Крепостной (СИ) - Злотников Роман Валерьевич

— Бесполезная игрушка!- развернулся и ушёл внутрь дворца, движением руки повелев обоим младшим Великим князьям следовать за собой. Что едва не стало для Данилки полным провалом всех его усилий. Нет, не потому, что генерал Ламздорф не одобрил его творение, главные зрители-то — юные Великие князья были в восторге, а вследствие того, что пока он собирал обломки своего детища, к нему подобралось двое лакеев и сцапали его, тут же притащив под светлы очи «мусё Кристофа». Он здесь тоже присутствовал. Ну, дык кто бы сомневался…

— Ну что, пащенок, добегался?- на русском «мусьё Кристоф» говорил с заметным акцентом, но достаточно чисто.- На конюшню его — сорок плетей!

— Ох, ты ж…- ахнул кто-то из дворни. Сорок плетей — верная смерть. Даже для взрослого. А уж мальчонке-то и десятка может хватить. Да что там десяток — энтот-то в прошлый раз после единого удара кнутом едва отлежался. И хотя он с того момента довольно сильно окреп, но сорок плетей… Данилка дёрнулся, пытаясь вырваться, но лакеи держали крепко. Чёрт! Попал как кур в ощип. И как он мог так расслабиться? А самое обидное, что всё почти получилось… Маленький трубочист отчаянно огляделся. Что делать? Сейчас ведь уволокут на конюшню и запорют! Но тут высокие, двустворчатые двери дворца распахнулись, и на пороге появилась сама «государыня».

— Государыня императрица!- громко проорал один из гвардейцев и вытянулся во фрунт. Все же остальные, кто толпился во дворе с интересом пялясь на разворачивающееся действо под названием «наказание неуловимого», поспешно склонились в поклоне.

«Государыню» Данилка до сего момента, конечно, видел, но издалека. Женщиной она была весьма в теле, но вполне симпатичной. Ну, на взгляд бывшего майора. И для сорокалетней женщины. Единственное, что сильно портило её в его глазах — это выражение лица. Оно почти всегда было надменным и очень часто презрительным…

Она подошла к нему совсем близко и уставилась на него холодным взглядом.

— Трубочист?

— Да, Ваше Императорское Величество, — Данилка поспешно склонился в глубоком поклоне, слегка созоровав и изобразив не крестьянский, а, скорее, придворный, дворянский поклон.- Позвольте выразить своё восхищение перед столь прекрасной и величественной женщиной…- этой фразой он рисковал. И сильно. За подобное любого из дворни могли запросто забить на конюшне. Чтоб знал свой место, холоп! Ишь чего удумал — самой императрицей восхищаться, пусть и вдовствующей. Такому быдлу как вы дозволяется только одно — глаза в землю и не дышать! Восхищаться же могут только дворяне. Но он решил рискнуть. Всё равно конюшня светит — так что самое время…

— Хм, а ты галантен, мальчик, — императрица подняла взгляд на «мусьё Кристофа» и негромко уточнила на французском:- C’est l’enfoiré de quelqu’un?[1]

Дворецкий вздрогнул и изумлённо проблеял:

— Э-э-э-м… je ne sais pas, Votre Majesté![2]

— Хм, ладно… ну показывайте мне, что тут у вас летало аки птица, — громко заявила она.- Это же ты сделал, — «государныя» вновь обратила внимание на Данилку.- И где твоё творение?

— Так вот оно, — Ваше Величество, — маленький трубочист дёрнул плечом, вырывая руку из захвата одного из лакеев, и подскочил к обломкам планера.- Сломалось. Господин гвардеец его со всей дури как кинет — у него крыло и обломилось. Так что нет его сейчас. Сломано.

— Как ты сказал — со всей дури?- вдовствующая императрица рассмеялась.- Так ты не только галантен, но и остёр на язык. Милый мальчик… Следуй за мной, — повелела «государыня». После чего развернулась и двинулась в сторону дверей.

Уже через полчаса начисто отмытый и переодетый в более свежую и куда более нарядную одежду Данилка был представлен пред светлые очи владычицы Павловского дворца. Рядом с ней чинно устроились три девочки и два пританцовывающих от нетерпения пацана… Вернее, девочка здесь была одна — младшая из сестёр, Анна. Две остальных были уже девушками. К старшей из них — семнадцатилетней Марии в прошлом месяце уже даже прибыл жених, наследный принц Саксен-Веймарский Карл Фридрих. Ну так болтали среди дворни… И чего это они все так в этих немцев вцепились? Средняя же, пятнадцатилетняя Екатерина, пока была ни за кого не сговорена. Или просто дворня об этом ещё не знала. Кроме них рядом с «государыней» стояло ещё несколько человек, большую часть из которых Даниил знал. Естественно заочно — по слухам, ходящим промеж дворни.

— Ну, рассказывай, как такое удумал — людей в небо запускать?- строго произнесла государыня.

— Так то не я, матушка, — тут Данилка рискнул и попытался изобразить нечто вроде галантного поклона, который видел в фильме «Собка на сене». Здесь таких па-де-де уже никто не делал (да и делали ли что-то подобное вообще или это просто режиссёр придумал для смеху), но выглядел подобный поклон в исполнении сопливого семилетки куда забавнее обычного. Даст бог — развеселятся, а весёлый человек всегда благорасположен к тому, кто его развеселил. Недаром короли шутов частенько одаривали… как, впрочем, и били. Ну да тут не угадаешь. Недаром классик написал: «Минуй нас пуще всех печалей, и барский гнев, и барская любовь». Но у него выхода нет…

— Как не ты?- императрица недовольно покосилась на стоящего рядом дворецкого. Уже снаушничал, сволочь…- А кто же?

— Так — хранцуз!- невозмутимо заявил Данилка.- Бают, что он над Санкт-Петербургом на Фёдора Стратилата в небесах летал на бычьем пузыре от быка-великана. Ну, ежели то, что среди дворни болтают — правда…

— Как? На бычьем? А-ха-ха…- государыня снова весело расхохоталась, а успокоившись, повелела:- Подойди.

Данилка прянул вперед. Императрица раскрыла маленькую сумочку и выудила из него серебряный рубль.

— Вот возьми — повеселил… А как ты этот «самолёт» сделал?

— Так я голубей ел, государыня, — бесхитростно сообщил Данилка.- Я ж малый ещё. И в списках дворни не состою. Так что кормят, чем бог пошлёт…- это уже давно было не так, ну, или, следовало признать, что в этом отношении бог к нему был весьма благосклонен, но признаваться в этом Данилка не собирался.- А я ж расту. Мне всё время есть хочется. Вот и ловил по крышам и чердакам когда случалось… Ну и когда ощипывал — на крылья дивился. Как они устроены… А как-то ещё чайку Господь сподобил камнем прибить. В ей, заразе, мяса куда больше было, токмо оно рыбой сильно воянет. Но я и там тоже крылья рассмотрел. Все-все косточки. Вот и начал думать как ето повторить. А там такая хитрость есть…

Рассказ о началах бионики «государыне» быстро надоел. Так что она жестом прервала Данилку и спросила:

— Мой сын, Николай, просит отдать тебя ему в услужение. Чего делать можешь?

— Да всё, государыня! И воротники крахмалить, и галстухи повязывать, и ботинки чистить, так чтобы блестели как у кота яйца…

— Как? У кота? Почему?

— Так он же их кажин день вылизывает да по нескольку раз!

— А-ха-ха-ха…- на этот раз расхохоталась не только императрица, но и все окружающие.

Так что разговор закончился хорошо. Хотя с Даниила семь потов сошло. Нет, делать перед начальством вид лихой и придурковатый, как завещал Пётр Великий, он научился ещё во время срочной службы. Что его потом не раз выручало. Даже когда он был уже в майорском чине… Но сегодня этого было мало. Потому как нужно было ещё и расположить к себе очень разномастную компанию. Ибо, государыня-государыней, но она, как солнце — далеко, а вот рядом очень много людей, которые куда ближе и сталкиваться с ними ему придётся куда чаще. Неприятностей же они могут доставить ему ничуть не меньше… Но, вроде как, всё удалось. А когда возник вопрос что ему шить из одежды — потому как ливреи даже на близкий размер в запасах не имелось, он и предложил пошить ему «черкеску» с папахой. Потому как от лакейской ливреи его воротило. Самая холопская одежда! А «казачки», судя по слухам, уже встречались. Правда, по большей части, в виде «арапчонков». Но он для такого цветом кожи не вышел… Правда были ещё «гайдуки», но они, чаще всего, набирались из куда более взрослых. Да и функции у них были скорее охранные.