БССР и Западная Белоруссия. 1919-1939 гг. - Лев Криштапович

Аграрная перенаселённость обострилась после возвращения на западнобелорусские земли к середине 1924 г. не менее 500 тыс. беженцев. Среди крестьян распространёнными стали мелкая аренда за отработки или часть урожая, натуральная оплата труда, дорожная повинность и другие остатки феодальных отношений. Восстановление деревни сдерживалось технической отсталостью, многочисленными налогами, диспропорциями ценовой политики, невыгодными кредитами, произволом административно-полицейского аппарата.

И в этих условиях польские власти еще раздавали большие участки земли осадникам – бывшим офицерам и чиновникам, которые имели заслуги в советско-польской войне 1919-1920 годов. По существу, это были новые помещики, которые явились не только социальной, но и военно-полицейской опорой польских властей. Осадники были хорошо организованы, вооружены и исполняли полицейские функции в отношении западных белорусов. На территории Западной Белоруссии было расселено около 10 тысяч осадников[37].

Под предлогом ликвидации чересполосицы польские власти широко проводили так называемую комасацию, то есть хуторизацию на западно-белорусских землях. В результате такой реформы в условиях общехозяйственной неустойчивости и больших банковских процентов белорусские крестьяне окончательно разорялись и превращались в самых настоящих пауперов.

Так называемая комасация ликвидировала сервитуты – общие участки земли, в итоге крестьяне лишались пастбищ для своего скота, водоемов и сенокосов. Даже апологет хуторской системы центральный орган Белорусской христианской демократии газета «Белорусская криница» писала: «Казалось бы, хорошая и полезная вещь хуторы. Но, оказывается, что в большинстве случаев люди, которые на их перешли, обеднели и попали в неоплатные долги» (Белорусская криница. 1935. 10 марта).

Аграрная политика польских властей на западнобелорусских землях была направлена на сохранение крупного помещичьего землевладения. В 1931 г. в Виленском, Новогрудском, Полесском воеводствах около 3 тыс. помещиков и почти 2 тыс. зажиточных крестьян имели земельные площади более 50 га и составляли 0,9% всех хозяйств, владели 3,2 млн. га земли, а вместе с государственными и церковными владениями – 4,1 млн. га (48,6% всей земли); 4,3 млн. га (51,4% всей земли) приходилось на 610 тыс. крестьянских хозяйств, из которых 56% имели менее 5 га. В ходе государственной и частной парцелляции крупное землевладение в Виленском, Новогрудском, Полесском воеводствах сократилось за 1921-1938 гг. на 675,6 тыс. га (16,5%).

Выгодная продажа части земель укрепила хозяйства польских помещиков, сохранила нерушимость их монопольного права на землевладение. Основными покупателями земли были торговцы, предприниматели, чиновники, осадники, зажиточные крестьяне и середняки. Только некоторые беднейшие крестьяне, батраки, мелкие арендаторы приобрели небольшие наделы земли. Тяжёлые последствия для крестьян (особенно бедняков) имела ликвидация сервитутов. К 1938 г. были лишены права пользоваться сервитутными пастбищами, лесами 115,7 тыс. крестьянских хозяйств.

Комасация (хуторизация) проводилась принудительными методами. К 1938 г. в Виленском, Новогрудском, Полесском воеводствах на хутора было выселено 259,3 тыс. (43%) хозяйств, которым принадлежало около 50% крестьянской земли. Проведение комасации и переселение на хутора были выгодны только для зажиточных крестьян. Положение большинства крестьян (особенно бедняков) ухудшилось.

Мировой экономический кризис 1929-33 гг. значительно ослабил состояние сельского хозяйства в Западной Белоруссии. Падение цен на сельскохозяйственные продукты снизило рентабельность аграрного производства, что привело к сокращению посевных площадей основных сельскохозяйственных культур, резкому ограничению в использовании минеральных удобрений, обращению к примитивным методам обработки земли и орудиям труда. В западнобелорусской деревне сохранялся традиционный трудовой уклад, ментальность крестьян. Отсутствие радикального решения аграрного вопроса усиливало обнищание крестьянства.

В середине 1930-х гг. в западнобелорусских землях зажиточные крестьяне составляли всего 5%, середняки – 15%, а бедняки – 80%. Малоземелье, безработица вынуждали крестьян выезжать на заработки в страны Западной Европы и Америки. Статистические данные свидетельствуют, что из Виленского, Новогрудского, Полесского воеводств в 1925-38 гг. выехало на постоянное место жительства в другие страны 78,1 тыс. чел. (по другим сведениям, число выехавших достигало 180-240 тыс. чел.)[38].

На западнобелорусских землях польские помещики сохраняли такую крепостническую форму труда, как отработки, доходившие до 100 и более дней в году. Крестьяне обкладывались всевозможными налогами. Вся эта варварская политика насилия в деревне дополнялась системой так называемых «шарварок» – принудительными дорожными повинностями.

Социальный гнет западных белорусов дополнялся национально-культурным гнетом. В докладе на Народном собрании Западной Белоруссии 28 октября 1939 года один из виднейших представителей национально-освободительной борьбы белорусов против польской оккупации С.О.Притыцкий говорил: «Правители панской Польши превратили народ Западной Белоруссии в рабов. Они лишили его всех человеческих прав, грубо и цинично надругались над его человеческим достоинством, отняли у него родину, родной язык, закрыли школы, лишили газет… Страшно даже подумать, в какой нищете, в каком бесправии мы жили!»[39].

Власти Польши на территории Западной Белоруссии проводили шовинистическую политику. Они не признавали белорусов за нацию и ставили своей целью полонизацию белорусского народа.

О национальной дискриминации может свидетельствовать тот факт, что численность белорусов в Виленском университете, единственном высшем учебном заведении, которое обслуживало население Западной Белоруссии в 1934 году составляла 1,55%[40].

2. Социально-политическое, национальное и религиозное угнетение

Белорусское население в составе Польского государства формально получило конституционные и международные гарантии политического и правового равенства, свободного развития культуры, языка и исполнения религиозных обрядов. Однако в отношении белорусов, русских и украинцев польское правительство при помощи государственного аппарата, учебных заведений, печати, католической церкви проводило политику насильственной полонизации.

Для доказательства правомерности аннексии западнобелорусских земель в ходе переписей населения 1921 г. и 1931 г. умышленно уменьшалась численность белорусов и увеличивалось число поляков. Под надуманными предлогами польские власти закрывали белорусские школы, издательства, библиотеки, избы-читальни, редакции белорусских газет и журналов. Из-за преследований количество белорусских периодических изданий сократилось с 23 в 1927 г. до 8 в 1937 г.

Осуществлялась политика религиозной нетерпимости к православному белорусскому населению, поощрялось его окатоличивание. Белорусы были лишены возможности обучаться на родном языке. Из 514 белорусских школ, которые действовали в Западной Белоруссии к 1923 г. остались только 32.

С установлением режима «санации» Ю.Пилсудского в 1926 г. начала проводиться политика государственной ассимиляции, усилились преследования, репрессии против западно-белорусского населения. Из 25 белорусских и 49 польско-белорусских школ в 1928 г. осталось 5 польско-белорусских в 1938 г. Польские власти закрыли 8 белорусских гимназий, 2 учительские семинарии. Единственную белорусскую гимназию в г. Вильно превратили в филиал польской гимназии.

Школьная реформа начала 1930-х гг. еще более ограничила доступ западнобелорусской молодежи к среднему, высшему образованию. Не было обеспечено всеобщее обучение даже в начальных польских школах. В 1938/39 учебном году в Западной Белоруссии не посещали занятия более 100 тыс. детей. Во многих уездах были «бесшкольные округа». С середины 1930-х гг. польские правящие круги предпринимали меры по усилению полонизации, разрабатывали грандиозные проекты по расширению колонизации западнобелорусских земель[41].

В Западной Белоруссии господствовал жестокий политический режим и военно-полицейский террор. Репрессиям