Дни за гранью - Ильяс Найманов

В уверенности что про него просто забыли, он решил дождаться следующих монолитовцев, чтобы теперь уже нагло затесаться среди них и проникнуть внутрь бункера. Не может же он ночевать тут, под открытым небом рядом с этим… турист кинул беглый взгляд на скамейку, где сидел контроллер. Его уже не было, но в легких сумерках он увидел округлый предмет, цвета хаки, прищурившись он понял что это фляжка. «С ума сойти, мутант с фляжкой!». Он с надеждой оглядел округу, выискивая огонек или признак костра, или просто людей. Разрушенные двух и трехэтажные строения, вырисовывающиеся темными провалами окон без стекол, пробоинами в стенах, рваными кусками железа, свисающими с крыши, на фоне вечереющего неба не вызывали никакого желания приблизится к ним, скорее наоборот. Кроме того потенциальные аномалии, о которых догадывался парень по прочтенным ранее книгам, да еще не весть куда пропавший мутант, густые кусты возле разрушенных домов делали поход в сторону от спасительной двери просто жутким приключением. «Мало ли что придет этому контроллеру среди ночи, вылезет из кустов, да сожрет к чертовой матери, или еще что похуже» — мелькнула у него истеричная мысль. Некстати вспомнив огненно-желтый взгляд кикиморы, парень икнул от испуга. Подозрительные мошки, на границе бокового зрения усилились, стали активнее. Еще раз беспорядочно покрутив головой и убедившись, что это все-таки какой-то глюк, парень подавляя истеричный приступ паники заколотил в дверь с новой силой. Страх придал сил и одновременно отнял их. Настырно желая чтобы ему открыли он расколотив второй, третий, а затем и четвертый кусок бетона, обессилил. Пить хотелось неимоверно, пальцы уже не слушались, а темнота стала практически полной, кроме размытого пятна луны, пробивающего тонкую пелену облаков на улице не было никакого освещения. «Сволочи, ну какие же сволочи!» — думал турист, отчаянно соображая что делать, обессилено садясь на землю и подпирая спиной дверь. В это время он услышал шаги. Видимо человеческие шаги, по крайней мере ритмично шуршащий песок и мелкие камушки под несколькими ногами не создавали ощущения скрытности. Шаги приближались и через минуту на фоне ночного неба показалась фигура монолитовца. Турист открыл было рот, пытаясь сказать слово и объяснить ситуацию, но из пересушенного горла не вырвалось и звука, старательно прокашлявшись он встал, освобождая проход. Дверь открылась и первый монолитовец из отряда прошел внутрь.

— Ребята, — наконец с хрипом смог произнести он. Голос был не похож на собственный, — меня тут забыли. Ваш командир Дым меня знает…

Бойцы один за другим исчезали в подсвеченном изнутри проеме подземного бункера.

— Меня Дым знает, я к нему! — плечом вклиниваясь между двумя бойцами, психанул парень.

Чья-то тяжелая рука схватила его за шиворот и отодвинула назад, затем следующая, затем следующая. Каждый из бойцов большого отряда отодвигал его назад, проходя внутрь помещения.

— Да пустите, суки! — уже откровенно психовал парень, локтями прорываясь через бронированные спины бойцов. — Блин, народ!!!

Наконец последний из монолитовцев зашел в проем, вывернувшись ужом, турист боком пролез таки в сужающуюся щель. Дверь снова распахнулась, заходивший последним боец, развернулся и сверкнув штоками цилиндров экзоскелета схватив одной рукой за многострадальную камуфляжку, а другой за пояс трикошек, слегка качнув парня для разгона и корректировки направления, как щенка выбросил его наружу. Пролетев не менее четырех метров в длину и не менее двух в высоту турист с размаху грохнулся на жесткую поверхность, больно ударившись коленями и левым локтем.

— Казлы!!! — с очень большим чувством крикнул в уже закрытую дверь он, после чего навалил на них такое количество отглагольных прилагательных, нецензурно переженив друг с другом монолитовцев, их гауссы, их матерей, матерей их матерей со всем виденным сегодня в Зоне, что даже назойливо суетящиеся золотистые мошки на время погасли или просто решили не мешать.

Выпустив пар он успокоился. Ночь полностью вступила в свои права. Он тут нафиг никому не нужен, в конце концов, тот долбанный монолитовец ему сказал что он может оставаться тут сколько нужно, а про остальное разговоров не было. Тяжело вздохнув и мучаясь жаждой, парень вернулся к двери. Там было привычнее, он даже прикопал себе ослабевшими руками небольшое углубление для удобства. Отдышавшись и успокоившись, но все чаще мыслями обращаясь к мучавшей его жажде и потряхиваясь от наступающего холода он не менее красноречиво обругал себя, за то что вышел из автобуса без рюкзака. Прощупав себя по карманам, достал все что имелось. Красный дрянной складной нож китайского производства с обломанным уже кончиком основного лезвия, синюю одноразовую пластиковую зажигалку само собой китайского кооператива зажигалок со встроенным фонариком, отдельный фонарик работающий от двух пальчиковых батареек, опять же китайского кооператива хреновых фонариков, и колоду карт, «сделано в Санкт-Петербурге!», — почему то вспомнил он на досуге прочитанную надпись. Память сама цеплялась за что-то, что он знал и что мог использовать в этом мире. В его нынешнем состоянии он уже верил в свой утренний автобус чуть меньше чем в контроллера, сидевшего пару часов назад на скамейке. Кстати контроллер… В памяти всплыла картина фляжки, которую мутант оставил на скамейке. Чертыхнувшись и испытывая двоякое чувство парень зажег фонарик, высвечивая белые отметины от раскрошившегося бетона на железной поверхности бункера и его же обломки перед дверью.

Ощущая себя достаточно несчастным, потерянным, голодным, холодным, слегка побитым и униженным одновременно, в нем родилось новое чувство, сродни упрямству, которое деловито выдавило страх, и заставляло «из вредности», на зло всем и всему обеспечить себя самым необходимым. Нет он не чувствовал каких-то особых душевных порывов, но понимание того, что все именно сейчас зависит от него, и не стоит ждать от монолитовцев чего бы то ни было, переложило остатки сил на единственную здравую мысль, не быть съеденным, дождаться утра и по возможности не заболеть. Переведя луч фонаря в широкий диапазон, турист ощущая холод во всем теле и ссадины на коленях, подобрал острый обломок бетона в одну руку и подсвечивая себе фонариком в другой двинул за фляжкой. Отойдя на десяток метров от двери, он услышал как она открылась, и из нее вышло несколько человек, уверенной походкой и даже как-то весело, но без разговоров прошедших мимо него. Появление монолитовцев, придало ему смелости и уже не таясь он прошагал до скамейки, схватил действительно лежащую там фляжку, оставив вместо нее осколок бетона. Ощущая тяжесть сосуда и даже некоторое чувство торжества, пусть и неуместное для такого подвига, он опрометью бросился обратно к двери.

В два прыжка достигнув двери он замер и нервно прислушался, мало ли, вдруг мутант потребует ее обратно. Пересохший язык и горло, вкупе со слабостью торопили скорее открыть флягу, но сделав над собой усилие парень бережно отвинтил крышку. Посветив в образовавшееся отверстие фонариком он осторожно понюхал горлышко. Кто его знает что там за жидкость? Может кровь, а может дрянь какая-нибудь, а может мутант вообще из лужи набрал ее. Но горлышко не пахло ничем, разве что сырым алюминием, если такое возможно. Странно, но нос тут же обрисовал мозгу насколько вкусная и свежая там вода. Аккуратно налив жидкость в крышечку, под светом фонаря, убедился в ее абсолютной прозрачности, затем бережно поднеся ее ко рту турист отпил из крышечки жидкость, готовый выплюнуть ее при первом же подозрении на непригодность. Но жидкость и во рту оставалась водой, подержав ее немного на языке, и буквально чувствуя как она впитывается он сделал глоток. «Ну вот, теперь если там что-то было, то поздняк метаться…» — немного грустно подумал парень, поднося фляжку к губам, чтобы решительно напиться. Уже прислонив холодное алюминиевое горлышко ко рту он остановился.

— Твое здоровье, контра… — отсалютовал он в темноту и присосался к фляжке.

Напившись ему стало заметно легче, но желтые мошки по краям зрения не исчезли. Очередной раз махнув на них рукой, турист все больше ощущая ночное понижение температуры решил развести костер, вот только за дровами нужно было идти к кустарнику, а это пятьдесят метров или больше. К тому же дров может не хватить на всю ночь, да и не факт что получится разжечь возможно сыроватую древесину, «… но можно растопить колодой карт!», — пришла ему спасительная мысль, которая вмиг придала ему сил. Оглянувшись на ночную темень, которую практически не разгонял комнатный фонарик туриста, он отчаянно шагнул в темноту. «Хоть бы монолитовцы походили тут» — думал он приближаясь к кустарнику. Высветив фонариком сухие толстые ветви он начал с остервенением ломать их, создавая невероятный шум. Ветки толщиной всего в два пальца, лишенные листвы сопротивлялись до упора, и ломались только тогда, когда он сгибал их почти вдвое. Несколько раз поцарапав лицо, и разок больно прищемив палец он наломал достаточную охапку с нескольких огромных кустов и торжествуя, словно неандерталец, добывший мамонта буксиром попер их к двери. Теперь территория казалась ему не такой страшной, а предстоящая мысль о костре и тепле торопила к действию. Прикинул где лучше жечь костер, выбрал левую от входа в бункер боковину шахты и пришвартовал хворост. Затем оторвал сначала несколько лент коры, распушил ее, перетерев между ладонями, наломал мелких веточек и достал колоду карт. Расслоив даму червей он, встав на четвереньки и установив поудобнее фонарик, старательно укладывал конструкцию будущего источника тепла и света. С самых ранних своих лет, еще на даче, затем на рыбалках и походах, он разжигал костры практически всегда с одной спички, не исключением стал и этот костер. Чиркнув колесиком пару раз, дама червей пустив кисловатый запах паленной типографской краски, ярко подхватила язычок пламени от зажигалки и несколько секунд питала им распушенную кору, которая немного поколебавшись загорелась, хоть уже не так ярко, зато надежно. Через пару минуту костер уже с треском облизывал и пожирал ветки, вырисовывая танцующего туриста, исполняющего перед ним танец дикаря свершившего чудо.