Паспорт 11333. Восемь лет в ЦРУ - Коскульюэла Мануэль Эвиа

В таком же тоне он предлагал по всей границе с Бразилией создать кордон против европейских эмигрантов, «чтобы воспрепятствовать проникновению метисов, которые засоряют уругвайское расовое единство».

Хорхе обсуждал достоинства и недостатки различных национальностей так, будто речь шла о коровах с его фермы Юнг. Он считал нужным разбавить уругвайскую кровь некоторым количеством нордической крови, но при условии, что страна сохранит свои основные черты.

Среди видных политических деятелей традиционных партии именно Хорхе наиболее ясно анализировал причины уругвайского кризиса, конечно, с точки зрения правящих классов. Он понял суть кризиса со всеми его последствиями. Хорхе ставил вопрос о необходимости проведения в рамках существующей системы глубоких изменений, которые, как он считал, окажутся бесполезными, если не будут приняты во внимание экстранациональные факторы. Возможно, что его считали патриотом. В любом случае, я думаю, он понимал ситуацию и в отличие от других не прятался стыдливо и не придерживался политики страуса.

Подлинный создатель экономической политики Пачеко Ареко, он, конечно, был значительно способнее президента в ее проведении. Там, где Пачеко просто проявлял упрямство, Хорхе был непреклонен, но гибок.

Когда я с ним познакомился, он уже выработал курс экономической политики, который позднее проводил наследник Хестидо[15]. В этом можно убедиться, прочитав его речи, заявления и выступления начиная с 1965 года.

Хорхе Батлье отказался от политики, направленной против Международного валютного фонда, которую проводил его отец, потому что понял, что в Америке нельзя противостоять американцам, не совершая перемен, а их он как раз и не хотел. Он часто говорил Баусеро: если не можешь быть хозяином, то нужно выбирать между батраком и надсмотрщиком. Стремление к интеграции сочеталось в нем с манией величия. Он чувствовал, что Уругвай для него мал. Он мечтал о создании новых Соединенных Провинций Ла — Платы, но, конечно, без всякого сходства с идеалом, к которому стремился Артигас.

Интеграция, о которой мечтал Хорхе, первоначально, по его мнению, должна была быть экономической, а затем этот процесс должен был вылиться в создание настоящего государства, способного выдерживать конкуренцию с Бразилией и превратиться в уполномоченного или младшего жандарма США в Южной Америке.

Когда речь касалась этой темы, он воодушевлялся. Его только беспокоил негативный расовый фактор Боливии и Парагвая, но он полагал, что это со временем как‑нибудь образуется.

Вот в этих параметрах и развивалась деятельность Хорхе Батлье. Конечно, ему помогло то, что его жена принадлежала к одной из самых богатых семей Аргентины.

Кроме того, я должен добавить, что его обвиняли в том, что он сумел воспользоваться конфиденциальной информацией о предстоящей большой девальвации уругвайского песо, которая была осуществлена в 60–х годах. Утверждают, что он нажил баснословные суммы на спекуляциях с обменом валюты.

Что касается денег, то вышеописанный нечестный трюк не удивит тех, кто знает Хорхе. Но я должен со всей определенностью сказать, что деньги являются для него не самоцелью, а лишь средством. Он считает, что такой подход к деньгам спасает его личную честь. А кажущееся противоречие между этим утверждением и планом превращения «Аксьон» в выгодное коммер — ческое предприятие объясняется внутренним положением группировки «15–го списка» в 1964 году.

Предвидя борьбу за контроль над группировкой, Хорхе хотел сделать газету независимой от низовых организаций партии и политических фракций «15–го списка», где в тот момент он не располагал силой. Его истинной страстью было достижение власти. Для этого он был готов на все.

Пришло время реорганизовать систему распространения газеты. Мы осуществили эксперимент в районе Пьедрас — Бланкас. В Монтевидео в этом смысле можно было сделать многое, но политически это было рискованно, так как Хорхе не контролировал группировку «15–го списка».

Мы набросали план подкупа каждого продавца газет. Начали с периферийных районов Монтевидео. Делать это должен был один доверенный человек.

«Аксьон» должна была осуществлять негласный контроль. Если бы дело с продавцами газет удалось, мы могли бы наладить систему прямой подписки на газету. Однако когда мы начали свой эксперимент на улице Сервидумбре, произошло непредвиденное обстоятельство, и нам пришлось отложить наш план на неопределенный срок. Тогда мы начали работу во внутренних департаментах страны. Я специально посетил департаменты Мальдонадо, Артигас, Сальто, Пайсанду, Лавальеха, Колонна, Трейнта — и-Трес и Серро — Ларго. В этих двух последних департаментах мы проводили работу особенно тщательно.

Метод во всех случаях у нас был одинаков. Хорхе давал мне рекомендательное письмо к партийному вожаку группировки «15–го списка» в департаменте. Тот в свою очередь писал записки местным руководителям. Речь шла только о моем официальном представлении.

Вместе с тем у меня было письмо к одному из руководителей «15–го списка», который очень доверял Хорхе и был из группы «хорхистов», как начали называть этих людей. Например, в департаменте Трейнта — и-Трес я имел визитную карточку Хорхе к директору пенсионной кассы Пинтосу — впоследствии сенатору, — а личное письмо вез руководителю «15–го списка» профессору Анастасиа, который был во фракции соперником Пинтоса.

Пинтос находился в Монтевидео, и вместо него я встретился с бывшим начальником полиции Томатти, однако главная беседа у меня состоялась с Адемаром Карналесом. Таким образом, не вызывая никаких преждевременных подозрений, создавались два параллельных аппарата «15–го списка». С одной стороны, официальный аппарат, поддерживаемый самым сильным руководителем «15–го списка», а с другой — хорхист, который создаст ядро доверенных людей, на которых Хорхе сможет опереться, когда будет бороться за абсолютное лидерство в группировке.

Вначале у меня было очень общее представление об этих разрабатываемых планах. Интересно, что с реальной картиной меня познакомил второстепенный деятель по фамилии Кабальеро, который был начальником электростанции в поселке Чаркеада, где я провел несколько дней.

Мои командировки были выгодны Хорхе, так как в моем лице он видел объективного наблюдателя, не связанного с фракционной борьбой, который мог прощупать настроения в партии. После возвращения из каждой командировки я представлял Хорхе обширный доклад и отвечал на многочисленные вопросы, большинство которых не имело никакого отношения к продаже газеты.

Все это было похоже на настоящую карусель.

Официально я ездил от редакции «Аксьон» и «15–го списка». Хорхе ждал доклада от хорхистов… а Микале — о Хорхе и хорхистах… ЦРУ — о Микале, Хорхе и хорхистах. Несмотря на запутанность всех этих дел, иногда они меня смешили.

В апреле 1965 года я закончил в городе Мело поездку по департаменту Серро — Ларго. С сентября

1964 года, когда, сопровождая Микале и Одльякоффа, я познакомился с их тестем Нано Пересом, я много раз ездил в этот департамент с дружескими визитами. Здесь я узнал еще одного зятя Нано — подполковника Вальтера Франсеса (Чуло), командира 8–го кавалерийского полка со штабом в Мело. Он был сыном генерала Антонио Франсеса, который позже стал министром обороны в правительствах Хестидо и Пачеко Ареко. Он был влиятельным человеком в этих правительствах и выступал за соблюдение конституции.

На этот раз я вез письмо Хорхе депутату от «15–го списка» Эктору Сильвейра Диасу (Пиола). Думаю, что мои дружеские связи в те годы в Уругвае составят представление о тех тридцати днях, что я провел в Мело. Ночевал я попеременно то в доме Нано, партийного вожака партии «Бланко», ее эрреристской группировки, то в конторе группировки Пиолы, основного деятеля Батльистского союза «Колорадо».

Пробыв несколько дней в Артигасе, я понял, что надвигается конфронтация между различными фракциями некогда монолитной группировки «15–го списка». Вскоре я оказался в центре борьбы между васконселистами, возглавляемыми Отто Фернандесом, и хорхистами, руководимыми Атилио Феррандисом.