Поездка в Обонежье и Корелу - Владимир Николаевич Майнов

нами уставися вчера и днесь тем же и во веки». Спросите у старика: «кто он?» и получите всенепременный ответ: «православный, православный!» Но поговорите с ним по душе, выпейте с ним штук 6 стаканов чаю, не вынимайте папиросы, дайте понять, что вы это делаете из уважения к обычаям хозяев, похулите прижимку 54 года, разрушение Данилова, Лексы и других монастырей, разубедите хозяина в том, что вы чиновник, явитесь пред ним просто человеком, притом сочувствующим не угнетающим, а угнетенным, — старик меняет тон, тащит рукопись, икону из заветных уголков, старается вас угостить, толкует, горячится, рассуждает и в конце концов стереотипная фраза: «мы нешто раскол, расколом именовались те, что отвергали божественность Христа и иные еретики». Час-другой разговора, к вам уже лезет и баба, и парнишка, читают вам кое-что, баба учит вас писать и пишет притом так, что невольно задумываешься о необходимости поучиться у неё нашим палеографам, парнишка рассказывает вам содержание картин, развешенных по стенам, притащит ценную рукопись, покажет, похвастает бойкостью чтения, вы делаетесь желанным гостем: «об вас понимают», кормят на убой и отпускают, чуть не со слезами. Дом, в котором вы были, большой, чистый, уютный, все хорошо, хозяйственно и невольно начинает гвоздить мозги дума, почему это русскому человеку достаточно перейти в какой-нибудь раскольничий толк, чтобы сделаться из сопатого — чистым, из неряхи — опрятным хозяином, из лентяя — трудолюбивым, из голытьбы — достаточным. Один бывший миссионер в раскольничьих поселениях говорил так: «хорошо бы было, если бы все православные в раскол перешли», намекая конечно на бытовую сторону раскола, и приходится вполне согласиться с ним, так как в расколе есть хоть какая-нибудь копошащаяся идеишка, а в русском крестьянстве — никакой.

С шуйского погоста идет дорога на Кивач и Порпорог и отличается от повенецкой еще большим удобством для движения. Новое мчанье без передыху лошадям, с горы на гору, новое мелькание дивных видов — и широкая река открывается перед нами — это Суна[7], кормилица значительного населения. Вся река запружена бревнами, которые сплавляются по ней с верховьев и приносят огромные барыши лесопромышленникам и чувствительный убыток местным жителям. Кроме уже того, что лесопромышленник эксплуатирует рабочих, кроме того, что кабала, в которой он держит в своих руках окрестное население, как кабала капитала над трудом, а не рождения над неродовитостью, гораздо безысходнее кабалы крепостного права; кроме этого лесопромышленники гнетут даже и тех, кого горе не загнало в их руки и кто имеет достаточно смелости, чтобы искать хлеба помимо них. Дело в том, что Суна, весьма богатая рыбой, в верховьях своих богата и лесом, а потому с давних времен привлекала взоры торговцев лесом. Несмотря на некоторые неудобства сплава бревен чрез Порпорог и Кивач, лес все-таки вырубается здесь в огромном количестве и сплавляется по Суне до Онего, где его берут на буксир пароходы. Во время гонки леса, которая совпадает и с временем наиболее выгодного улова рыбы, вся Суна бывает сплошь запружена лесом. Такое скопление бревен, постоянный гомон и галденье рабочих, наконец неминуемое засаривание воды корой, обломками и отрывками бревен — все это не может конечно не распугать и не разогнать рыбу, которая и удаляется на это время в озеро, т. е. делает улов более трудным. Лесопромышленность здесь прямо идет в ущерб присунским жителям, которые жалуются, но жалоб в собственном смысле этого слова никуда не приносят, по той простой причине, что пришлось бы жаловаться казне, которая сама продает участки и сама тем самым, хотя и невольно, лишает добычи присунское население. Тут администрация еще не виновна, но вот в чем вина её: все сунские пожни и покосы находятся за рекой, а потому и приходится сунянам раза 4 в день переезжать реку, — вот тут-то лесопромышленники и придумали доходную статью. Река запружена, проезда нет, хотя по закону лесопромышленники и обязаны оставлять проезд для местных жителей. Едет, положим, в лодке крестьянин. — «Куда?» «На пожни». «Подавай 10 к.!» Едет баба с телкою. «Куда?» «В лес». «Подавай 10 к.!» Эти-то поборы и доводят присунцев решительно до отчаяния. Иногда так гонки просто на просто делают побор подушный, копеек по 5 с души, и тогда пропускают крестьян на их же собственную землю уже даром, беспошлинно. Безобразие это совершается уже несколько лет сряду, но до сей поры оно не дошло еще до сведения начальства, благодаря необычайному терпению и выносливости по отношению ко всякого рода поборам нашего крестьянина вообще.

XXIV

Рыболовство, которое составляет одно из главных средств к пропитанию здешнего населения, играет такую важную роль в деле сытости или голода заонежского крестьянина, что приходится поговорить о нем поподробнее, так как, к тому же, местные условия выработали и местные способы и приемы лова, приготовления и продажи рыбы. В Заонежье, Обонежье, а также и в корельских волостях Повенецкого уезда рыбы ловится огромное количество, которое идет или в продажу, или на собственный прокорм в свежем, соленом, копченом, вяленом и сушеном виде. Громадное количество потребляемой рыбы не остается без влияния на народное здравие и солитер решительно царит от Онего вплоть до Белого моря. Жареная и вареная рыба составляет постоянный стол здешнего крестьянина, который идет дальше, запекает рыбу в пироги-рыбники, употребляет ее (сиги) в сушеном виде вместо хлеба на заедку и в виде ложки загребальной в тех местностях, где хлеб перестает быть ржаным и скорее может назваться сосновым. Рыбу от чешуи не очищают и даже наслаждаются этим способом приготовления, и смеются и потешаются чистосердечно над «господскою дуростью», которая требует очистки чешуи. Рыба ловится разная, смотря по тому, где производится лов; так напр. в лесных озерах попадаются окунь, карась, язь, подъязок, щука, плотица и иная мелкая рыба, которая «простора не любит, а хоть плюнь на земь — и тут заведется». Эта рыба «напастница»: когда напасть пришибет, т. е. хлеб дорог, другого улова нет и звероловство невыгодно, да этой рыбки напасешься, так и прожить можно. Напастница рыба тем и хороша, что ей всегда улов есть. Зато и ловят же ее беспощадно; ее-то и сачкуют, т. е. вылавливают до молодика; крестьянин и мелочью-молодиком не гнушается, только разве бабы выругают ее же, напастницу, что слишком она уже мала и чистить ее трудно. Ясно, что с году на год и напастницы становится меньше, потому что молодик не успевает дорасти и плодиться, собираемый безбожным сачком. В других водах ловится налим, хариус, лосось, таймень (форель), торпа, палья,