Личный номер 777 - Игорь Поль

Она пытливо на него посмотрела.

— А вы не рисуетесь? По вашему виду не скажешь, что вы такой бесчувственный. Признайтесь — вы ведь не любите свою работу?

— Люблю, не люблю — какое это имеет значение? — тихо произнес он. И добавил более оживленно: — Знаете, иногда я позволяю себе не мучить парней. В особенности после первого сеанса кодирования — он самый болезненный. Я придумал несколько простых штучек, которые позволяют провести первичную проверку без симулятора. Хотите, покажу?

— Если только обойдется без крови, — улыбнулась она.

— Не волнуйтесь, — успокоил Твид. — Самое страшное, что может с ними случиться, — пара шишек.

Тонкие стены сотрясались от топота солдатских ног.

— Левой! Левой! — надрывался старший сержант. — Правый фланг, подтянись! Раз, раз, раз, два, три! А ну-ка, хором!

— Раз, два, три, — вразнобой отозвался взвод.

— Слабаки! Ни хрена не слышу!

— Раз, два, три! — взревели шестьдесят глоток.

— Куда ни шло! Эй там, третья шеренга! Да, ты. Шевели ногами, сперматозоид мороженый! Хватит мечтать о подружке — ты еще улететь не успел, а ее уже завалил какой-нибудь прыщавый цивик…

Твид покраснел.

— А вы, капитан? — спросила Дайна как ни в чем ни бывало. — Вы тоже проходили такое обучение?

— Конечно, нет! Офицеры и контрактный состав обучаются по совершенно другим методикам. В них почти не используется кодирование. Большую часть материала я учил традиционным способом. Знаете, я…

— Стой! Ми-и-р-р-ра! — совсем рядом гаркнул старший сержант, и капитан в смущении умолк, словно его застигли за непристойным занятием.

Дверь распахнулась, впустив в помещение слепящий солнечный свет. В барак по одному начали входить озирающиеся новобранцы. Сержанты грубовато распихивали их по местам. Твид заметил, что все без исключения, даже не пришедшие в себя после сеанса, рядовые с любопытством глазеют на Дайну. Девушка спокойно сидела на стуле, сложив руки на коленях. Было похоже, что внимание мужчин ее ничуть не трогает.

«Она, наверное, привыкла к тому, что на нее всегда пялятся», — с некоторой долей ревности подумал Твид. Солдатский запах, до краев наполнивший помещение, — химическая пропитка и присыпка для ног, пыль, мыло, пот, флюиды страха и тревожного ожидания, — теперь казался ему невыносимо едким и грубым по сравнению с едва уловимым тонким ароматом, исходившим от девушки.

Он дождался, пока последний солдат усядется, и кивком выпроводил сержантов за дверь. Оглядел ставшей тесной аудиторию. Тридцать пар глаз настороженно следили за ним из-под сетчатых шлемов.

— Ну что ж, — произнес он, — поздравляю вас с прохождением первого, самого важного сеанса обучения. — Твид кашлянул, прочищая горло. Его затылок онемел от испытующего взгляда Дайны. Он нервно облизнул губы и продолжил: — На нашем занятии присутствует проверяющий из Красного Креста. Сегодня мы проведем простую проверку. Можете снять шлемы — они вам не понадобятся.

Он подождал, пока солдаты стянут с лысых голов гибкие металлические сетки. Открыл ящик стола. Сунул в него руку. Повернул голову, взглянул на Дайну и произнес, неизвестно к кому обращаясь:

— Ничего не бойтесь.

Потом вырвал руку из стола и с воплем «Граната!» уронил себе под ноги зеленое металлическое яйцо.

Эта проверка была его гордостью. Стопроцентно работающим фокусом, позволяющим проверить вживленные рефлексы аудитории. Твид вообще считал себя человеком творческим. Думающий офицер — что может быть лучше этой характеристики? И кто знает, о чем он думал в момент, когда железяка без запала грохнулась на пол и медленно покатилась к столу? О своем постыдном недуге? О погибшем взводном сержанте, которому не хватило секунды, чтобы упасть за спасительный бугорок? Или, быть может, в этот момент он забыл обо всем и думал только о Дайне, чувствуя, что она глубоко тронула его, но совсем не так, как бывало с другими женщинами? Представлял, как в ее ироничных глазах сначала мелькнет тень любопытства, которое — как знать — сменится заинтересованностью?

Эхо его крика еще звенело в ушах, когда тридцать человек с грохотом ссыпались на пол и приняли рекомендованную наставлением позу — ноги расставлены, глаза закрыты, рты разинуты, головы закрыты руками. Тридцать человек замерли, превратившись в груды тряпок защитного цвета.

Все, как один.

Нет, кроме одного.

Один — высокий худощавый парнишка из первого ряда — вместо того, чтобы упасть на пол, взметнулся в воздух подобно футбольному вратарю, раскинувшему руки навстречу мячу.

Мгновение триумфа растянулось в вечность позора. Будто во сне, Твид наблюдал, как приближаются к нему выпученные глаза паренька. Все ближе… И ближе… И ближе… Пока Твид не смог различить каждый сосуд вокруг серых зрачков. Пока тень проклятого идиота не заслонила собой весь мир.

А в следующий миг сжатое, как пружина, и твердое, как железная болванка, тело обрушилось на него, сбило с ног, швырнуло в угол, прямо поверх — о, ужас! — упавшей навзничь девушки. Новобранец, все так же раскинув руки, навалился сверху, не давая им подняться, а потом, странно изогнувшись, пнул гранату ногой.

Зеленое яйцо вылетело в проход и со стуком врезалось в дверь.

Наступила тишина, которая, казалось, длилась целую вечность. Потом кто-то из новобранцев пошевелился и осторожно поднял голову. За ним еще один. Потом оглушенный падением Твид различил сопение над ухом. Он пошевелился и попытался опереться рукой, чтобы встать.

— Слезь с меня, болван! — прошипел он. Ладонь его коснулась чего-то мягкого. Ее грудь! Он отдернул руку быстрее, чем от раскаленного угля. Девушка покорно лежала под ним и ожидала конца действа. Ее лицо было наполовину закрыто прядями длинных темных волос. Ее нижняя губа была слегка прикушена. Нет, она была восхитительна. До Твида долетел слабый запах ее духов. Стоп. Возьми себя в руки. Твид поспешно встал, протянул руку и помог ей подняться. Виновник его позора стоял рядом, не зная, куда деть руки. «Б. А. Адамс», значилось на его нагрудной табличке. Солдаты, один за одним, поднимались, отряхивали комбинезоны и рассаживались по местам, гадая, что бы все это значило.

— Вы не ушиблись? — спросил Твид. Он чувствовал себя раздавленным тараканом.

— Все в порядке, — ответила Дайна. Она поправила волосы и одернула водолазку, отчего ее грудь упруго колыхнулась.

Твид почувствовал, как его ушам стало жарко.

— Идиот! — с чувством сказал он. — Что на тебя нашло?

— Это была граната, — виновато ответил паренек.

— Конечно, граната! Зачем ты ее пнул? Почему не упал, как все?

— У нас на Диких землях гранаты не применяют против людей. В них встроена специальная защита, — смущенно пояснил солдат. — Если в зоне поражения окажется человек, граната не сработает.

— На Диких зе… Что? Как это? Зачем же ты ее пнул?

— Прошу прощения, капитан. И у вас, мэм, — пролепетал окончательно стушевавшийся паренек. — Это все мои рефлексы. Если вы бросаете гранату, значит, вам угрожает опасность. Атакующий рой или стая. Пока вы рядом, граната не сработает. И тогда вы можете погибнуть.

— Погибнуть? — спросила Дайна. — Но не от гранаты?

— Конечно, нет, мэм! Это же просто — вас атакуют, вы в опасности, вы защищаетесь наиболее подходящим к ситуации способом. У нас в вельде гранаты применяют против роя насекомых. Реже — против стаи мелких животных, когда стрелять поздно или когда оружие вышло из строя. Есть еще химические, для водоемов. Но граната не взорвется, пока вы рядом. А вы были совсем рядом. — Паренек посмотрел на Твида. — Должно быть, сэр, вы ее просто выронили…

— Я и не собирался ее бросать. Я уронил ее специально!

Казалось, новобранец изумлен до глубины души.

— Специально? Вы шутите, гейдан капитан! Кто же станет специально ронять гранату!

— До вас что — не доходит? Это была проверка.

Паренек рискнул неуверенно улыбнуться. Должно быть, дурачина решил, что над ним потешаются. И откуда такие берутся?

— Встаньте в строй! — дрожащим от ярости голосом процедил Твид.

— Да, гейдан.

— Я вам не гейдан! И не «да», а «есть»!

— Есть, капитан, — выдавил Брук.

Над столами прошелестели смешки. Паренек стиснул зубы и уставился в пол. Потом он подобрался, поднял голову, посмотрел на Дайну и тихо, но отчетливо произнес:

— Мне очень жаль, мэм. Надеюсь, я не сделал вам больно.

Наступила тишина. В голове Твида одна за другой проносились мысли. То, что он опозорился, — ясно, как день. В ближайшие несколько недель, он, несомненно, будет главным объектом лагерных сплетен. Офицеры — все эти неудачники и пьяницы, спрятавшиеся от войны за колючим ограждением, вволю потешат самолюбие, издеваясь над ним при малейшей возможности. Однако не это занимало его. В этом новобранце, несмотря на кажущуюся простоту, присутствовало нечто такое, отчего капитан чувствовал себя не в своей тарелке. Что ж его так тревожит? Нет, такое поведение после сеанса кодирования — это, конечно, необычно и даже более того — невероятно, но не в этом дело. Было что-то еще…