У них что-то с головой, у этих русских - Анна-Лена Лаурен

Многие русские рассуждают, как Петя, то есть стабильность для них важнее демократии. За последние восемь лет жизнь стала хоть сколько-нибудь более предсказуемой, раньше россияне этим не были избалованы.

Демократия все еще кажется большинству ненужной роскошью. Люди заняты выживанием, повседневной жизнью, попытками улучшить ее. На свободу, которая была при Ельцине, многие наплевали: для чего она нужна, если в стране полный бардак?

Это одна из причин того, что демократическое движение в России так слабо. Обыватели не доверяют демократии. Русские не хотят ходить на демонстрации — они хотят получать зарплаты и пенсии вовремя.

Презрение к политикам безмерно. И для этого есть основание. Самая главная причина — отсутствие в России сколько-нибудь функционирующей партийной системы.

На Западе большинство партий появляется из общественных движений. Какая-то общественная группа хочет выразить свои интересы, одновременно борясь с несправедливостью. Лучший пример — рабочее движение, старейшее политическое движение в Финляндии. Рабочие требовали, чтобы они были справедливо представлены в обществе. Это угрожало интересам привилегированных слоев, но после гражданской войны 1917–1918 годов антагонисты научились сотрудничать и находить компромиссы, а именно так и делается политика. Ставились новые вопросы — и одновременно создавались новые партии. Некоторые стали постоянными, например движение «зеленых».

В России партийной системы никогда не было. Современные партии не выкристаллизовались из народного движения — их штампует или Кремль, или какой-нибудь гений популизма, задумавший сделать карьеру.

Партии можно условно разделить на три группы:

• партии власти, которые являются не более чем продолжением Кремля («Единая Россия» и «Справедливая Россия»);

• оппозиционные партии, которые пришли к соглашению с Кремлем о том, какую роль они должны играть (либерал-демократы, коммунисты);

• собственно оппозиционные партии, которые эффективно замалчиваются прокремлевскими СМИ («Яблоко»).

Так что за какую партию голосуют люди, никакой роли не играет, — это никак не влияет на власть. Две первые из вышеназванных партий сами и есть власть, а у последних нет возможности быть услышанными. В выборах принимают участие пятьдесят — шестьдесят процентов населения России, и существует значительный риск того, что в будущем число голосующих упадет ниже пятидесяти процентов. Российские избиратели мыслят здраво и понимают, что власть не собирается прислушиваться к ним.

Российские оппозиционные партии стоят перед выбором: пойти навстречу власти или потихоньку угаснуть. Однако многие политологи говорят, что у оппозиции может появиться шанс, если оппозиционные силы окажутся способны на сотрудничество.

«Возможности правительства удерживать власть небезграничны. Конечно, властям удается до определенной степени подделывать результаты, но не полностью. Утверждать, что все голоса в России покупаются — грубое преувеличение», — считает политолог Дмитрий Орешкин. Я беру у него интервью в Москве перед думскими выборами 2007 года.

Иначе говоря, собственно оппозиционные партии, которые набирают достаточно много голосов, могли бы пройти в Думу. Проблема в том, что самые яркие личности оппозиции — Григорий Явлинский, Ирина Хакамада, Михаил Касьянов — не уживутся вместе. Их эго слишком велико. Они уже дискредитировали себя в глазах избирателей, продемонстрировав больший интерес к собственной политической карьере, чем к будущему демократической оппозиции.

Явлинский, Хакамада и Касьянов — главные фигуры российской демократии, которые не рискуют напрямую. Они не выходят на уличные демонстрации и не вступают в рукопашную с Кремлем. В этом нет ничего, что вызывало бы презрение, — все трое подвергаются довольно большому риску уже из-за того, что явно не хотят иметь никаких дел с Кремлем.

На улицу выходят Гарри Каспаров, Эдуард Лимонов и Владимир Рыжков. Цель Каспарова и Лимонова — не столько пройти в Думу, сколько создать власти как можно больше проблем. Настойчиво организуя так называемые Марши несогласных по всей России, они вынудили власть вести себя как перепуганный слон: демонстрации подавлялись с вопиющей жестокостью, хотя демократическое движение не представляет для Кремля особой опасности. С этой точки зрения Каспаров и Лимонов добились гораздо большего успеха, чем их коллеги Явлинский и Хакамада.

Но даже если бы демократические партии проникли в Думу, это почти ничего не значило бы. Дума не законодательный орган в западном смысле этого слова, то есть учреждение, которое инициирует и принимает законопроекты. Задача Думы — одобрять законопроекты президентской администрации, что она и делает, повинуясь чувству долга и без лишних разговоров.

Власть не у Думы, а у президента. Дума не сумела создать себе статус избранного народом органа, как в президентских демократиях, то есть стать противовесом президенту. Вместо этого она стала собранием чрезвычайно интересных в принципе личностей, которые затевают блестящие телешоу, кулачные бои и состязания в красноречии.

У членов Думы высокие зарплаты, прекрасные квартиры и множество льгот. В первую очередь думцы развивают коммерческую деятельность, то есть продают свои услуги в разных областях общественной жизни. Они занимаются лоббированием, ходят на тусовки и коктейли. Но у них нет никаких шансов реально повлиять на действия правительства, например, сместив его.

Не в этом их задача. Их задача — одобрять предложения Кремля, возможно, меняя в них какие-то детали.

Таким образом, в России стать политиком — это бизнес-концепция. Тот, кому удалось быть избранным в Думу, обеспечил свое экономическое будущее. Одновременно человек получает доступ к информации и каналам, которые могут оказаться чрезвычайно полезными. Не случайно многие члены Думы — известные бизнесмены, каким был, например, олигарх Борис Березовский до своего бегства из России.

Другие общественные деятели тоже видят преимущества высокооплачиваемых рабочих мест, которые обеспечивают им еще одну площадку для завоевания общественного признания, не заставляя при этом нести политическую ответственность ни за одно решение. Например, в российском парламенте заседают кинорежиссер Станислав Говорухин, эстрадный певец Иосиф Кобзон, девятикратная чемпионка мира по спортивной гимнастике Светлана Хоркина и олимпийская чемпионка по конькобежному спорту Светлана Журова.

Не сказать, чтобы российский парламент сильно отличался от финского. У нас тоже заседает множество знаменитостей.

«Драки, скандалы… конечно, это все выглядит комично, но в первую очередь вызывает чувство неловкости. Что о нас подумают в мире? Дума в том виде, какая она сейчас, совершенно не нужна», — говорит Валерий Кияшко, российский избиратель и кадровый офицер, с которым я беседовала у него дома на кухне перед думскими выборами 2007 года.

Поэтому русские не верят народным избранникам, зато верят президенту. Это разумно. Президент — единственная сила в России, которая действительно способна что-то изменить.

Пытаться сделать что-то политическим путем — затея в принципе мертворожденная. Вместо этого перемен добиваются, устанавливая контакт с властью. Тот, кто не хочет признавать власть, немедленно оказывается на обочине — это проблема Явлинского и Хакамады.

Иными словами, следует исключить возможность построения гражданского общества в России.

«Чепуха», — говорит Людмила Алексеева, председатель российской Хельсинкской группы, российская гранд-дама в том, что касается защиты прав человека.

Я встречаюсь с ней весной 2007 года в связи с маршами несогласных. Алексеева, которой за восемьдесят, принимает меня в своей просторной квартире в самом сердце Москвы, возле Старого Арбата.

Алексеева руководит Хельсинкской группой еще с советских времен. Она абсолютно бесстрашный человек и верит в перспективы диссидентского движения в России. Алексеева говорит долго и обстоятельно, но ее мысли острее бритвы: «Русские никак не поймут, что есть демократия и как их собственное поведение во время выборов связано с властью. Но кое-чему русские научились, а именно — отстаивать свои интересы. Народу не нужна демократия — пока. Но люди хотят иметь возможность распоряжаться своей жизнью. Есть объединения автомобилистов, людей, которых обманули с квартирами, и так далее».

Тяжелое постсоветское житье и бездушная рыночная экономика закалили и многому научили определенную группу граждан. Это та самая группа, которая в конце концов перестанет мириться с тем, что Кремль попирает ее интересы, говорит Алексеева: «Рыночная экономика поделила нас на два сорта людей: тех, кто справляется сам, и тех, кто не может этого. Те, кто вышел из всех передряг, кому удалось построить новую жизнь своими собственными руками, ничего не должны государству. Они стали самостоятельно думающими людьми, способными отстаивать свои интересы. Этого-то в Кремле никак не поймут. Обитатели Кремля считают, что граждане все еще думают по-советски».