятых годов в США возникла чисто женская террористическая группа, носящая название "Симбионистская армия". Она, кстати, увлекла дочь американского миллиардера Патрицию Херст.

Известный западный психолог В. Денкине утверждал, что в двадцатом веке произошла феминизация террора, вместе с его интеллектуализацией. Большинство террористов, утверждает он, это одинокие двадцатилетние девушки с высшим образованием из средних и даже высших слоев общества, испытывающие отвращение к любому труду.

Если о западных террористах существуют сотни исследований, романов, кинофильмов, то наш отечественный – еще более кровавый и изощренный террорист – не попал в поле зрения исторической науки и литературы. А сколько сюжетов !

К сожалению, бурная жизнь Маруси Никифоровой. (1885-1919) до сих пор никем не описана. Только в журнале "Жизнь и творчество русской молодежи" Всероссийской молодежной анархистской федерации (сохранился один экземпляр в бывшей Ленинской библиотеке) можно найти краткую биографию Маруси, и то до января 1919 года. Работа над этим очерком растянулась на десять лет. Приходилось по крупицам собирать сведения об этой загадочной женщине. О ней немного пишет Н.Махно, его начальник штаба В. Белаш… Но они не были ее биографами.

Московский военный архив хранит только данные о Службе Маруси в Красной Армии, а документы 1918 года в Запорожском архиве практически отсутствуют… Маруся, присутствуя в истории, одновременно оставалась фигурой мифической.

Во времена "восшествия" Марии Никифоровой в круг террористов оправдание террора стало знамением революции. Все партии, называвшие себя революционными, призывали к террору: то ли индивидуальному, то ли к поголовному, когда на плаху тащили целый класс.

Человеконенавистнические речи, попрание морали, проповедь вражды, как сильнодействующий наркотик, притупляли разум и совесть. Миллионы проходили школу тотальной психологической обработки, а ответственность за их действия брали на себя вожди и теоретики.