Вода камень точит - Сю Фудзисава

Воображение рисует Тамаки в компании с незнакомым молодым человеком, сидящей за стойкой бара. Сквозь сизый дым проступают очертания ее пальцев с невиданным агатовым педикюром. Неожиданно лицо Тамаки сменяется рожей Савамуры… «На полке полно покойничков», — доверительно сообщает тот.

Не в силах дальше бороться с собой, Миясэ тянется к телефону.

— Здравствуйте, папа, это Миясэ… Да, все нормально, — твердит он, как школьник заученный урок.

— Тамаки-то девушка с характером, ты уж построже с ней… С этой свадьбой хлопот не оберешься, сам знаю. Ты и на работе, поди, устаешь. Коити, особенно не беспокойся, все образуется как-нибудь. — Медленно говорит будущий тесть, старательно избегая местного кансайского диалекта.

Миясэ тянет время, ожидая, когда тот скажет: «А теперь поговори с Тамаки».

— Так что же заказать на банкет, может быть, французскую кухню? Или китайскую? А может, нашу, японскую? — спрашивает Миясэ.

— По мне, так все равно, самую обычную, — слышится в ответ.

— …Я бы хотел еще кое о чем с вами посоветоваться. Только это, боюсь, не телефонный разговор… По поводу смены работы… — Миясэ совсем не собирался говорить об этом, просто в ожидании Тамаки было нечем заполнить возникшую паузу, а также хотелось намекнуть на перспективу более высокого оклада. Однако, подумав о тревожных мыслях, которые неизбежно возникнут у старого человека в связи с его переходом на новую работу, он пожалел о сказанном.

— Впрочем, меня и эта работа в «Компанимару» устраивает. Общение с животными мне по душе, но жизнь есть жизнь, денег никогда не хватает… Да, опять журналистом.

Перед глазами снова возник Савамура в темных очках, человек за пятьдесят, поджидающий покойников за деревянным столом в корректорской, рядом с крупногабаритным кондиционером. Для этого типа свежие оттиски газеты пахнут мертвецами и, следовательно, деньгами. Слова помимо воли слетали с языка Миясэ.

— А что это за газета?.. «Свастика», говоришь? Да какая разница, работа везде работа. Ты только не торопись, обсудите все вдвоем… Может, перед свадьбой не время… Самое главное, чтобы платили исправно. Кстати, где там Тамаки? Если она рядом, передай ей трубку, пожалуйста…

От этих слов Миясэ чуть не упал с кровати, у него все поплыло перед глазами.

Итак, Тамаки не поехала к родителям.

Конечно, Миясэ постарался успокоить будущего тестя, сказав, что недавно вернулся с работы, и Тамаки, по-видимому, еще не пришла, но на душе у него скребли кошки. «Что означает ее поведение?» — ворча себе под нос, грыз ногти Миясэ.

Дикие фантазии, которые до сих пор ограничивались Кобе, теперь стали распространяться в самых немыслимых направлениях, скрутили его по рукам и ногам. Телефоны ее подруг… Остановилась в гостинице где-нибудь в районе Токио. А может, она за границей ей как бывшей сотруднице туристической фирмы не составит труда заказать себе номер в зарубежном отеле.

Миясэ посыпал приправой отваренный соевый творог.

Напротив него за закопченной стойкой парень лет двадцати пяти — двадцати шести с выкрашенными в рыжий цвет волосами молча посыпал солью куриные шашлычки. Иногда на горячие угли капал то ли жир, то ли соус, и он ловко отстранял свое лицо от поднимавшегося синеватого дымка.

— Зачем ты меня снова пригласил?

Савамура вытер лицо горячей салфеткой и уставился, моргая глазами на Миясэ.

— Я же еще раньше собирался пригласить вас в одну закусочную, что в Мегуро, где угощают отменным сакэ, помните? Но сегодня там не было свободных мест… Впрочем, и здесь неплохо, народу мало…

Савамура, не снимая темных очков, улыбается парню за стойкой. Тот отвечает кивком головы и перевертывает шампуры, снова ловко отстранив лицо от дыма.

Рядом с Савамурой, показывая пальчиком на свой нос, беспечно смеется молоденькая девушка лет двадцати, или, пожалуй, поменьше. Он представил ее как свою секретаршу — вводит, мол, в компьютер адреса клиентов, но, похоже, у них более тесные отношения. У нее сложная роль: выйти из установленных рамок в присутствии начальника не позволяет этикет, да и сидеть с кислой миной как-то неестественно. На ее зубах виден желтоватый налет.

— Просто иногда хочется выпить…

Миясэ поставил рюмку на стойку и выпрямил спину. Савамура подносит трясущейся рукой рюмку ко рту и выпивает одним махом. Лицо его на миг становится серьезным. Он выглядит гораздо старше, чем в типографии, обыкновенный мужчина за пятьдесят.

— Хотелось выпить, говоришь?.. А ты, Миясэ, все-таки не из тех, кто готов просто так выпить с человеком, с которым лишь изредка встречаешься в корректорской типографии.

После разговора с отцом Тамаки беспокойство объяло Миясэ, и он вышел из дома на улицу. От еще сохранившихся в районе Коганеи полей шел запах черной земли, он глубоко вдохнул несколько раз. Белый пар, причудливо извиваясь, исчез в свете ртутного фонаря, вдалеке показался огонек велосипедной фары…

— А может, это конец… — пробормотал он.

— Пока хмель в голову не ударил, определимся с зарплатой. Пятьсот двадцать — пятьсот тридцать тысяч. И сразу в бой — нужна твоя молодая настырность.

При этих словах начальника девушка снова прыснула и прикрыла рот ладошкой. Что же здесь смешного? Настырность в газете «Свастика» касается не редактирования и не сбора материала — об этом раньше говорил Савамура. Неужели он имеет в виду мое, как он сказал, «мертвое» лицо, подумал Миясэ и осушил свою рюмку.

— Дело в том, что один наш пожилой сотрудник… — Савамура бросает взгляд на девушку, в нем выражается вся близость их отношений, — по имени Ёнэкура, очень хороший работник, сказать по-честному, очень болен, у него рак печени… После его кончины думаю написать большую статью на первой полосе… Ну, об этом после… Он-то мог делать дела.

Савамура опрокинул свою рюмку и подлил сакэ из маленькой бутылочки Миясэ. Сейчас он совсем не был похож на того мрачного Савамуру, который вечно поджидал покойников за своим столом, и Миясэ даже показалось, что он пьет с совсем незнакомым мужчиной.

— Каждый день нужно обходить больницы и ритуальные агентства. Смерть человека обязательно оставляет свой след у каждого, особенно у того, кто был близок ему, грусть, печаль имеют обыкновение накапливаться. Эти чувства постоянно нарастают. Поэтому нам не подходят люди, которые серьезно относятся к человеческой жизни.

Миясэ иронично усмехается — получается, что для такой работы больше подходят люди с несерьезным отношением к жизни, такие, как я…

Наверное, и о своем возвращении домой Тамаки объявила потому, что была сыта по горло его несерьезностью и хотела, чтобы он наконец заметил ее недовольство. Передернув плечами, Миясэ хохотнул несколько раз. После чего ощутил на себе пристальный взгляд Савамуры поверх очков, но игнорируя его, опрокинул рюмку.

— Миясэ… тебя, кажется, что-то раздражает? Ты хорошо владеешь своими эмоциями это здорово, это твое достоинство, прямо-таки не лицо, а посмертная маска.

Сидящая рядом с Савамурой девушка, прикрыв ладошкой рот, опять рассмеялась. Она так и сидит в своем вышедшем из моды пальто. Нижнюю часть лица девушки скрывает заслонившие ее рот пальцы без маникюра, она смеется до слез. Потом что-то шепчет на ухо Савамуре. «Говорит, у тебя большие руки», — поясняет тот.

Миясэ облокачивается на низкую спинку стула и переводит взгляд на рыжего парня за стойкой. Тот ритмично трясет баночкой с солью над шампурами, в свете люминесцентной лампы блестят белые струйки. Вытянув руку вверх, он в молчании ставит соль на место, наклоняется и, щуря глаза, переворачивает шампуры.

«Такой вот парнишка гораздо больше подойдет Тамаки, нежели какой-то там журналист из отраслевой газеты», — глядя сбоку на лицо молодого человека, думает Миясэ.

— Что-нибудь случилось? Может, неприятности на работе?

— …А у вас все нормально?

— У нас — все хорошо!

Девушка пропускает рюмку, видно, как она глотает, как шевелится ее белая длинная шея. Сбоку на шее видно красноватое пятнышко. «Совсем как у Тамаки после моего поцелуя», — подумал Миясэ. Вдруг к горлу подступает твердый комок, и он поспешно выпивает сакэ. Безумная жажда тела любимой.

— Люблю молчаливых людей… — говорит Савамура, и в получасовом молчании трое пьют сакэ. — …Однако, — с трудом выговаривает его заплетающийся язык. Миясэ смотрит на Савамуру отсутствующим взглядом, рука девушки тянется к локтю спутника. — Миясэ!.. Помнишь наш разговор в типографии?.. Ты еще сказал: «Опять деньги…» Ты имел в виду меня, так ведь? «Опять деньги», что значит твое «опять»? На что намекаешь?

Глядя на Савамуру, Миясэ замечает болезненно искривленное лицо парня за стойкой. Он укоризненно качает головой. Наверное, знает, что сейчас Савамура начнет пьяный дебош. Стрелки над крашеной головой парня показывают начало первого. Миясэ представляет спящую Тамаки и скомканное одеяло рядом.