Смерть идет по пятам - Эдгар Бокс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лиз вздохнула и потянулась.
— Было чудесно, правда?
Я притянул ее к себе и вместо ответа поцеловал. Ее маленькие груди щекотали меня. Я был снова готов, хотя в своем возрасте я уже официально прошел пик. Она моментально это почувствовала, но вместо того, чтобы прильнуть ко мне, вскочила на ноги и побежала к океану.
Тут, вспомнив, что произошло менее двадцати часов тому назад, я смертельно перепугался и ринулся следом за нею в холодную черную воду.
К счастью, она великолепно плавала, и мы все время держались у линии прибоя. Странные возникают ощущения, когда купаешься в темном океане под ночным небом — луна и пляж белые, а вершины волн сияют фосфорическим светом.
Затем, дрожа от холода и смеясь, мы бросились к машине и стали вытираться полотенцем ее тетушки.
Мы оба пришли к выводу, что без одежды выглядим прекрасно, а Лиз скромно призналась мне, что испытывает легкий трепет, глядя на обнаженную мужскую натуру, правда, если ей нравится этот человек.
В счастливом расположении духа мы направились на юг, и она высадила меня всего в нескольких ярдах от «Северных Дюн». На востоке занимался серо-розовый рассвет.
— До завтра?
Она кивнула.
— Если мне удастся. Я еще не знаю, буду ли я свободна.
— Я тоже не знаю, но выскользнуть из дома смогу.
— Я тоже смогу. Я позвоню тебе, когда все узнаю.
Наконец она уехала, немилосердно скрежеща переключателем скоростей. Худшего водителя я еще не знал, но девушка она просто потрясающая. С нею я испытал не просто физическое удовольствие, а нечто большее, но я решил быстро выкинуть все романтические мысли из головы. Да, она была прелестна, ночь великолепна, луна ярка, но что произошло, того уже не вернешь. «Нечего брать это в голову», — сурово сказал я себе, осторожно открыл дверь черного хода и вошел в кухню.
2
…Очнулся я в постели.
Голова раскалывалась. В глазах двоилось, Все было как в тумане. Затем, правда, с трудом я различил миссис Вииринг.
Она наклонилась надо мной, с тревогой вглядываясь мне в лицо. В окно струился солнечный свет.
— Который час? — спросил я.
— Десять утра. Вы напугали нас до смерти. Что с вами произошло?
Я приложил руку к голове и нащупал огромную шишку. Череп не пострадал, повязок не было, единственное, что тревожило, так это головная боль.
— Понятия не имею. Я вернулся на рассвете и…
В дверях появился Гривз.
— Давно он пришел в себя, миссис Вииринг?
— Только что. Если вы…
— Оставьте нас, пожалуйста. Я бы хотел задать мистеру Сардженту несколько вопросов.
— Конечно, конечно.
Подбадривающе похлопав меня по руке, миссис Вииринг удалилась, закрыв за собой дверь.
— Ну? — с полуулыбкой спросил меня полицейский.
— Что ну? — Чувствовал я себя ужасно, как в тумане.
Я заметил, что на мне только рубашка и шорты. Вдруг мне стало жарко, я отбросил одеяло и сел, спустив ноги с кровати.
— Пытались сделать работу за нас? Да, мистер Сарджент?
— Убирайтесь!
— Боюсь, вам придется ответить на мои вопросы. Вам нанесли серьезный удар, но доктор утверждает, что сотрясения мозга нет, и вы сможете встать, когда захотите.
— Вы любезно предлагаете мне возвратиться домой, как только я почувствую себя лучше?
Моя голова разламывалась от боли, когда я, шатаясь, направился в ванную комнату.
— Я должен совершить естественные отправления, — сказал я резко.
— Я могу подождать.
Сдерживая стоны, я прошел в ванную, где сунул голову под кран с холодной водой. Затем я принял две таблетки эмпирина, подумав при этом, не стоит ли принять еще. Мне все-таки хорошо досталось!
Когда я вернулся в комнату, Гривз сидел на стуле у моей кровати, делая пометки в маленькой записной книжке.
— Вы еще здесь?
— Так что же все-таки произошло? — Он выжидающе посмотрел на меня.
— Когда я вошел, через кухню проходила какая-то женщина, вся в черном. В руке у нее были цветы, похожие на каллы. Когда я спросил, могу ли я ей быть чем-нибудь полезен, она вдруг ударила этими цветами мне по голове и закричала: «Это за всех Мактевишей!».
По лицу Гривза было видно, что он встревожился, как бы пытаясь понять, насколько же серьезным был удар.
— Каллами? — недоумевающе спросил он.
— Или чем-то еще.
Я стал раздеваться, надеясь, что он уйдет, но он как ни в чем не бывало продолжал рассеянно взирать на меня, пока я влезал в плавки.
— Вы видели ее в лицо?
— Я пошутил, — сказал я, чувствуя просветление в голове, как будто хорошо опохмелился, и осторожно уселся на краешек постели. — Никого я не видел. Только вошел в кухню и — шарах! Вот и все. Очнулся уже здесь.
— Ударили вас справа, металлическим предметом, причем человек, нанесший удар, был такого же роста, как вы, или чуть повыше.
— Или стоял на стуле.
— Да. Или на чем-то стоял. Обнаружила вас в половине восьмого кухарка, которая кричала, не переставая, в течение нескольких минут. Один из моих людей принес вас сюда, а затем мы вызвали доктора.
— Нашли какие-нибудь ключи?
— Мы называем их «нитями», мистер Сарджент. Полицейское управление не…
— Хорошо. Пусть будут нити. Нашли вы их? Ну, скажем, какую-нибудь светлую волосинку, пропитанную кровью? Или, может, застарелую перхотинку пожилого убийцы, которая валялась рядом с моим неподвижным телом?
— Ничего, кроме вашего тела.
Он замолчал, как бы показывая, что для него этого недостаточно.
— Ну что ж. Больше мне нечего сказать.
— Вас не было здесь. Вы сбежали из дома, хотя я убедительно просил всех этого не делать. Вы оделись в…
— В смокинг. И отправился в яхт-клуб «Лейдирок».
— После чего вы и некая мисс Лиз Безземер направились на север к Амангансетту.
У меня чуть язык не отнялся.
— Так что произошло там, в Амангансетте?
— Я не знаю, да меня это и не волнует. Мисс Безземер подбросила вас сюда в пять двадцать или где-то около этого.
— Как я понимаю, это сказал ваш сотрудник? Тот самый, который видел десятый сон, когда я вернулся назад?
— За это мы его и сменили, — спокойно и невозмутимо ответил Гривз. — Сарджент, что вам известно?
Он наклонился вперед и выплеснул мне в лицо эти слова, как ушат холодной воды. Ясно, ему было не до шуток.
— Как что?
Эмпирин еще не начал действовать, и голова моя по-прежнему раскалывалась.
— Вы что-то утаили от нас. Что-то очень важное, причем настолько, что это побуждает убийцу избавиться и от вас.
Это до меня дошло раньше, когда я узнал, что меня чем-то ударили. Однако я был в полной растерянности, не зная, что и подумать. Я был абсолютно уверен, что ни Брекстону, ни Клейпулу неизвестно о том, что я подслушал их разговор, а только они были самой подходящей парой.
Гривз, однако, считал иначе. Это стало ясно из его слов.
— Что же вы увидели в воде в тот самый момент, когда миссис Брекстон тонула? Что конкретно делал Брекстон? Что делал Клей-пул? А сама миссис Брекстон ничего не кричала? Не взывала о помощи?
— Вы хотите сказать, что в тот момент я случайно мог видеть что-то, что было не в интересах убийцы. Так, да?
— Вот именно.
Я медленно покачал головой.
— Я уже десятки раз прокручивал в уме все происшедшее и не мог вспомнить ничего необычного, ничего такого, что вам не было бы известно.
— Как далеко был Брекстон от жены, когда вы подплыли к нему?
— Примерно в пяти футах. Он наглотался воды, и лицо его посинело. Я схватил его, в то время как…
— Клейпул подхватил миссис Брекстон.
— Да. Затем мы поплыли к берегу.
— И Брекстон ни разу не касался своей жены?
Я отрицательно помотал головой.
— Не думаю. В глазах у меня стояла вода, я все время был вынужден плыть против волн. Когда я подплыл к миссис Брекстон, она уже захлебывалась, отчаянно пытаясь выплыть наверх. Она ни разу не произнесла ни звука.
— А Клейпул?
— Он плыл позади меня, пока мы не добрались до Брекстона. Потом он вырвался вперед и схватил миссис Брекстон. Я же занялся ее мужем.
— Как обращался с ней Клейпул во время обратного пути?
— Я не видел. Я был занят Брекстоном. К счастью, мне удалось удержать его на воде.
Гривз в задумчивости дымил трубкой.
— Он предпримет еще попытку.
— Кто? И что за попытку?
— Убийца еще раз попытается отправить вас на тот свет.
Я засмеялся, хотя мне было отнюдь не до смеха.
— Я не уверен, что именно по этой причине меня шарахнули по голове. В конце концов, если бы кто-то действительно хотел избавиться от меня, он не стал бы полагаться на один-единственный удар. И, кроме всего прочего, откуда он мог знать, что я собираюсь появиться на кухне в пять часов утра? И что он там делал?