Смерть и солнце - Линн Рэйда

Рыцарь перестал посмеиваться и скомандовал:

- Лежать! Я не затем пришел тебя проведать, чтобы объяснять, как следует себя вести, когда из тебя вытащили двадцать гран железа. Будь добр, перестань сходить с ума и успокойся. Что бы ты сейчас не говорил, ты остаешься здесь.

Пастух откинулся обратно на скамью, застеленную его собственным плащом и заменявшую ему постель. Лицо у него от чрезмерного усилия сделалось белым, как покрашенная известью стена за его изголовьем.

- …А что будет с Линаром? - спросил он, немного отдышавшись. "Это он, наверное, про того сопляка, с которым он возился в лагере" - подумал Льюберт.

Рыцарь с деланной небрежностью пожал плечами.

- Он будет меня сопровождать. Должен же кто-нибудь выполнять твои обязанности, пока ты не встанешь на ноги и снова не присоединишься к нам.

Крикс несколько секунд молча смотрел на сюзерена, а потом негромко и как-то убито произнес:

- Спасибо.

- Не за что. А теперь отдыхай, - велел "дан-Энриксу" лорд Ирем, собираясь уходить. Но Крикс опередил его, мрачно сказав:

- Не стоило мне делать все по-своему и выкупать Линара. Получается, я только навязал лишнее дело вам на шею, а у вас и без того забот хватает. Если бы я это понял раньше, я бы…

- Ради Всеблагих, - поморщился сэр Ирем. - Прибереги-ка эту речь до того дня, когда я буду умирать. Тогда, по крайней мере, если ты решишь пообещать, что станешь исполнять мои приказы, будет хоть какой-то шанс не стать клятвопреступником. А Лара я беру с собой не для того, чтобы доставить тебе удовольствие, а потому, что он действительно способен быть полезным. Он, конечно, трусоват, но не настолько, как я поначалу думал. Ведь полез же он за тобой в эту кашу… Правда, за такое надо не хвалить, а хорошенько выдрать, чтобы думал в следующий раз. Но, в общем-то, не так уж глупо было с твоей стороны его освободить. И кстати. Он уже второй день порывается пробраться к тебе в лазарет, так что перед отъездом я позволю ему зайти попрощаться. Постарайся подбодрить его, а главное - не вздумай ляпнуть, что раскаиваешься в своем поступке на торгу.

- А вы… еще зайдете? - как бы между делом спросил коадъютора Пастух. Наверное, он думал, что это звучит небрежно.

- Вряд ли. Я и так-то еле нашел время, чтобы выбраться сюда. Пока мы еще здесь, нужно найти какого-то коня взамен моего Роспина, - рыцарь вздохнул и с чувством выругался - Хеггова война!.. Я еще понимаю, когда гибнут люди - они сами заварили эту кашу. Но лошади-то причем? Сказать по правде, именно про этого коня я почему-то никогда не думал, что с ним может что-нибудь случиться. А потом мне самому пришлось его добить. Ничего не имею против карсов, но до Роспина им далеко.

- Возьмите Фэйро, - предложил южанин. Льюберт сомневался, что кто-то кроме него заметил мимолетную запинку энонийца, но помимо воли посочувствовал "дан-Энриксу". Конечно же, к любимому коню относятся совсем не так, как к дорогой красивой вещи, но южанин был привязан к вороному жеребцу куда сильнее, чем кто-либо из известных Льюберту людей. Дарнторн подозревал, что даже та привязанность, которую он сам испытывал к оставшемуся в доме лорда Бейнора Граниту, не шла ни в какое сравнение с любовью Рикса к Фэйро. После продолжительных прогулок по окрестностям Эрхейма Льюберт всякий раз собственноручно чистил постаревшего Гранита и вычесывал из его жесткой гривы мелкие хвоинки и репьи, но Рикс пошел гораздо дальше. Как-то раз Льюс подловил южанина на том, что тот сидел на полу в деннике тарнийца, сунув в рот какую-то соломинку, и пресерьезно разговаривал с конем, косившим на него блестящим темным глазом. Льюберт тогда, разумеется, не преминул поднять старого недруга на смех и чуть не нарвался на драку, но в глубине души впервые ощутил к Пастуху нечто вроде уважения.

Но, если "дан-Энрикс" в самом деле на какую-то секунду захотел забрать свои слова обратно, то такие колебания испытывал не он один. По глазам каларийца было видно, что щедрое предложение южанина поставило его в тупик. С одной стороны, ни один нормальный человек не стал бы искушать судьбу, пытаясь сесть на Фэйро, признававшего только "дан-Энрикса" - возможно, потому, что энониец обходился с ним не как с конем, а как с особой королевской крови. С другой стороны, нельзя было представить себе каларийца, который признался бы, что не способен сесть на ту или иную лошадь. Особенно если этим каларийцем был сэр Ирем.

- Думаю, ты прав, - сказал он Пастуху, помедлив. - Фэйро, несомненно, лучший конь, которого можно найти в этой дыре… Значит, так мы и сделаем. Получишь своего коня обратно сразу же, когда нагонишь нас. Удачи, Рикс.

Когда сэр Ирем вышел, Льюберту послышался тяжелый вздох. Жалел ли энониец о своем поспешном предложении, или расстраивался, что придется оставаться здесь, пока отряд мессера Ирема заканчивает триумфальный марш-бросок к Сокате - сказать было сложно. Льюберт покосился на него, пытаясь угадать, о чем тот думает. В другое время близкое соседство Пастуха нисколько не обрадовало бы Дарнторна, но сейчас "дан-Энрикс" был единственным знакомым ему человеком среди разношерстных, обезличенных страданиями раненых, и это заставляло относиться к нему как-то по-другому.

В лазарет "дан-Энрикса" привел какой-то пехотинец. Оруженосец лорда Ирема все время порывался идти сам, но его спутник - коренастый парень с грудью и плечами кузнеца - не обращал на это ни малейшего внимания и продолжал крепко держать южанина за локоть, явно собираясь подхватить его, если тот вдруг осядет на пол. Возможно, латник был не так уж и не прав, потому что из-под погнутого наплечника энонийца торчало обломанное древко стрелы, а выглядел Пастух ничуть не лучше, чем в тот день, когда он на глазах у Льюберта хлопнулся в обморок на заднем дворе Академии.

Увидев Пастуха, Дарнторн даже слегка пришел в себя, хотя ему тоже пришлось несладко. С него всего несколько минут назад сумели снять помятый от удара шлем, и голова у Льюберта гудела, как Лаконский колокол. Ему все время чудилось, что лавка, на которой его уложили, медленно покачивается под ним, как лодка, спущенная на воду. Стоило Дарнторну чуть-чуть пошевелиться или даже просто повести глазами из стороны в сторону, как к горлу сразу же подкатывала тошнота. Сознание, что его старый враг тоже не наслаждается одержанной победой, несколько примирило Льюберта с действительностью. Еще утешительнее была мысль, что из него, по крайней мере, не придется выковыривать такийскую стрелу, как из "дан-Энрикса".

Работавший за перегородкой лекарь занимался другим раненным, и Крикса усадили ждать в углу. Люцер ценился слишком высоко, чтобы расходовать его на несерьезные ранения, поэтому помощник лекаря походя сунул в руки Риксу кружку с водкой, заменяющей все остальные болеутоляющие. Но, как только лекарь отошел, южанин незаметно отодвинул кружку в сторону. "Дан-Энрикс" всякий раз кривился от одного запаха ячменной водки, и Дарнторн подозревал, что это связано с давней историей, когда-то стоившей его сопернику серьезных неприятностей с лаконскими Наставниками. Прислушиваясь к глухим стонам за стеной, Льюберт совершенно искренне подумал, что на этот раз южанину не стоило бы привередничать.