Уровень Дельта - Ая эН

– А вот еще вполне нормальный список, – сказала Сильвия.

Лермонтов заглянул в листик, который она держала в руках.

– Это Клюшкин, – признался Джереми.

– Неужели?!

Сильвия прочла список внимательно.

– Очень странно! – произнесла она наконец. – Ни одного предмета, касающегося его хобби!

– Ничего странного. Дюшка сказал мне, что он собирается поменять хобби и заняться своим здоровьем. Так что никаких лепок, мозаик и прочего! – объявил Фредерико Мене. – Бег, плавание, теннис… Побольше нагрузок. Это ему не повредит.

Все разом замолчали и с непониманием уставились на Менса.

– Мы решили поменять тактику, – холодно и невозмутимо произнес Мене. – Теперь, когда объект Клю находится под нашим полным контролем, мы впервые имеем возможность изучить его с разных сторон. Испытать.

– Я тебя просто не узнаю, Фред! – не удержалась Сильвия. – Пребывание в школе должно стать для Андрея сплошным праздником! Надо беречь нервы ребенка! О каких нагрузках ты говоришь?

– Прошу не забывать, – вступился вдруг за Мейса Тафанаил Казбеков, – что у нас все-таки исследовательский институт. Нам надо провести опыты, чтобы узнать, каков предел возможностей обыкновенного человека. Поэтому ваш супруг абсолютно прав. Тренировки, уроки и опять тренировки! А лепка с рисованием – это не тема для серьезного исследования.

– Позвольте, а как же я? – взвыл пожилой манерный дядечка в бархатном балахоне.

Это был единственный приглашенный в институт посторонний преподаватель. Его выписали специально для обучения Клюшкина лепке, живописи и ювелирному делу.

– У меня контракт! – возмущенно вопил он. – И я не собираюсь сдаваться без боя!

– Хорошо, Лев Иванович, вы будете преподавать живопись и дизайн одной из девочек! – раздраженно перебил его Мене. – Там есть такая, которая вроде хочет рисовать.

– Преподавать одной девочке? – возмутился Лев Иванович. – Торчать в вашем долбаном секретном институте пять лет и преподавать одной девочке, которая, может, и карандаша в руках держать не умеет?

Тут у Фредерико зазвонил телефон. Он хотел было сбросить звонок, но, глянув на экран, поднес трубку к уху. Пока Мене болтал с кем-то, выйдя в коридор, преподаватель живописи дошел до истерики. Тафанаил Казбеков тщетно пытался его угомонить. А остальные даже не пытались.

Мене вошел, извинился, деловито кивнул Казбекову и успокоенно скользнул взглядом по всем присутствующим. Только что Фредерико Мене получил подтверждение своего опекунства над последним человеком. Все было даже лучше того, на что он рассчитывал! Теперь, в случае «непредвиденных обстоятельств» с Клюшкиным, которые приводили к ситуации, «несовместимой с его жизнью», Мене не только получал крупную сумму денег как законный опекун, но – куда круче! – из «биологического материала», оставшегося от Дюшки, мог «немедленно воссоздать» сколько угодно таких же Дюшек! То есть, попросту говоря, в случае случайной смерти одного последнего человека Фредерико получал право сотворить несколько последних людей, то есть возродить популяцию людей на планете.

Фредерико мог отказаться от «Дюшкиных» денег. Но он не собирался отказываться от своей мечты.

К тому же он ведь не планировал довести Клюшкина до «непредвиденных обстоятельств» прямо сейчас…

Мене задумался, потом еще раз просмотрел списки выбранных учениками дисциплин:

– Что ж. Дети пытаются издеваться над нами, а мы поиздеваемся над ними!

И Фредерико Мене рассказал присутствующим о планах СОСИСки на ближайшее будущее. В целом они всем понравились.

– Действительно, хватит носиться с объектом Клю как с писаной торбой! – вскричал сотрудник, дежуривший в ночную смену на Новый год.

– Не знаю, что такое торба и кто в нее, простите, писал, то есть мочился, – краснея, поддержал его напарник, – но, в самом деле, сколько можно с ним нянчиться? Да, он ценный экземпляр, но всему же есть предел!

– А если объект Клю загнется? – нервно выкрикнул кто-то. – Без работы же останемся.

– Никто без работы не останется, хватит истерить! – стукнул кулаком по столу Тафанаил. – Полчаса назад нам – по случаю Нового года и успешной изоляции последнего человека – одобрили финансирование на десять лет вперед. Делаем что хотим.

– Ой, а реально одобрили? А вы точно знаете?

– Пф! Директор я или нет?

Между тем Мене подошел к доске и нацарапал мелом схему исследова… издевательств над подопытным материалом.

– Вот такое мое стартовое предложение, – сказал Мене. – Давайте обсуждать.

Сотрудники СОСИСки радостно загалдели. Каждый старался внести в предложение Менса что-то свое. Правда, для осуществления его плана требовалось привлечь к обучению еще нескольких мутантов со стороны, но денег на такую классную затею было не жалко. Тем более что секретный институт полностью сидел на государственном финансировании. Как только что выяснилось, одобренном на две пятилетки вперед.

– Это будет беспрецедентный в истории эксперимент по долговременному выживанию детей-мутантов в суперстрессовых условиях! – обрадовался Пушкин. – Прорыв в биохимии нам обеспечен.

– Почему только в биохимии? – обиделась Сильвия. – Да если у нас все получится, весь институт сможет защитить диссертации по психологии и социологии!

– Фредерико, вы – гений! – подвел итог Тафанаил, ничем не показывая, что идею Менса они во всех подробностях только что обсудили в его кабинете.

В том, что Фредерико – гений, никто и так не сомневался.

– Особенно это не помешает нашему сыну, – добавил Мене, когда в общих чертах план был утвержден. – В последнее время, к сожалению, он стал совершенно неуправляем. Это самая правильная система для такого энергичного ребенка.

– А как же Клюшкин? – вдруг опять спросил кто-то. – Ведь никто не отменял все правила, касающиеся сохранности и благополучия последнего человека на планете.

– А мы и не будем нарушать правила! – уверенно отмахнулся Мене. – Объект Клю тоже не мешает проверить на предмет стресса. Поймите, теперь, когда он полностью под нашим контролем, мы ничем не рискуем. Как только с Клюшкиным будет что-то не так, он нам сразу же скажет. Даже если по датчикам не заметим. И мы тотчас же что-нибудь предпримем!

– А если других подростков невзначай угрохаем? – раздался вопрос из другого конца зала.

Мене открыл рот, чтобы ответить, но тут встал Тафанаил Казбеков, которому уже порядком надоело это обсуждение. Он громко сказал:

– Конечно, задумка у нас довольно опасная. В конце концов, Клюшкин – последний экземпляр человеческого рода. И мы должны иметь кое-что про запас на тот случай, если с ним все-таки произойдет ммм… неприятность. Но: а) неприятности с ним не произойдет; б) на остальных ребят правила благополучия и сохранности не распространяются; в) не разгонять же огромный институт из-за пары-тройки возможных летальных исходов; и г) повторяю, финансирование нас на ближайшие десять лет уже одобрено. У-же! Лично я полностью за идею Фредерико Менса!

Шум в зале стих. Но оставалась последняя маленькая закавыка… Тафанаил с надеждой посмотрел в дальний угол зала, где молча стоял, сунув руки в карманы, темнокожий молодой человек, который обычно никогда ни во что не вмешивался. В любом случае последнее слово оставалось за ним.

– Это очень конструктивная идея, – негромко произнес Дима Чахлык в наступившей тишине. – Предельные возможности немутантов ограничены, но необходимо узнать насколько. Можете нагружать объект Клю сколько угодно. Наблюдатели не против.

И будущие преподаватели сгрудились у стола, чтобы составить для своих учеников устраивающее всех расписание.

Ирочка и Егор Слунс вернулись домой вдвоем. Единственное, что волновало Иру, это то, что она так и не сумела толком познакомиться ни с кем из детей и почти ни с кем из их родителей. Неугомонный Мене постоянно что-то говорил, привлекая внимание к своей собственной персоне, потом показывал фильм о новых подходах в современной педагогике, потом врубил на полную катушку музыку – просто невозможно было ее перекричать, а под конец окончательно добил всех цыганским хором из роботов. Ирочка не догадывалась, что все это было сделано специально: в интересах сотрудников СОСИСки было подстроить все так, чтобы родители учеников как можно меньше узнали друг о друге.

Тем не менее Ирочке, как профессиональной журналистке, любопытной особе и, наконец, просто сплетнице, удалось кое-что разузнать. Оказалось, например, что родители мальчика Феди Иванова – марсианские геологи, и для них, постоянно пропадающих вдали от Земли, эта школа-интернат – просто спасение. Кстати, комнаты, подготовленные для их сына, были увешаны черепами, крестами и прочими глупостями, но это нисколько их не удивило. Мама Оли, той самой невысокой девочки с длинными тощими косичками, сказала, что она вынуждена воспитывать ребенка одна, подрабатывая ночами уборщицей в зоопарке, и бесплатное обучение дочери для нее – настоящий подарок. А самый маленький черноволосый парнишка, мутант с жабрами и инфракрасными анализаторами, очевидно, был сыном директора школы. Во всяком случае, когда во время посещения оранжереи он принялся обрывать цветы и господин Мене сделал ему замечание, мальчик, не раздумывая, выпалил: «А когда ты сам позавчера для мамы их рвал?» Директор пропустил реплику мимо ушей, а Ирочка – нет. А еще она обратила внимание на то, что родители девочки с клювом, выйдя из стен института, пошли домой пешком – значит, они были жителями этого же городка и жили совсем близко.