Бокал вина - Иван Жагель

Увидев Тамару, Марков встрепенулся и немедленно пошел навстречу. Теперь на его лице, губах уже не было той жесткости, наглой самоуверенности, как тогда, в театре. Скорее наоборот, выглядел он сейчас растерянным, подавленным, а здороваясь, еще издалека закивал головой, нерешительно поднял руку и тут же спрятал ее за спину.

— Что вам надо?! — резко спросила Тамара, не отвечая на его приветствие.

— Поговорить.

— Кажется, мы уже все с вами обсудили.

— Далеко не все, поверьте! — воскликнул он, привлекая внимание прохожих.

— Возможно, однако у меня нет никакого желания еще раз выслушивать ваши угрозы!

Впрочем, Тамара пока не уходила, но стояла к нему как-то боком, словно показывая, что всего лишь задержалась на минутку.

— Никаких угроз не будет, — пообещал он.

— Ах, бросьте! — махнула она рукой.

Марков тяжело вздохнул и снял очки. В его глазах однозначно промелькнула мольба и отчаяние, словно у человека, выслушивающего смертный приговор. Это было так неожиданно, так не вязалось с его благополучным холеным внешним видом, что Тамара почувствовала легкую растерянность.

— Послушайте, — сказал он, — вы, конечно, можете сейчас прогнать меня, но в таком случае не позднее чем через неделю-полторы прочтете в газетах сообщение, что мой распухший, обезображенный труп найден в реке или в лесу.

— Уголовной хроникой я не интересуюсь.

— Да какая разница?! Неужели я доставил вам так много неприятностей, так досадил, чтобы желать мне подобного конца?! Будьте человечны!

— Я не верю ни одному вашему слову!

— Говорю вам правду. И вы это поймете, если дадите мне возможность объясниться.

— Очевидно, вы уверены в своем красноречии! — все еще сопротивлялась она.

— Черт бы вас побрал! — заскрипел зубами Марков. — При чем тут мое красноречие?! Это вы сейчас упражняетесь в остроумии, жонглируете словами. А я всего лишь хочу получить шанс пожить еще немного!

Сердце Тамары дрогнуло. Она, безусловно, не хотела, чтобы из-за нее кто-то пострадал, даже этот злодей. Тем более что вблизи он оказался еще более красив, чем издалека, и было что-то противоестественное в возможности его превращения в обезображенный, разлагающийся труп.

— Ну, хорошо, — неуверенно сказала она. — Давайте поговорим…

— Может, где-нибудь присядем? Или давайте поедем куда-нибудь? — Марков небрежно повел рукой в сторону своего роскошного автомобиля.

Этим он едва все не испортил. Совместная поездка слишком резко сокращала дистанцию между ними. Да и она все еще боялась этого человека, поэтому ни за что не согласилась бы сесть в его машину.

— Я хотела прогуляться после работы, — раздраженно бросила Тамара.

— Прекрасно… — тут же согласился он. — В какую сторону мы пойдем?

— Мне лучше сюда, — кивнула она в направлении Бульварного кольца.

Пока они шли к расположенному метрах в пятидесяти переходу и стояли у светофора в большой толпе служащих, высыпавших после работы из бизнес-центра, разговор так и не начали. И только оказавшись на широкой центральной дорожке бульвара, в тени привольно разросшихся по обеим сторонам деревьев, Тамара подбодрила своего спутника:

— Так я вас слушаю.

— Да-да, — суетливо согласился Марков. Он опять надел очки, что оправдывалось еще высоко стоявшим в это время летним солнцем. — Не знаю, с чего начать…

— Начните с того, что быстрее приведет к концу вашей истории.

— Хм, хорошо сказано. Попробую покороче… Как вы понимаете, речь пойдет обо всей этой катавасии в гостиничном баре. Безусловно, вы считаете себя невинно пострадавшей. Но я такая же жертва обстоятельств, как и вы. Нас можно считать друзьями по несчастью. Хотя понимаю, что для вас — я один из тех людей, которые организовали шантаж.

— Неужели вы будете утверждать, что к нему совершенно непричастны?!

— Ни в малейшей степени! В действительности же я был лишь посредником. Моя задача состояла в том, чтобы взять кассету в одном месте и передать в другое. И все!

Тамара довольно громко хмыкнула. Было очевидно, что она на самом деле имела в виду. С моральной точки зрения виноват и тот, кто принес нож, и тот, кто всадил его в спину жертвы, хотя суд может по-разному оценить степень вины этих людей и дать им разные сроки.

— Роль, конечно, тоже неблаговидная, даже, простите, паскудная, — поспешил оговориться Марков. — Тем не менее я вынужден был на нее согласиться.

— Ну да, положение было безвыходным…

На ее иронию красавчик болезненно поморщился. Разговор явно давался ему с трудом.

— В свое время я наделал слишком много глупостей, и теперь меня в буквальном смысле взяли за горло, — с досадой сказал он. — Возможно, когда-нибудь вы обо всем узнаете подробнее, но сейчас не это главное. Главное, что я попал в зависимость от очень могущественных и не всегда использующих законные методы людей. Я на крючке, и мне никак не удается с него спрыгнуть. Конечно, вы можете возразить, мол, человек должен расплачиваться за свои ошибки. Но, признайтесь, разве вы сами их не совершали?! Вы — святая?!

Эта тема сейчас являлась для Тамары чрезвычайно актуальной. Она тоже никак не могла понять, почему за обыкновенную глупость судьба послала ей так много испытаний. И главное неизвестно, когда несчастьям наступит конец. Но устраивать перекрестное покаяние родственных душ, плакаться друг другу в жилетки было бы смешно.

— И на том спасибо! — вывел ее из состояния задумчивости Марков. — Морализаторством я сыт по горло. Тем более что в результате всех разбирательств, кажется, я буду крайним. На меня спустят всех собак.

— Что вы имеете в виду?

— Мы как раз подошли к главному. Так как силой забрать у вас кассету невозможно — вы хорошо перестраховались, ее хозяева поставили мне условие, чтобы я изъял пленку каким-нибудь другим способом.

— Вы что, должны ее выкрасть?

— Их не интересует, каким образом я это сделаю. Меня вызвали и сказали: достань — и все! И именно на мне они в конце концов выместят всю свою злобу. А им ничего не стоит разрезать человека на куски, проехаться по нему катком. Это обычные для них методы.

От таких натуралистических зарисовок по спине у Тамары побежали мурашки. Она опять почувствовала себя в каком-то страшном зазеркалье, где человеческая жизнь стоила не дороже двух пластиковых катушек с намотанной на них пленкой. Однако ей удалось картинно рассмеяться:

— Весьма дешевый приемчик. Вы не смогли меня запугать и теперь пытаетесь разжалобить. А цель всего этого одна — заполучить назад кассету.

— Нет-нет! Клянусь! — прижал Марков руки к груди. — Я же понимаю, она — ваша главная защита! Как я могу требовать от вас спасти меня ценой вашей собственной жизни?! В данном случае никаких претензий быть не может!

— Тогда к чему вы клоните? Не говорите загадками! — нетерпеливо сказала Тамара.

— Я хочу попросить вас о другом…

— О чем?

Красавчик нервно покусал губы, словно ему трудно было озвучить свою мысль. Чтобы оправдать затянувшуюся паузу, он достал сигарету, не спеша закурил, деликатно выпустив дым в сторону, дабы не раздражать собеседницу. Наконец, с заметным усилием, он решился:

— Позвольте мне… как бы поухаживать за вами…

— Что?!

Пожалуй, только что услышанная фраза потрясла Тамару больше, чем если бы она подверглась грубым оскорблениям. Театр абсурда продолжался. Для завершения фантасмагории не хватало лишь танцующих вприсядку медведей и говорящего на чистом английском орангутанга.

— Понимаете, тогда у меня будет время придумать, как выпутаться из этой истории, — стал поспешно пояснять Марков, помогая себе руками. — Или подготовить свое исчезновение. Конечно, не навсегда, а хотя бы на несколько месяцев, пока ситуация не прояснится…

— Вы меня совсем запутали.

— Да что же тут непонятного?! Если мы будем с вами регулярно встречаться, то я смогу сказать хозяевам кассеты, что мне удалось втереться к вам в доверие. И что через две-три недели вы сами отдадите пленку. В этом случае они могут отложить расправу надо мной. Я получу небольшую передышку, которая мне сейчас нужна позарез.

— А что вы там бормотали насчет своего побега?

— Ну, если вам нравится постоянно оскорблять меня, то пусть будет побег, — устало вздохнул он. — Хотя я сказал: исчезновения. Да, мне придется где-то отсидеться, пока вопрос не потеряет свою остроту. Может, полгода, может, год. Все равно мне надо как-то разорвать отношения с этими людьми. Но прямо сейчас все бросить и уехать я не могу. Есть важные дела, мне надо время для их завершения. Вот откуда произрастает моя… скажем так, необычная просьба.

— А просто сказать им, что вы охмурили меня — нельзя? Без реальных встреч и ухаживаний? Только не говорите, что вам никогда не приходилось прежде лгать! Неужели они будут вас перепроверять?