Это смертное тело - Элизабет Джордж

Туристы фотографировали пони, которые паслись неподалеку со своими жеребятами. Малыши были особенно привлекательны, но и шаловливы, так что приближаться к ним было опаснее, чем когда-либо. Робби обозрел эту картину.

— Просто диву даешься, — сказал он мрачно. — Взгляни на того человека. Так и напрашивается, чтобы его укусили. А потом потребует, чтобы пони наказали, или станет винить Бога, а может, еще кого. Не хочет понимать, куда заведет его такая назойливость. Думаю, что от некоторых человеческих особей следует избавляться.

— Ты серьезно?

Он слегка покраснел от такого вопроса и взглянул на нее.

— Да нет. — Помолчав, он продолжил: — Она уехала в Лондон, Мерри. Позвонила мне один раз, примерно в конце октября, и сказала, что едет в Лондон. Я было подумал, что на денек — за припасами или чем-то еще для ее магазина. Но она сказала: «Нет-нет, не для магазина. Мне нужно время, чтобы подумать. Гордон говорит о женитьбе».

— Ты в этом уверен? Он заговорил о женитьбе?

— Так она сказала. А что?

— А как же «Королевские кексы»? Зачем ей понадобилось бросать свой бизнес и ехать куда-то для того, чтобы подумать?

— Да. Странно. Я пытался поговорить с ней об этом, но она не стала меня слушать.

— Лондон… — задумчиво произнесла Мередит. Она пыталась соотнести это слово со своей подругой. — О чем ей понадобилось думать? Расхотела, что ли, выходить за него замуж? Почему?

— Она не сказала, Мерри. И до сих пор не говорит.

— Так ты с ней общаешься?

— Ну да, конечно. Раз в неделю, а то и чаще. Она мне все время звонит. Она такая. Ты же знаешь Джемайму. Она немного тревожится обо мне: как, мол, я тут без нее управляюсь. Поэтому держит со мной связь.

— Лекси сказала мне, что пыталась дозвониться до Джемаймы. Сначала она оставляла сообщения на голосовую почту, а потом звонки перестали доходить. Как же ты говоришь с ней?

— У нее новый мобильник, — сказал Робби. — Она не хочет, чтобы Гордон знал ее номер. Он ей звонил, а она не хочет, чтобы он знал, где она находится.

— Думаешь, между ними что-то произошло?

— Этого я не знаю, а она молчит. Однажды я ходил к Гордону, потому что она была взволнована и я хотел поговорить с ним.

— И?..

Он покачал головой.

— Ничего. Гордон сказал: «Ты знаешь то же, что и я, приятель. Я к ней отношусь так же, как и прежде. Это у нее чувства пропали».

— Может, у нее появился кто-то другой?

— У Джемаймы? — Робби поднес ко рту банку с колой и выпил почти все содержимое. — Когда она уезжала, никого не было. Я ее об этом спрашивал. Ты же знаешь Джемайму. Трудно поверить, что она оставит Гордона, не имея никого другого в запасе.

— Да, знаю. Эти ее разговоры об одиночестве. Она не способна быть одна.

— И кто бы стал ее за это винить после гибели мамы с папой?

Оба замолчали, задумавшись о том, какие страхи испытывает ребенок, потеряв в детстве родителей, и как эта трагедия отразилась на Джемайме.

На другой стороне лужайки старик в ходунках слишком близко подошел к жеребенку. Тот поднял голову, но все обошлось. Жеребенок отскочил, и маленькое стадо тоже отбежало. Животные и старик в ходунках по силам были равны друг другу. Старик стал подзывать пони, протягивая морковку.

Робби вздохнул.

— Ну сколько им можно повторять? У некоторых людей вместо мозгов вата. Ты только посмотри на него, Мерри!

— Тебе нужен рупор, — сказала она.

— Мне нужно ружье.

Робби поднялся. Сейчас он, конечно, пойдет к старику. Однако Мередит хотела узнать больше. Кое-что она о Джемайме узнала, но все равно что-то было не так.

— Роб, а как Джемайма уехала в Лондон?

— Думаю, на машине.

И это был ключевой момент. Это был вопрос, которого она боялась. В голове у Мередит зашумело, и, несмотря на жару, по телу пробежала дрожь.

— Нет, — возразила она. — Не на машине.

Робби оглянулся.

— Что?

— Она поехала туда не на машине. — Мередит тоже поднялась. — В том-то и дело. Поэтому я тебя и разыскала. Ее машина стоит в амбаре у Гордона, Робби. Джина Диккенс показала мне ее. Машина стоит под брезентом, словно он прячет ее.

— Ты шутишь.

— Зачем мне шутить? Она его об этом спрашивала, Джина Диккенс. Гордон сказал, что это его машина. Но он на ней ни разу не ездил, и это заставило ее подумать…

У Мередит снова пересохло в горле, как и во время разговора с Джиной.

Робби нахмурился.

— Что такое она подумала? Что происходит, Мерри?

— Это я и хочу узнать. — Она обхватила ладонью его натруженную рабочую руку. — Потому что есть кое-что еще, Роб.

Робби Хастингс старался не поддаваться тревоге. Ему надо было исполнять свои обязанности, и самой главной на данный момент была транспортировка пони в трейлере, так что все его мысли должны были быть направлены на эту задачу. Но в его обязанности входило и благополучие Джемаймы, хотя сестра уже стала взрослой. То, что она повзрослела, не изменило их взаимоотношений. Он по-прежнему был для нее чем-то вроде отца, а она для него — ребенком, младшей сестренкой, сиротой, потерявшей родителей в автокатастрофе, которая произошла в Испании после ужина в выходной день: слишком много было выпито, на дороге оживленное движение, и все случилось мгновенно, когда их подмял под себя грузовик. Джемаймы с ними не было, благодарение Богу. Если бы она поехала с родителями, Робби лишился бы всей семьи. В тот день он находился с ней в их семейном доме да так и остался там навсегда.

Робби доставил пони владельцу и поговорил с этим джентльменом о болезни животного. Он предполагал, что у пони рак. «Да, сэр, пони придется зарезать, хотя вы можете вызвать ветеринара, не помешает узнать еще чье-то мнение», — говорил он, а в голове неотступно крутились мысли о Джемайме. В это утро он уже звонил ей — поздравлял с днем рождения, а доставив пони владельцу, позвонил еще раз, после чего поехал в Берли. Но во второй раз он услышал то же, что и раньше, — веселый голос сестры на голосовой почте.

Не дозвонившись до сестры в первый раз, Робби не придал этому факту значения, потому что было раннее утро и он решил, что Джемайма выключила мобильник на ночь — наверное, собиралась выспаться в свой день рождения. Но обычно, получив от него весточку, Джемайма ему перезванивала, поэтому, оставив второе сообщение, он забеспокоился. Позвонил ей на службу и узнал, что накануне она взяла полдня отгула и пока еще не появилась на работе. «Может, вы хотите оставить сообщение, сэр?» Робби не захотел.

Он отложил трубку и стал терзать потрепанный кожаный чехол на руле. Ладно, сказал он себе, незачем вместе с Мередит поддаваться панике. Сегодня у Джемаймы день рождения, возможно, она решила немного развлечься. Скорее всего, так и есть. Он припомнил, что в последнее время сестра увлеклась фигурным катанием. Ходит на занятия. Так что, должно быть, этим сейчас и занимается. Очень похоже на Джемайму.

Дело в том, что под каштаном в Берли Робби рассказал Мередит не все. Думал, что в этом нет нужды, главным образом потому, что Джемайма постоянно завязывала отношения с мужчинами, в то время как Мередит — храни ее Господь — этого не делала. Робби не хотел напрямую говорить об этом Мередит, ставшей матерью-одиночкой в результате единственной неудачной связи. Он уважал Мередит Пауэлл за то, что та решилась на материнство и хорошо с ним справлялась. Да и Джемайма оставила Гордона Джосси не ради другого мужчины, так что в этом Робби не солгал Мередит. Впрочем, как и всегда, она очень быстро нашла себе другого поклонника, и вот об этом Робби умолчал. Потом, правда, подумал, что, наверное, следовало сказать.

«Он особенный, Роб! — щебетала Джемайма в свойственной ей радостной манере. — Я влюблена в него до безумия».

Так было всегда: если она влюблялась, то до безумия. Таких слов, как «нравиться», «интересоваться», «проявлять любопытство» или «дружить», она не признавала. «Влюбиться до безумия» означало для нее прогнать одиночество. Она уехала в Лондон «подумать», однако размышления обычно приводили Джемайму к страху, а она всегда предпочитала бежать от страха, чем оставаться с ним один на один. Может, у всех так? Может, и Робби бежал бы, если б смог?

Он поднялся на холм по извилистой дороге под названием Хани-лейн, неподалеку от Берли. В середине лета эта дорога превращалась в роскошный зеленый тоннель, дубы и буки сплетали ветви над головой, а по обеим сторонам дороги росли падубы. Дорога не была вымощена — просто утрамбованная земля, — и Робби ехал осторожно, объезжая рытвины. Он отъехал от деревни меньше чем на милю, но словно бы окунулся в другое время. За укрытием деревьев находились загоны, а за ними — старые дома землевладельцев и фермеров. За домами стеной стоял лес, в нем росли пахнущие смолой сосны, каштаны, буки, давая приют самым разным животным, от оленей до сонь, от горностаев до землероек. Любой мог прийти из Берли по этой дороге, но люди редко по ней ходили: имелись куда более удобные дорожки, и Робби знал, что люди предпочитают именно их.