Милорд (СИ) - Баюн София
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Нужно уходить. Вытрясти все ответы где-нибудь подальше от дома, желательно без блужданий по чужой памяти. И не у нее на глазах», — подумал Мартин.
Он открыл глаза. Ника по-прежнему сидела на полу у шкафа.
— Он запрещает тебе выходить из комнаты?
— Нет, я только из квартиры не могу выходить. Часто помогаю Лере… Оксане не очень — она меня ненавидит.
— За что?
Оксана словно была домашним привидением. Мартин пару раз сталкивался с ней, но не видел, чтобы с ней кто-то разговаривал, и сама она не делала ничего, чтобы хоть как-то себя проявить.
— Ревнует, — пожала плечами Ника. — Она странная девочка. Не от мира сего…
— О, для этой семьи это так необычно, правда? — неловко улыбнулся он.
Ника улыбнулась ему в ответ, неуверенно и слабо, будто сомневалась, стоит ли это делать.
«Она ведь любит то, что Виктор выдал ей за меня. Ждет, что я хотя бы что-то хорошее скажу, а я падаю в обмороки, задаю неприятные вопросы, а сейчас и вовсе уйду», — с горечью подумал Мартин.
Он протянул руку и осторожно прикоснулся к ее запястью.
— Мне нужно уйти. Послушай… ты не поймешь, и можешь мне не верить, но клянусь — он больше не сделает тебе больно. Теперь… теперь все будет иначе, я тебе обещаю.
— Я всегда тебе верю, даже когда ты лжешь и даешь обещания, которых не выполняешь, — серьезно ответила она, сжимая его пальцы.
В следующую секунду она подалась вперед и коснулась поцелуем уголка его губ.
Мартин почувствовал, как что-то внутри отозвалось тоской и мучительной ревностью. Мелькнула секундная мысль поцеловать Нику, дав ей то, что она хочет и усугубить это чувство, но он тут же прогнал ее. Пусть Виктор остается подлецом и подонком, который пытается прикрыть это лживой, расползающейся от прикосновений маской Милорда — Мартин не станет играть с ним в эту игру. Он притянул Нику к себе и обнял, как целую жизнь назад обнимал Ришу — нежно, едва касаясь губами волос. Мягкий компромисс между лаской и ложью.
Но когда Риша прижималась к нему в ответ, это никогда не отзывалось в нем никакими ответными чувствами. Это была девушка Вика, а для Мартина — младшая сестра. Но Ника любила того, кем ему приходилось прикидываться. Не Виктора — его, Мартина, тень. Это была сложная задача, но ее ответное объятие отозвалось в душе вязкой, смоляной тоской и неясной нежностью.
— Мне нужно идти. Все будет хорошо, обещаю. На этот раз… на этот раз поверь мне по-настоящему, ладно? — тихо сказал он, отстраняясь.
Ника кивнула, и Мартину показалось, что она поверила.
Сняв с вешалки первый попавшийся пиджак, Мартин хотел выйти из комнаты.
«Возьми портмоне в ящике, там документы и деньги», — остановил его Виктор. Голос его был печален и полон смирения.
Мартин подошел к столу и выдвинул ящик, который на этот раз не был заперт. Бумаги. Ежедневник. И нож с желтоватой рукоятью.
«Портмоне под бумагами», — глухо сказал Виктор.
Мартин отодвинул бумаги в сторону, забрал портмоне и закрыл ящик, не глядя на нож.
«Это было подло. И слишком жестоко, даже для тебя».
«Я знаю… знаю. Возьми гарнитуру в верхнем ящике стола».
«Что?»
«Гарнитуру. Наушник. Сможешь говорить со мной вслух, и никто не сочтет тебя сумасшедшим».
Мартин, кивнув, надел наушник. Он ничему не удивлялся — если в его деревенском детстве не было таких вещей, это не значило, что их не было сейчас.
«Что сейчас за время года?»
«Лето», — глухо отозвался Виктор.
«Где ключи?»
«В кармане другого пиджака. Зеленого…»
«Серьезно?»
В шкафу висел темно-зеленый шерстяной пиджак, удлиненный, с широкими обшлагами. Мартин, усмехнувшись, снял его с вешалки. В кармане обнаружились ключи с брелоком в виде якоря.
Не сказав ни слова, Мартин вышел из комнаты.
— Вик? — раздался с кухни незнакомый голос.
«Это Оксана. Выходи, не оборачивайся», — презрительно бросил Виктор.
Мартин хотел остановиться, но потом передумал. Он понятия не имел, о чем говорить со своей младшей сестрой и какие вопросы задавать.
Он вышел в подъезд и захлопнул дверь, словно отрезая все, что происходило в этой квартире. К его большому сожалению, сделать этого по-настоящему он не мог.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})— Хорошо. Теперь я жду ответов.
«Идет. Спрашивай, я честно тебе отвечу», — покорно сказал Виктор.
— Расскажи мне о Нике. Как вы познакомились? Кто она такая?
Мартин вышел из подъезда и остановился, щурясь от солнечного света.
«Когда я начал пить те таблетки, я свято верил в то, что они подействуют. Сразу. Убедил себя, что иначе быть не могло. Поверил Дмитрию безоговорочно — я знал, что никакими препаратами не запру тебя так надежно, как верой в то, что ты заперт. Но скоро понял, что не могу один».
Мартин шел по улице, слушая голос Виктора и почти не глядя по сторонам. Он никак не мог отряхнуться от липкого, омерзительного чувства, которое испытывал Виктор, упиваясь чужим страхом и беспомощностью. Пропустив это чувство через себя, Мартин словно испачкал и свои руки и теперь не мог заставить себя сделать хоть что-то, чтобы осознать, что жив. Что его заточение наконец окончено, что мир вокруг полон света и ярких красок, что есть ветер, который касается его лица, и запах цветов, которые высажены вдоль дома. Смех детей на площадке и пение невидимых в кронах деревьев птиц — все это было способно излечить его от прикосновений темноты, в которой он провел столько времени. Но что излечит его от безумия и жестокости, к которым он теперь тоже причастен?
«И тогда я стал тебя искать», — продолжил Виктор после паузы.
Мартин не следил за тем, куда шел. Он успел только подумать, что, отдаваясь привычкам Виктора может прийти куда-то, где ему не хотелось бы оказаться, но эта мысль погасла так же быстро, как появилась. Какое это имело значение?
«Тебя… того, кем ты был, а не того, кем стал, после того как я тебя предал. Я искал тебя в своей сестре. Не знаю, с чего я решил, что она станет моей тенью — у меня тогда не все в порядке было с головой. Я мог бы ее сломать под себя, заставить, запугать. Но мне не нужна была такая любовь. Я пришел к ней искаженным злостью, готовясь бросаться в неведомо какую битву — и понял, что никакой битвы нет. Есть моя мать, о которой нечего даже говорить и две сестры. Одна не смогла сделать для другой то, что ты сделал для меня. Я не хочу смотреть на Оксану и избегаю ее не потому, что она глупа и оскорбляет мое чувство прекрасного, хотя это, конечно, так. Она напоминает мне, кем я мог бы стать без тебя… и как я обошелся с тобой, взяв все, что мне требовалось».
— Не надо мне зубы заговаривать. Останься наши разногласия между нами — я бы понял. Тебе было больно, тебе хотелось делать больно другим — хорошо, делай больно мне. Запирай меня, говори, что это я виноват, забери у меня все, что можешь забрать и заставь меня отдать остальное. Но ты решил идти дальше. Начав еще там, с Ритой и Мари, ты продолжил втягивать в свои игры других людей. Эта девочка, Ника — ты думаешь, я не вижу, как ты ее покалечил?
«Я ее не трогал…»
— Неужели? Или ты думаешь, что, если ты не сломал ей обе ноги, чтобы она не сбежала — это не считается?
«Хорошо, хорошо я… но ты не понимаешь. Если ты думаешь, что я нашел ее намного в лучшем… состоянии, чем она сейчас, то ты ошибаешься. Я дал ей… смысл. Который она, между прочим, так мучительно искала».
Мартин поднял глаза. Он стоял на светофоре и перед ним сплошным потоком проносились машины. На той стороне дороги начинался парк.
«Не надо».
— Чего, ждать зеленого света? Я могу и под машину, — огрызнулся Мартин.
«Прости, мне казалось ты решил меня не слушать».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})Мартин, фыркнув, перешел дорогу.
В парке было привычнее. Часы на небольшой башенке у окраины показывали семь утра, и Мартин рассчитывал, что немногие прельстятся ранней прогулкой.
Парк и правда был пуст. Мартин с облегчением пересек границу, отделяющую сухие пейзажи незнакомого ему города от зеленой тени деревьев.
